Его соперник чтобы выиграть хоть немного времени подхватил с ложа зарезанного купца дорогое цветастое одеяло и швырнул его в воина, от души добавив запутавшемуся в красной шелковой ткани храмовнику двумя ногами в живот. Тот рухнул на пол, яростно пытаясь высвободиться из под дорогого порфира и пятная ее своей кровью, хлеставшей из глубокой раны на шее.
Внизу послышались встревоженные голоса выживших стражников, и иркариец осознав, что самое время делать ноги, проскользнул мимо сильно потерявшего скорость, но все еще живого воина Храма и, подхватив свои клинки, выпрыгнул в окно.
Похоже, храмовник был на редкость упрямым и живучим даже по меркам своих собратьев по ремеслу. Несмотря на чудовищную рану, несмотря на полученные побои, он сумел схватить свой меч и выпрыгнуть вслед за Рахилем. Но, похоже, жесткое приземление и кровопотеря совершенно лишили его сил, и иркариец, подскочив к нему, ногой выбил меч из его рук, а затем одним мощным круговым ударом сразу обоими клинками лишил его головы.
К нему со всех сторон уже бежали возбужденные стражи, но у Рахиля не было планов вступать с ними в битву. Вместо этого он со всех ног бросился бежать. Одним могучим прыжком перемахнув через калитку сада, храмовник растворился во тьме ночных улиц. Преследователи так и не сумели его обнаружить. Что-что, а путать следы иркариец умел превосходно.
* * *
Пропетляв некоторе время по ночным улицам Михрана и окончательно запутав погоню, Рахиль вернулся на постоялый двор, проникнув в комнату через открытое окно, также как и вышел. Прохожих как уже говорилось, в это время суток было мало, и никто его так и не заметил.
Оказавшись в своих покоях, иркариец, не мешкая, тщательно оттер свои клинки от крови специальной небольшой черной тряпицей, которую тут же сжег в пламени горевшей на прикроватном столике свечи. Затем храмовник неспеша обработал разбитое кулаками соперника лицо специальной мазью, выданной ему в Храме. За ночь побои должны были сойти бесследно.
Закончив, Рахиль блаженно вытянулся на ложе и, наконец, позволил себе расслабиться. Похоже, Мегед имел некие тесные связи с Храмом и перешел дорогу его набольшим, раз ему приказали его убрать. А тот мордоворот, скорее всего беглый воин, который тоже что-то не поделил с Храмом. Видно наставники и на сей раз решили испытать его, раз не сообщили об отступнике заранее...
Впрочем, ему повезло. Он успел спрятать трубку в карман плаща, непосредственно перед самой схваткой с оказавшимся таким невероятно сильным и живучим храмовником, и выполнил оба задания. Остался сущий пустяк. Теперь нужно было всего лишь доставить похищенный предмет по назначению. Но сейчас ему требовался отдых, и посему Рахиль, с сожалением отложив загадочный артефакт в сторону, забылся тяжелым глубоким сном.
* * *
На следующее утро Рахиль направился в трактирную залу, чтобы как следует позавтракать и разузнать последние новости. Как оказалось, вчерашние похождения храмовника наделали в городе немало шуму. Весь Михран гудел, словно растревоженный улей. Все только и говорили о вчерашнем нападении на дом купца Мегеда и убийстве его и его стражников.
Сам великий халиф Иркарии поручил своей гвардии лично разыскать подлых убийц, благо Мегед до своей скоропостижной кончины был очень значимой персоной в империи, хоть и не являлся благородным кшатрием. Рахиль впрочем, на этот счет не особо переживал. Стражники не видели его в лицо, и даже вряд ли толком разглядели его фигуру в ночной тьме. К тому же он сработал чисто и не оставил своим преследователям никаких следов и зацепок. А, значит, бояться ему было нечего. Таких воинов как он во всем Михране пруд пруди, каждого не проверишь.
С аппетитом позавтракав, иркариец зашел в конюшню проведать своего скакуна. Тот, как оказалось, чувствовал себя превосходно и выглядел вполне посвежевшим и отдохнувшим. Тогда Рахиль по здравому размышлению приобрел у хозяина постоялого двора еще одного коня на смену, и, запасшись сушеным мясом и фруктами, а также водой выехал из Михрана одвуконь.
Поток желающих попасть и покинуть столицу сегодня был довольно большим. На воротах двое придирчивых стражей вооруженных длинными копьями в связи с последними событиями тщательно проверяли всех, у кого было при себе оружие, и кого они считали подозрительными. Еще два десятка неподвижно замерли неподалеку, ожидая малейших признаков неповиновения. Судя по черно-золотым доспехам и знакам отличия, это были воины личной гвардии халифа. Донельзя свирепые и опытные бойцы.
-Пожалуйста, покажите мне ваши клинки, господин. — Вежливо попросил один из стражей Рахиля, когда очередь, наконец, дошла и до него.
-По какому такому праву, ты, воин, требуешь от меня подобного? — Высокомерно подбоченился кшатрий.
-Таков приказ халифа. — Пожал плечами страж. — Велено досматривать каждого, у кого при себе оружие, невзирая на сословие и происхождение.
Рахиль брезгливо скривился, выражая свое отношение к подобному приказу вообще и к воину в частности, но все же послушно протянул свои клинки, на которых, разумеется, не было ни капли крови, поскольку он вычистил их еще ночью.
-Все в порядке, господин. — Наконец закончил осмотр стражник, возвращая Рахилю его оружие.
-А что, по-твоему, убийца купца окажется настолько глуп, что не озаботится очистить свое оружие от пятен крови, если вдруг решит идти через главные ворота. — Хмыкнул храмовник, и неспеша направил своих коней рысью прочь из города. Михран дал ему все, что было нужно. Пришла пора покинуть его.
Рахиль усмехнулся своим мыслям. Хорошо еще, что стражник не догадался осмотреть его бурнус, на котором если приглядеться, можно было заметить свежие пятна засохшей крови убитого им храмовника. Впрочем, даже в этом случае можно было бы отговориться нападением разбойников, и тому факту, что ему попросту некогда было стирать одежду в чужом для него городе, тем паче, что вода в Иркарии был поистине на вес золота.
Пересекать пустыню в одиночку далеко не безопасное занятие, но Рахиль ни капли не беспокоился на этот счет. Его тренированный организм мог подолгу обходиться без воды, гораздо дольше, чем могли даже матерые кочевники, для которых жизнь в пустыне была единственно ведомой. Путешествовал храмовник в основном по ночам, когда спадало солнце, и было не так жарко.
Через три дня пути ему, наконец, повстречался первый оазис. Это было как нельзя кстати, благо запасы пресной воды у храмовника уже практически подошли к концу. Напоив лошадей, Рахиль жадно припал к воде, лакая живительную влагу, словно дикий зверь.
-Вода здесь необычайно вкусная, не правда ли? — Раздался за спиной воина уверенный насмешливый голос.
Рахиль мгновенно обернулся, обнажив клинки.
-Спокойно, воин. — Холодно усмехнулся стоявший в двадцати шагах от него молодой безбородый воин с тугим коротким луком. Взведенная к бою стрела недвусмысленно смотрела прямо в грудь храмовника. — Инан Зоркий. Слышал это имя?
-Ну, еще бы... — Криво усмехнулся Рахиль. — Знаменитый Лев Пустыни, грабящий путников, а иногда даже небольшие караваны. И все в одиночку... Говорят, тебе нет равных в мастерстве владения луком...
Инан Зоркий действительно был живой легендой Иркарии и всего востока. Прославившийся как необыкновенный лучник, этот воин, несмотря на молодость уже считался одним из лучших бойцов в мире. Во владении луком же ему и вовсе не было равных. Ходили слухи, что даже сам пресветлый халиф великой Иркарии обещал ему полное прощение грехов и статус благородного кшатрия с огромным денежным содержанием, если Зоркий оставит свое темное ремесло и поступит к нему на службу.
Но гордый разбойник ответил отказом, в одиночку перебив всех воинов посланных на его поимку, среди которых были лишь лучшие солдаты и наемные убийцы, служившие великому халифу восточных земель. Ибо свободу Инан Зоркий почитал наивысшей ценностью из всех возможных, ценя ее даже превыше собственной жизни, и никогда не обменял бы ее на любую даже самую просторную и роскошную золотую клетку.
-Это так. — Кивнул воин, ни на секунду впрочем, не выпуская противника из поля зрения. — Поэтому нет нужды сопротивляться. Поверь, я уложу тебя гораздо раньше, чем ты сделаешь первый шаг.
-Ты в этом так уверен? — Насмешливо поднял бровь Рахиль.
-Этим луком я легко сбиваю две монеты, брошенные в воздух одновременно, и успеваю выпустить третью стрелу, прежде чем монеты упадут на землю. Впрочем, ты мне нравишься, воин, поэтому я не буду убивать тебя, если ты добровольно отдашь мне все свое добро.
-Молва далеко разносит твое имя... — Склонил голову Рахиль. — Но все дело в том,... что мне на это наплевать.
С этими словами храмовник неуловимо быстрым движением сорвался с места и скользящим стелющимся шагом побежал в сторону лучника. Тот отреагировал мгновенно и выпустил стрелу в грудь храмовника, которая тут же была отбита в сторону одним из его клинков. Впрочем, это ни капли не обескуражило его соперника, который молниеносно вынул из колчана вторую стрелу, и выпустил вслед за первой. Рахиль умудрился отбить и ее...
Пять стрел за считанные секунды успел выпустить этот необыкновенный лучник, прежде чем храмовник настиг его. Последняя стрела все-таки нашла дорожку к его телу и, вместо того чтобы войти иркарийцу между глаз, вонзилась Рахилю в левое плечо. Инан, видя что противник не так прост, в последний момент успел слегка изменить траекторию выстрела, и храмовник не сумел верно среагировать.
Впрочем, это его уже не спасло. Зоркий не учел невероятной скорости своего соперника, и посему шестая стрела улетела в далеко сторону, противоположную местонахождению храмовника, а сам Инан лишился головы. Выучка Храма на сей раз оказалась сильнее природного таланта.
Покончив с противником, Рахиль заскрежетал зубами от боли. Рядом в нескольких десятках шагов дико ржал один из жеребцов, остервенело катаясь по земле. Последняя стрела Инана глубоко вонзилась ему в переднюю бабку.
Выдернув стрелу из плеча, Рахиль извлек из под полы бурнуса небольшую глиняную склянку и тщательно обработал рану ее содержимым. Кровь моментально свернулась, а по телу разлилось блаженное тепло. Хорошо еще, что стрела оказалась не зазубренной, иначе даже ему, воину Храма, пришлось бы попотеть, извлекая ее. Для обычного воина подобное ранение и вовсе, скорее всего, обернулось бы ампутацией руки.
Закончив обрабатывать рану, Рахиль приблизился к бьющемуся на земле жеребцу и хладнокровно перерезал ему горло. Все равно не жилец. Наскоро осмотрев тело Инана, он забрал все мало мальски ценное, не забыв также прихватить и его знаменитый лук. Стрелок из храмовника был не слишком хороший, но, тем не менее, он знал с какого конца браться и за это оружие и с двадцати-тридцати шагов вполне сносно мог поразить врага.
Конь разбойника обнаружился неподалеку, что было как нельзя кстати. В случае чего его собственному скакуну будет замена. На случай всяческих непредвиденных ситуаций наподобие только что произошедшей. Трое суток провел Рахиль в оазисе, благо сообщников ныне покойного Инана можно было не опасаться, ибо тот всегда работал в одиночку, приводя себя в порядок и давая лошадям необходимый отдых. Затем храмовник продолжил свой путь. Пустыня должна была вот-вот закончиться. Впереди его ждали загадочные западные земли.
* * *
В западных землях оказалось на удивление спокойно. На иркарийцев, тем более на кшатриев, местные разбойники предпочитали по возможности не нападать, хорошо зная их несравненное воинское умение. И хотя местные обычаи показались Рахилю довольно странными, а еда в трактирах, и внешний вид, а также одежда здешних преимущественно светлокожих жителей непривычными, он в целом нашел впечатление от поездки вполне благоприятным.
Немного омрачал настроение храмовника лишь тот факт, что ему пришлось убить живую легенду Инана Зоркого. Воинское мастерство, пусть даже и мастерство противника, было, пожалуй, единственным, что Рахиль по настоящему ценил и уважал в этой жизни.
Давешний храмовник, которого иркариец поверг незадолго до битвы с Зорким, хоть и бесспорно был силен, но в бою действовал грубо и достаточно бездумно. Таких воинов хватает. А вот Инан Зоркий... Инан Зоркий был товаром штучным, воином, умеющим не только убивать, но и блестяще вырабатывать собственную тактику и стратегию битвы. Воин, имевший свой особенный ни на кого не похожий стиль и путь. Их бой был соревнованием не столько мускулов, хотя и их, конечно же, тоже, сколько схваткой умов и воль. Такого соперника действительно стоило уважать.
За несколько недель непрерывной скачки иркариец, наконец, добрался до стен легендарной Академии чародеев. Стояла глухая ночь, когда воин Храма увидел перед собой ее серую громаду, но тут небеса внезапно озарились огнем, и мир сошел с ума. Потрясенный Рахиль видел открывавшиеся повсюду гигантские магические врата, сквозь которые непрерывным потоком шли самые причудливые и смертоносные создания, которых ему доводилось видеть. Даже малоприятные и малосимпатичные во всех отношениях бестии Храма не шли с этими тварями ни в какое сравнение.
Надо отдать ему должное, храмовник быстро сумел взять себя в руки и галопом помчал своего вышколенного коня к Академии. Если у него и был шанс уцелеть в этом светопреставлении, то лишь под сенью ее несокрушимых стен и защитой могучей магии тамошних чародеев.
Вторая лошадь дико заржала и унеслась в неизвестном направлении. Рахиль лишь успел увидеть, как ее разорвала на куски какая-то полупризрачная тварь, и тут на него самого обрушилась темная летучая бестия, казалось сплошь состоявшая из клыков, пастей и многочисленных зубов.
Клинки храмовника запели песнь смерти, и тварь рухнула на землю, мгновенно рассеченная на куски. Массивные каменные врата Академии, ведущие в ее внутренний двор, оказались раздроблены в мелкое крошево чьей-то неведомой исполинской мощью, но Рахилю сейчас это было только на руку. Он на полном галопе мчал своего скакуна прямо к входу здания ко вторым вратам, как какой-то сгусток синей энергии, который можно было назвать даже духом лишь с очень большой натяжкой, врезался в его лошадь и разрезал ее надвое.
Конь издал протяжный почти человеческий крик и рухнул на землю, забившись в агонии. Из его развороченного брюха неторопливо вытекали сизые внутренности. Рахиль сумел красивым кувырком соскочить с павшей лошади, прокатившись по земле и отделавшись лишь легкими ушибами. По счастью смертоносный призрак его не задел.
Однако, по всей видимости, тварь превосходно чувствовала присутствие живых, и посему через мгновение храмовника окружило уже четыре подобных создания. Рахиль сдавленно выругался. Даже его железные нервы сейчас были на пределе. Он прекрасно понимал, что у него нет ни единого шанса справиться этими бестиями в одиночку, и посему в последний момент, когда уже духи тьмы были готовы пожрать его плоть, как не так давно пожрали его скакуна, разгоряченное сознание иркарийца подсказало ему выход. Сжав своей загрубелой от постоянных упражнений с клинком ладонью похищенную из дома Мегеда трубку, он мысленно воззвал к ее силе.
