Время близилось к вечеру. Возле костра находился лишь Корелонец, у которого захватило дух, когда он увидел падавшего вниз орла стального цвета, с черной каймой по краям. Справившись с удивлением, он поклонился и вежливо приветствовал ее; рофендила в ответ лишь фыркнула.
-Что ты тут делаешь? — холодно спросила она. Тот немного удивился: где еще ему быть, как не у этого костра?
-Заготавливаю дрова, дори, — ответил он.
Рядом с ним и впрямь лежали порубленные дрова и топор; судя по всему, он только недавно закончил их рубить.
-Разведи огонь посильнее и убирайся, — принимаясь расплетать мокрые волосы, приказала она. Корелонец молча принялся разжигать костер, в котором остались лишь тлеющие угли. С тяжелым вздохом Фела поднялась — чтобы просушить длинные волосы, не перепачкав их, необходимо было стоять в полный рост. Раздувая огонь, Корелонец искоса поглядывал на нее. Он сразу заметил, что одежда на ней слегка влажная, а сама девушка смертельно устала.
-Что-нибудь случилось? — спросил он.
-Нет.
Он взглянул на дрожащие пальцы, разлеплявшие пряди, однако больше вопросов задавать не стал. Солнце еще сильно припекало; замерзшая от долгого купания девушка быстро согревалась у костра. Решив, что огонь уже достаточно разгорелся, Корелонец поднялся, собираясь удалиться, но Фела его остановила.
— Подожди, — бросая ему несколько крупных рыбин, насаженных на самодельную острогу, сказала она. — Распотроши их. Я хочу сегодня на ужин съесть уху.
-Хорошо, принцесса, — с этими словами он взял топор и, оставив рыб валяться на земле, пошел прочь от костра.
-Эй, куда это ты собрался? — удивленная этим поступком, окликнула его Фела.
-К соседям. Отнесу топор и попрошу нож, — спокойно объяснил он. — Мне ведь нечем потрошить эти тушки.
-Вот как? — ее губы сложились в недобрую усмешку. — Я дам тебе нож. Держи! — она вытащила Драупхаог и кинула его на землю возле Корелонца. Его лицо потемнело, но он лишь сказал:
-Как скажешь, — и прикоснулся к Кинжалу. Лениво спавшее чудовище тут же проснулось, раскрыло пасть, гневаясь на свою добычу, осмелившуюся дотронуться до него. Равен дернулся, лицо его исказила боль и, вскрикнув, он выпустил кинжал.
-Что же так недолго? — глядя на него холодными бездонными глазами, сухо поинтересовалась Фела.
Сжав зубы, он второй раз прикоснулся к Драупхаогу, судорожно обхватив его рукоять. Тут же он закричал, и крупная дрожь пробежала по его телу. Несмотря на то, что он честно старался удержать Кинжал, он не сумел даже поднять его с земли, и, выдержав лишь пару секунд, вновь разжал руку. Рука оказалась сильно обожжена, вся ладонь покраснела, кожа вздулась, как от ожога.
-Что ты творишь, Фела? — раздался бас охотника, и из-за деревьев показался он сам, неся в одной руке самодельную удочку и в другой — связку из нескольких рыбешек.
-Ничего особенного, — лениво протянула она.
-Зачем ты мучаешь Корелонца? — не унимался Гред.
-Не лезь не в свое дело, Гред.
-Пусть так. Пусть это не мое дело, — упрямо наклонил голову он. — Только я не могу безучастно наблюдать, как ты издеваешься над бедным парнем. И я почувствую себя последним подонком, если останусь в стороне. Ну скажи, горлица моя, зачем ты это делаешь? Что тебе это дает?
-Ты хочешь знать? Хм, ладно, я скажу. Когда я вижу, что этому парню больно, я вспоминаю, как мне самой было плохо по его милости. Я вспоминаю все издевательства, которые вытерпела от него, и мое сердце радуется.
-Может быть, это правильно, что русалкам выкалывали глаза? — в сердцах бросил Гред .
Швырнул на землю удочку, связку рыб и ушел. Видимо, до конца для себя не решил — вмешиваться или нет.
На мгновение рофендила застыла, почувствовав обиду, какую-то даже удивленную обиду, и раздражение. Лицо ее изменилось от этих слов компаньона, рука, расчесывавшая волосы, замерла. Для Корелонца слова Греда стали откровением.
-Причем здесь русалки? — потрясенно спросил он. Хмурясь, Фела смотрела в огонь и проигнорировала его слова, однако он и сам все понял, и глаза его расширились. — О, великая богиня, как же я сразу не догадался! Ведь я слышал когда-то сказания... Нельзя смотреть в глаза русалке — потеряешь сон и покой. Жизнь станет не мила, и ты будешь готов на все ради нее. "Ее глаза глубоки, как лесные озера, и в них легко утонуть", — процитировал он. — Так говорили в нашей деревне о русалках. А я всегда считал, что это ерунда, глупые бредни бабок... Ведь в наших краях их не водилось...
-Вот как? Не водилось, говоришь? — мрачно отозвалась она. — Что ж, ничего удивительного. Русалки не встречаются возле поселений людей. И знаешь почему? Потому что люди их беспощадно истребляют. Ловят и убивают, от греха подальше. Или, добряки вроде нашего Греда, только выкалывают глаза. А погубленных русалками очень немного, гораздо меньше, нежели самих убитых русалок. Но есть еще одно поверье, что, убив русалку, можно обрести удачу.
-И освободиться от любви к ней, — глухо добавил он.
-Очередная глупая человеческая выдумка, — пожала плечами она.
-Ну почему же глупая? — возразил молодой человек. — Если легенда о силе взгляда русалок оказалось правдой, то и эта вполне может быть верной.
Она взглянула на его обескураженное лицо и рассмеялась — громко, насмешливо.
-Что ж, может, это и верно. Только ты упустил шанс это проверить. Грустно, правда?
-Что ты имеешь в виду? — всматриваясь в ее лицо, спросил он, потом вспыхнул. Да, он держал ее жизнь в своих руках и мог убить ее. Что случилось бы после ее смерти? Стал бы он равнодушным к ней, сумел бы забыть свою любовь? Невольно сжав зубы, он взглянул на сильно ноющую обожженную руку, на валявшийся рядом Кинжал. Еще совсем недавно он был хозяином положения, и вот сам, по своей воле превратился в раба. Хотя по своей ли, если это русалочьи чары?!
Девушка легко улавливала его мысли по тому, как менялось выражение его лица.
-Да, я вижу, что тебя гложет, — сказала она. — Хочешь проверить? Держи, — и, сверкнув в воздухе серебром, в дюйме от ноги молодого человека воткнулся в землю еще один кинжал. — Можешь убить меня. Я не буду сопротивляться.
-Ты шутишь?!
-Никогда не была такой серьезной.
-Это... это какая-то ловушка?
-Да зачем мне устраивать тебе ловушки? Давай, парень, не трусь. Пользуйся моментом, а то я могу и передумать.
Удивление сменилось замешательством на его лице, и Фела насмешливо усмехнулась. Она расстегнула пояс с дротиками и отбросила его в сторону. Потом следом полетели ножны с мечом.
-Видишь? Я безоружна.
В ее невысокой тонкой фигуре сейчас не осталось ничего воинственного, а распущенные волосы, казавшиеся темными от воды, придавали трогательность облику. Корелонец вдруг вспомнил, как она лежала без чувств в Саторре-Канне, ее бескровное лицо, искусанные губы и тонкие струйки крови, протянувшиеся из уголка рта через всю щеку. Вспомнил свой ужас, когда он подумал, что она мертва. Может, если это было бы тогда на самом деле так, он уже мог бы думать о ней равнодушно? Молодой человек рывком вытащил кинжал здоровой рукой, поднялся на ноги.
-Посмотри мне в лицо.
-Нет, — она покачала головой и закрыла глаза. Лицо ее было печально, губы чуть заметно вздрагивали, и Корелонцу показалось, что она готова заплакать. Неожиданно он понял причину ее грусти. Понял, насколько юная воительница была одинока. Она потеряла связь с братом, единственным близким ей существом, ее друзья и остальные близкие, если таковые были, находились где-то далеко, совсем недавно погиб ее друг, причем она винила себя в его смерти... На молодого человека волной нахлынули сочувствие и сознание собственной вины: ведь именно он являлся первопричиной ее бед.
-Почему? — тихо спросил он, обходя костер.
-Какая тебе разница, человек? — и вновь в мягком мелодичном голосе слышалось высокомерие.
Корелонец подошел к ней на расстояние удара рукой, вооруженной кинжалом. Он чуть прикоснулся к ее пальцам; они поразили его ледяным холодом.
-Почему? — повторил он.
-Не медли. Бей прямо в сердце.
-Ты подумала о брате?
-Какая тебе разница? — выкрикнула она, отступая на шаг. Густые волосы, пользуясь возможностью, тут же хлынули волной на лицо. Фела подняла руку, чтобы откинуть их, и столкнулась с рукой Корелонца. Вздрогнув, она открыла глаза. Он мог держать кинжал только одной рукой — вторая покрылась сильными ожогами, однако рука, коснувшаяся девушки, была невредима и свободна. Ее зрачки сузились, когда она увидела, что кинжал так и лежит около костра с противоположной стороны, потом впились в лицо юноши, стараясь понять, что кроется за его внешней невозмутимостью.
-В чем дело? Ты опять струсил?
Вздрогнув как от удара, он отвернулся.
-Можешь считать и так, — тихо сказал он.
-Но что же тогда? — казалось, она прожжет его засверкавшими черными очами. — Скажи, я хочу знать.
Корелонец грустно улыбнулся.
-Ты слишком молода и красива, чтобы умереть, Фела Мерите.
Он стоял совсем рядом, глядя на нее сверху вниз, и глаза его казались удивительно яркими.
Не выдержав, девушка отвела взгляд.
-Ты или слишком хитер, или слишком благороден. Впрочем, это ничего не меняет. Ты снова упустил свой шанс. Последний шанс.
-Пусть так.
-Как хочешь, — пожала плечами она, и совсем буднично добавила: — Подбрось еще поленьев.
-Позволь один вопрос, — заговорил он, отходя к костру. — Не сочти, что я хочу тебя оскорбить, мне просто очень любопытно. Возможно, это прозвучит бестактно, но я надеюсь, ты не...
-Да, ты чересчур любопытен, — слегка улыбнулась она.— Однако за знания нужно платить. Что ты можешь предложить взамен?
Корелонец растерялся.
-Н-не знаю... Боюсь, у меня ничего не осталось. Разве это проклятое золото, которое вряд ли тебе нужно... Если было бы нужно, ты взяла бы и так... Потому что все уже принадлежит тебе, даже я сам и моя душа. Ведь ты можешь легко лишить меня и души, если захочешь...
На ее лице появилось легкое замешательство, смешанное с изумлением.
-Ты имеешь в виду, что я могу превратить тебя в зомби с помощью Драупхаога?
-Да, именно это я имел в виду, — Корелонец заметил ее удивление, и у него мелькнула мысль, что она не знала об этой возможности магического Кинжала. Следующая мысль — о том, что, скорей всего, рофендила испробует эту возможность на нем, — заставила его слегка побледнеть, однако он продолжил ровным голосом. — Колдун сказал мне, что для этого предназначен зеленый камень, украшающий рукоять. Неужели ты не знала?
-Знала, конечно. Неужели ты думаешь, что я не смогла перевести книгу мага? — чуть усмехнулась она. — Но если и тебе это известно (надо же, как о многом просветил тебя Мардкунс), почему ты не воспользовался этим тогда... в Саторре-Канне?
Он глубоко вздохнул, чувствуя испытующий взгляд ее черных глаз на своем лице.
-А не все ли тебе равно? Хотя бы потому, что я уже видел зомби при дворе Ронно.
-Да, я тоже... — скривила губы она. Отведя взгляд, она невольно задумалась, потом усилием воли скинула оцепенение.
-Ладно, что ты хотел узнать?
Замявшись, он попытался подобрать подходящие слова, но ничего путного на ум не шло.
-Если... Если в тебе есть русалочья кровь, значит, ты полукровка? — отчаявшись выразить свою мысль тактично, ляпнул он. — То есть не чистокровная рофендила?
Она слегка улыбнулась.
-Нет, не значит. Здесь главное не чистота крови, а умение обращаться в орла. Сейчас многие рофендилы заключают браки с землеходами, а их дети остаются полноправными рофендилами.
-Значит, та тролльша тоже рофендила?
-Что? — меняясь в лице, спросила она, и он повторил вопрос.
-Откуда ты взял это? — пристально глядя на молодого человека, проговорила она.
-Я слышал их разговор — ее и еще какой-то женщины, когда они собирались уходить из той лачуги.
-И что они говорили?
-Я уловил всего пару фраз. Одна сказала: Ну что, пойдем по их следам?, на что другая ответила: "Нет, мы оставим в покое мою сестренку и не будем мстить". "Как сестренку?" — воскликнула первая. "Да, представь себе...", — тролльша стала ей что-то объяснять, однако они уже вышли наружу и удалились.
-Это все? Больше ты ничего не слышал?
-Больше ничего, клянусь. Как ты умудрилась подраться со своей сестрой?
-Гред, конечно, считает, что это я затеяла потасовку. Хотя это не так. Она сама стала меня задирать. И тогда ни она, ни я еще не знали, что являемся сестрами.
-Неужели вы никогда не встречались?
-Никогда. У нас один отец, а она всегда жила со своей матерью тролльшей, и не бывала у нас дома.
-А Гронтон? — мягко спросил Корелонец.
-Гронтон? — Фела устало глядела в костер. — Да, ты верно догадался, в его жилах тоже кровь троллей. Он родной брат Палор, у них одна мать, только отец забрал его к себе задолго до того, как появилась на свет я.
-А твоя мать русалка, — Корелонец уже уверился в этом и высказал свое предположение без малейшей вопросительной интонации.
-Ты очень догадлив, парень. Хочешь еще что-нибудь узнать?
-Ты так и не ответила на мой первый вопрос: та тролльша тоже относится к рофендилам?
-А, да, точно. Думаю, нет. Способности к обращению открываются у всех, в ком хоть малая доля крови рофендил, однако без соответствующих знаний и подготовки научиться оборачиваться нельзя. Между тем Палор не общалась с отцом с самого раннего детства, а следовательно, некому было обучить ее. Все, хватит. Я довольно рассказала тебе о рофендилах. Ступай, займись ухой. А вообще, знаешь что? Нечего тебе бездельничать и торчать здесь целый день. С завтрашнего утра иди к гномам, что строят паром, и предложи им свою помощь. И смотри, не отлынивай от работы.
В тот вечер, когда на стоянке людей-оленей Феле протянули арфу с просьбой исполнить какую-нибудь песню, один из хозяев добавил:
-Только спой, пожалуйста, что-нибудь веселое. А то такие грустные песни вызывают слезы.
Фела замерла, держа в протянутых руках арфу, потом покачала головой и отдала инструмент назад.
-Нет, — мягко сказала она. — Боюсь, я не смогу исполнить веселых песен, а грустных и в самом деле довольно.
Со всех сторон зашикали на незадачливого советчика, стали уговаривать рофендилу сыграть хоть что-нибудь, пусть даже грустное, но она отказалась от всех предложений и просьб. Усевшись подальше от костра, она завела разговор с только что прибывшими эльфами.
На следующее утро Корелонец отправился строить плот. Надсмотрщик недолго удивлялся его приходу и сразу заставил его работать наравне с другими рабами-гномами. На стройке производился неусыпный контроль за рабами, и их постоянно подгоняли пинками и ударами бича. Самым нерадивым грозили колодки, в которые сажали на ночь, и порка. Подумала об этом рофендила или нет, неизвестно, однако Корелонцу с его больной рукой, вся ладонь которой представляла собой пузырь как от ожога, неимоверно больно было держать орудия труда. Одной рукой ни молоток, ни топор, ни долото не подержишь, а вторая рука отзывалась дикой болью на любое прикосновение. В результате именно его в первую очередь стал подгонять надсмотрщик, и ему доставалась львиная доля ударов. Проходившая к реке Вамша увидела Корелонца, работавшего с перекошенным лицом, судорожно сжавшего зубы и подошла узнать, в чем дело.
