— Вас дезинформируют, — Собеско продолжал смотреть прямо в глаза президента. — Нас уверяют, что смена власти в Империи будет представлять собой чуть ли не переворот с долгим периодом смуты, но те, кто это утверждают, сильно преувеличивают. На протяжении сотен лет у них не было ни одной гражданской войны! Это означает, что существует мирный и, главное, законный способ перехода власти от одной группировки к другой. Насколько я понял, до последнего времени Совет Пятнадцати представлял собой что-то наподобие коалиционного правительства. Сейчас коалиция рушится. Каждый из бывших партнеров стремится создать новую с собой во главе. И это может быть решено чисто процедурными вопросами.
— Это вы вынесли из сегодняшней беседы с Буонном, на которую отправились самовольно и без моего разрешения?! — раздраженно спросил Кирстен.
— Не только, господин президент. Система власти в Империи мне в общих чертах уже была известна. Буонн только немного дополнил картину. Он встревожен. Он опасается возможной смены власти, потому что не знает, как она отразится на нем лично. Он боится провокаций. Но все это, можно сказать, сиюминутные, текущие переживания. Его совершенно не беспокоят вопросы о положении Филлины в Империи. Оно определено и не изменится — по крайней мере, быстро — кто бы ни возглавлял Совет Пятнадцати. А если и претерпит изменения, то исключительно законным с точки зрения Империи путем. Для этого совершенно не надо будет ни объявлять на планете военное положение, ни захватывать в плен ее управителя.
— И что вы мне в связи с этим посоветуете, господин советник?! — в голосе Кирстена слышалась издевательская ирония.
— Отказаться от захвата Острова и Голубого Дома! — отчеканил Собеско. — Это провокация! Нас вынуждают участвовать в заговоре, причем, возможно, не только против Буонна, но и против военного командования на Филлине.
— Какая же цель вашего заговора, по-вашему? — чуть более заинтересованно хмыкнул Кирстен.
— Это мне доподлинно не известно. Ни одна версия не объясняет всего. Но Буонн предупреждает, что в играх сильных мира сего вся Филлина является даже не фигурой на доске, а просто мелкой фишкой!
— Мелкой фишкой?! — рыкнул президент. — Он так и выразился?!
— Не совсем так, — Собеско не опустил взгляд. — На самом деле он назвал нашу планету объектом для мелких игр, который можно использовать как элемент более важной комбинации. Всех нас могут сыграть втемную! Отдавая приказ о захвате, вы можете вызвать огонь на себя!
— Не считайте меня глупцом! — резко произнес Кирстен. — Я предусмотрел и это!
— А вам не кажется, что ваши партнеры, в свою очередь, предусмотрели возможность вашей двойной игры?! — предположил Собеско. — И постараются, чтобы вы не смогли спрыгнуть. Например, сгорит Голубой Дом. Или по недосмотру будет запущена в сторону какой-либо из их баз ядерная ракета. Или Буонна могут убить и свалить его смерть на нас. От этого мы уже не отвертимся.
— Странно, — раздраженно бросил Кирстен. — Вы со Скэбом терпеть друг друга не можете, но почему-то дружно и трогательно заступаетесь за этого старого мошенника!
— Наверное, потому что он хорош в качестве управителя, — пожал плечами Собеско. — А кто придет ему на смену, не известно. Что бы вам ни обещали...
— Достаточно! — Кирстен стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Я предусмотрел все! И прошу без излишней самостоятельности! Хватит того, что вы без моего ведома отправились на встречу с Буонном! Надеюсь, вы там не стали болтать?!
— Господин президент! — Собеско вздернул подбородок. — Я знаю меру...
— Даже в неповиновении?
— Да. К тому же, это была их инициатива. Они хотели передать нам важную информацию...
— Брошенная база чужаков где-то на далеком севере? — небрежно махнул рукой Кирстен. — Я слышал о ней: Межком уже подсуетился. Не считаю это важным.
— Зато может оказаться важным другое, — заметил Собеско. — По одной из непроверенных версий чужаки могут вскоре нагрянуть к нам в гости, чтобы вышвырнуть Империю вон. При этом, как случайно обмолвился Буонн, Военный Космофлот в ближайшие несколько лет недостаточно боеспособен для проведения еще одной кампании на Филлине! Это означает, что мы можем избавиться от пришельцев и не бояться немедленного удара возмездия!
— Это мираж! — Кирстен явно не хотел даже думать об этом. — Пусть за миражами гоняются другие, те же чинеты!
— Как бы вы не погнались за другими миражами! — не удержавшись, Собеско произнес эту фразу вслух.
— Хватит! — яростно взревел президент. — Я рискую, но рискую осознанно, чтобы оказаться на стороне победителя! А ваше место в этой игре — под табуреткой! Ступайте! В вас больше нет необходимости!... У вашего протеже Билона на этой неделе свадьба?! Вот и отправляйтесь на нее. А потом присоединитесь к Рэстану! Он получил приказ привести свои войска в повышенную готовность — на случай той провокации, которой вы так боитесь. И возвращайтесь не раньше, пока я вас сам не вызову!
— Есть! — Собеско четко отдал честь. — Когда отправляться?
— Немедленно! И не думайте вести свою игру!
И это таки действительно оказалось немедленно! Мордовороты из охраны, взявшие Собеско в оборот сразу же после выхода из президентского кабинета, не отпускали его ни на шаг и не дали ему даже толком собрать вещи. Он не успел ни попрощаться, ни позвонить Рите, из-за чего его счет к президенту пополнился еще на один пункт.
Все, что ему удалось, это буквально на пороге перед отправкой на аэродром шепнуть пару слов на ухо Лике Ранси: "Срочно передай Дэссу, чтобы во время заварушки они любой ценой не допустили смерти Буонна!".
После построения, отводя группу на занятия в учебном космическом корабле, Урган пристроился рядом с Млиско. Это была единственная возможность безопасно, не опасаясь прослушивания, поговорить о важных вещах.
— Получил вчера вечером письмо от Лики, — коротко прошептал Урган. — К ней, это, получается, позавчера Кен приходил. Его отстранили.
— От проведения операции?
— Да. И он просит, нет, приказывает любой ценой защитить своего здешнего знакомого, к которому он частенько ходит на беседы.
— Бу...
— Да!
— Черт! Как плохо! — негромко, но от души выругался Млиско.
— Ты чего? — не понял Урган. — Или тебе что, на него заказ сделали?!
Млиско выразительно промолчал, опустив глаза.
— Да?! Ну, так плюнь! Здесь Кен — наш командир. Да и, небось, его кто-то из пришельцев заказал? Наори?!
— Дэсс, я честный наемник и не имею права выдавать своих нанимателей, кем бы они ни были, — сквозь зубы процедил Млиско. — Взял аванс, значит, считай, заключил контракт.
— Но разве...
— Нет, пойми, я дал слово, — вздохнул Млиско. — И в первую очередь, самому себе. Мне надо было думать раньше, а теперь предать нанимателя — значит, предать себя.
— А вернуть аванс, отказаться от контракта можешь? — Урган лихорадочно искал выход.
— В принципе, да. Только боюсь, после этого у меня могут хорошенько покопаться в мозгах!
— О!
Урган замолчал. Кошмарные воспоминания о том, как его превратили в куклу, и он едва не убил принца, были слишком свежими.
Учебный корабль был, между тем уже совсем близко. Им осталось только подняться на площадку.
— Я вот, что думаю, — приглушенным голосом сказал Млиско. — Лучше вы его просто увезите отсюда. На нашем катере, например.
— И куда?
— Да хоть к президентскому дворцу! — шепотом рявкнул Млиско. — Если им нужен большой босс живым и здоровым, пусть получают его с доставкой на дом!
— Хорошо бы подогнать прямо туда катер и увезти, если бы не запретка, — начал размышлять вслух Урган. — Значит, придется доставить его к катеру.
— Справишься?! — оскалился Млиско. — Я ведь буду заниматься кое-чем другим. Постараюсь дать тебе фору по времени побольше.
— Один я могу и не справиться, — самокритично заметил Урган.
— Значит, надо будет все рассказать Деррину. Он в таких делах разбирается.
Урган кивнул.
— Но сделать это надо будет сегодня, — решил он. — Осталось всего четыре дня, время не ждет!
На подготовку у них ушло всего три дня.
"А зачем больше?! — спросила Раэнке. — У вас уже был план, неплохой план. Просто раньше он был невыполнимый, потому что у вас не было меня! А сейчас есть".
Все было очень просто. Тетка, сидевшая в будочке у железнодорожного переезда, возможно, всполошилась бы при виде закутанной в плащ с капюшоном фигуре, постучавшей ей в дверь, если бы дело было ночью. Сейчас, при свете дня, она спокойно открыла незнакомке. И тут же попала под контроль.
Держать филитов было не трудно, по крайней мере, пока она оставалась рядом. Это бедняге Лмеалсу, чтобы запрограммировать объект на конкретное самоубийственное действие, пришлось возиться несколько декад. Выполнение рутинных обязанностей не вызывало у филитки ни малейшего внутреннего сопротивления. По неслышной команде она опустила шлагбаум перед нужной машиной — небольшим фургоном с рисунком бегущего весеннего ручья на кузове. Дважды в день этот фургон привозил на будущий рудник питьевую воду — две с половиной дюжины больших канистр из непрозрачного грязно-желтого пластика.
Увидев, что фургон останавливается, Раэнке выскользнула из будки, "отпустив" тетку — теперь она сама очнется через пару минут и, возможно, даже не заметит, что ненадолго выпала из реальности.
Два человека, сидевшие в кабине фургона, ничего не успели понять. Водитель сам открыл окошко на требовательный стук человека в плаще с капюшоном, вышедшего из будки регулировщика, и тут же, дернувшись, застыл со стекленеющим взглядом. Грузчик, так же моментально очутившийся под контролем, послушно потеснился, освобождая место еще одной пассажирке.
Дальше ей пришлось подождать несколько минут, пока регулировщица не только пришла в себя, но и сообразила, что нужно поднять шлагбаум. К тому времени у переезда уже выстроилась с двух сторон очередь из доброй дюжины машин, но никто ни на что не обратил внимания и даже ничего не заметил.
Раэнке действовала четко и безошибочно, как на тренировке. Диверсионную подготовку им преподавали, когда она проходила обучение на оперативника. На несколько секунд она пожалела, что применяет свои умения в преступных целях, но это неприятное чувство покинуло ее так же быстро, как и пришло. Никаких угрызений совести она не испытывала. Наоборот, ее словно несло на крыльях упоения и азарта. Впервые за много, много месяцев она ощущала себя восхитительно живой.
Повинуясь ее мысленным командам, водитель свернул в проезд между глухими стенами каких-то складов, где уже стоял наготове обшарпанный грузовичок. Там водитель с напарником споро выгрузили часть канистр, а на их место забрали с грузовичка несколько почти таких же, только с темно-серыми крышечками вместо белых. Затем оба забрались обратно в кабину и отправились дальше по привычному маршруту. На пассажирку они, как и раньше, не обращали никакого внимания. Грузовик отправился следом.
Свернув с дороги на накатанный колесами тяжелой техники узкий проселок, фургон и грузовичок обогнали неторопливо пылящий пустой самосвал и остановились в небольшом распадке. Здесь у них было, как минимум, пять-семь минут, пока водитель идущего навстречу груженого самосвала, с которыми они всегда расходились на участке, где дорога расширялась, не начнет беспокоиться и не поедет сам проверять.
Эта часть плана далась ей тяжелее всего. Распадок был совершенно открытым и прекрасно просматривался сверху. Это совершенно противоречило ее опыту, поэтому надо было постоянно напоминать себе, что здесь не ведется наблюдения с воздуха и нет никаких следящих камер.
Как и ожидалось, водитель самосвала, идущего на рудник, остановился, увидев стоящие впереди две машины. Он нетерпеливо приоткрыл дверцу, чтобы узнать, что случилось, и фигура в плаще вихрем взлетела на подножку.
Теперь начиналось сложное. Надо было не только взять под контроль водителя самосвала, не отпуская двоих в фургоне, но и сделать для него привязку, а потом держать ее до нужного момента. К счастью, подходящая привязка нашлась — забавный человечек в кепочке с длинным козырьком и в огромных потешных ботинках, висящий перед лобовым стеклом.
Закончив, Раэнке устало оттерла пот со лба. Дальше самосвал покатил вперед, за ним фургон, постепенно отставая. Грузовик развернулся и, не торопясь, отправился назад, на место рандеву. Один человек из него занял место внутри фургона, устроившись прямо среди канистр. Везунчик был настоящим профессионалом и никому другому не доверил свой опасный груз.
Разминувшись по дороге с несколькими гружеными породой самосвалами, две машины подъехали к руднику. Им оставалось сделать последний поворот и проехать сотню метров вдоль забора к контрольно-пропускному пункту, где у ворот постоянно дежурила парочка вооруженных охранников. Самосвал ехал впереди, фургон отстал от него на триста метров, максимальное расстояние, которое могла держать Раэнке.
С рычанием самосвал одолел последний подъем. Теперь ему надо было немного притормозить перед поворотом, но именно в этот момент Раэнке резко выдернула привязку. Водитель самосвала вздрогнул как от внезапной боли и тут же застыл, будто парализованный. Его стеклянный взгляд намертво прикипел к болтающемуся перед глазами человечку, руки словно приклеились к рулю, ноги сами собой нажали на педали. Тяжелая машина, наращивая скорость, пропустила поворот и поперла вперед по бездорожью, протаранила двухрядный проволочный забор и двинулась дальше, давя и разбрасывая в стороны штабеля досок, труб и прочей оснастки, а затем провалилась передними колесами в канаву, но и там продолжала взревывать и шевелиться. Поднялась суматоха.
В этой ситуации охранники не стали проверять хорошо знакомый им фургон. Раэнке даже не пришлось на них влиять. Они, кажется, сами не обратили внимания на то, что людей в кабине не двое, а трое. Тем лучше, впереди еще предстояло много работы.
Время для диверсии было с расчетом выбрано в самом начале сумерек, когда уже темнеет, но недостаточно темно, чтобы включились прожектора. Застрявший самосвал, все еще не перестававший рычать и дергаться, по-прежнему приковывал всеобщее внимание. Поэтому никто не обращал внимания на человека в спецовке, деловито разносящего канистры с водой, закрытые большими пластиковыми крышками темно-серого цвета. И уж точно никто не замечал скользящую рядом с ним тень в плаще с капюшоном.
Везунчик не торопился, но и не терял зря времени. По одной канистре к цистернам с технической водой и баку с горючим. По парочке внутрь котельной и в здание администрации. Последнюю — к караулке. Каждый раз, ставя канистру, Везунчик осторожно отвинчивал крышку, что-то делал внутри и закручивал ее обратно.
До дюжины полных канистр с белыми крышками еще оставались внутри, среди валяющихся пустых, но водитель и его напарник по приказу Раэнке прекратили выгрузку и заняли свои места. Везунчик забрался внутрь, закрыв за собой дверцы, и фургон двинулся в обратный путь. Один из охранников дернулся было к нему, но вдруг потерял к машине всякий интерес. Ворота распахнулись.
