— Я брел со стороны глядя на этот кошмар. Вышел на улицу из храма, внутри которого расположился этот садистский пир. В лунной ночи, все окружающие храм огромные дома, богатые поместья, амбары, все пылало огромным пожаром. Они уничтожили все. На улице аж все заволокло дымом, падал пепел. И в дыме ясно чувствовался запах сожженной плоти. Ребята повеселились на славу. Я думал уйти в ночь или остаться. Но тут услышал звук наверху, где находилась колокольня. Это был мужской крик и стук брони как во время схватки. Снова пройдя через ужасный пир, стараясь не привлекать к себе внимания, а то эти психи уже начали ссориться друг с другом, вполне естественно их безумие стало обращаться против них же. Обезумившие в край, вдобавок пьяные, они стали набрасываться друг на друга, убивать друг дружку.
Дальше по лестнице, я поднялся наверх. Там в темной комнате у окна лежало тело в армидейской броне. Это был старший лейтенант Статум, его жестоко зарезали. Его убийца был в комнате, он сидел в темном углу. Это был сержант, который успокоил раз и навсегда сумасшедшего офицера. Сержант с окровавленным ножом в руке, все также сидя в темноте, пояснил, что этот трус, осознавая ответственность за то, что натворил, пытался покончить с собой, решил повеситься на колокольне. Сержант сказал, что этот озлобленный псих сделал все это лишь бы отомстить людям. Он свел ребят с ума лишь бы уничтожить этих несчастных людишек как можно больше, так он сказал. Так себя перед смертью оправдывал лейтенант Статум. И этот сержант решил заткнуть Статума раз и навсегда, чтобы он ребятам больше головы всякой ерундой не забивал. Заодно напоследок устроив ему ад. Сержант сказал, что нам нужно выбираться отсюда, все кто пировали внизу уже трупы. Он пояснил, что нужно забрать еще одного в подвале. 'Сейчас, — помню, сказал он, — только немного отдохну'. Я был согласен с ним, нужно было уходить. Я сел в темноте напротив сержанта, ждал. Но сержант так и сидел беззвучно, просто замерев на месте. Он просто самоотключился, не смог больше быть частью этого кошмара.
Я двинулся один. Веселье в основном зале затихало. Даже криков насилуемых женщин больше не было слышно. Кого-то убили, кто-то спал пьяный в стельку. Спустившись в подвал в темном помещении, где до этого били меня, я обнаружил одного рядового. Он был лишен брони, жестоко избит, его нога, ребра были переломаны. Также на его теле под нижним комбинезоном были ожоги от раскаленного железа. Руки были связаны веревкой. Увидев меня, он забился в угол и рыдал. Молил не трогать его. Оказалось, он тоже не разделил общего веселья, пытаясь вразумить ребят, он артэонизировался, став самим собой. Бессмысленно призывал всех к морали. Но ребята, или те животные, которые управляли их телами, его не послушали. Его спустили в подвал, где долго издевались и избивали.
Это был рядовой Джерими Конрад, я знал его еще с учебки. Он всегда был тихоней, особо не выделялся. В том подвале я объяснил ему, что не являюсь частью общего кошмара. Он, резко подскочив со слезами, умолял меня одуматься, говорил, что все это ужас, и мы должны выбираться отсюда. Я понял тогда что, следуя за ним смогу выйти из этого кошмара удержавшись от безумия. Я взвалил его на себя, мы начали выбираться. Но на лестнице встретили полупьяное чудовище. Он с мечом в руке спускался в подвал, как я понял, чтобы добить Джерими. Мы снова спустились в подвал и там, я схватился с этим чудовищем. Я убил его, я убил своего сослуживца. Победив в драке или скорее в грызне двух псов, я задушил его, что есть сил, сдавил глотку руками. Бросив его труп, мы с Джереми выбрались из этого кошмара. После несколько суток брели по лесам, избегали местных жителей. Перемещались только ночью. Хорошо, что нам не нужна не вода, не пища, иначе я бы здесь не сидел. Потом мы все же дошли до одной из наших застав. И вот что странно, то, что не дает мне покоя. Если бы я не оступился, случилось бы все это? Не я ли своим преступлением побудил лейтенанта Статума к действиям? 'Открыл ему глаза' — как он сказал мне... в одном из ночных кошмаров.
— А как вы считаете? Как, прежде всего вы объясняете себе это? — непрофессионально переживающая слушая историю Джейсона, молодой доктор даже немного растерялась.
— Простите. Но мне было бы интересно послушать ваше мнение. Вы же профессионал, а я то придурок.
— Ну, зачем вы так! Хорошо. Давайте рассуждать вместе. Вы сказали, дефективный офицер Статум был старшим лейтенантом. Так ведь?
— Совершенно верно.
— Насколько мне известно, в плане выслуги старший лейтенант это минимум три года службы?
— Так точно. Но угробивший мой первый взвод лейтенант Статум до этого еще служил сержантом. Насколько мне было известно, ему было двадцать пять лет.
— Тем более, все понятно. Приличный срок службы, множество командировок за периметр. Бог знает, через что этому затерявшемуся артэону пришлось пройти. Ведь мы оба знаем, какие ужасы порой можно повидать на диком юге. Лейтенант Статум — причина кошмара, который вы описали — типичный дефективный артэон затерявшийся в Малдуруме. За периметром он встретил что-то, с чем не смог согласиться. По роду своей службы многие подразделения на юге выполняют различные специфические задачи. Один пациент делился со мной тем, что ему приходилось убивать детей в ходе зачистки. А потом по велению тоже немного обезумившего, но только сержанта для отчетности стаскивать мертвые детские тела в огромную кучу. Бог знает, через что в том аду пришлось пройти виновнику вашей трагедии лейтенанту Статуму. Со стороны насмотревшись на людское зло, он возненавидел все человечество. Он дал своему собственному внутреннему злу свободно развиваться и его безумие, полностью захватив его разум, вполне естественно погубило его.
Просто этот случай нетипичен тем, что дефективный артэон оказался офицером и, прибывая в статусе командира взвода, помимо себя погубил все вверенное ему подразделение. Он сделал жертвами своего безумия весь ваш взвод. И теперь что касается вашей вины в произошедшем. Можно ли считать, что именно совершенное вами преступление спровоцировало командира вашего взвода к погружению в 'свободу'? На мой взгляд, нет. Этот ваш лейтенант Статум являющийся к вам в ночных кошмарах шел к своему уничтожению долгие годы. Все что вы описали, не могло случиться спонтанно. Ведь он армейский офицер — самый разумный из артэонов, тот, что в Малдуруме сохраняет адекватность, регулярно проходящий проверки на профессиональное соответствие, находящийся под жестким контролем психологических служб. Свою злобу, ненависть он сам осознанно копил в себе годами. Лично мне кажется, что он так и не стал безумцем. То есть он не затерялся в Малдуруме, не обезумел, он действовал вполне осознанно, отдавая себе отчет в действиях. Долго планировал свою месть человечеству и вот подвернулся удобный случай, идеальная атмосфера. Только он и его взвод, никаких других офицеров по близости, вокруг беззащитное мирное население, вот он и решил дать себе волю.
Совершенное вами преступление можно рассматривать лишь как некий толчок, не побудивший этого озлобившегося офицера к действиям, а лишь поторопивший его, подтолкнувший к действиям раньше запланированного им времени. То есть, как ни крути, ваш взвод был мертв с самого начала, с того момента как вы перешли в подчинение этого офицера. Он бы все равно погубил вас, не в этой боевой операции так в следующей. Вы лучше спросите себя, если бы вы не совершили того преступления, если бы лишенный над собой контроля, обуянный Малдурумом стояли в рядах своего взвода вместе с остальными когда ваш командир решил утащить вас в бездну безумия. Пошли бы вы за ним?
— Вы хотите сказать, — нерешительно рассуждал Джейсон, — что если бы я не изнасиловал и не убил ту девушку, то я тоже последовал бы за командиром и все равно бы натворил кучу зла и в итоге вдобавок погиб? То есть, по-вашему, то преступление меня спасло?
— А разве вы не были обречены? Командир, хороший командир в военное время подобен богу для своих солдат. Только задумайтесь, в тот промежуток времени ваш микромир существовал под властью свихнувшегося бога. Осознайте всю чудовищность ситуации. И именно то убийство выбило вас из общей массы, позволило не увязнуть во всеобщем безумии.
— Вы знаете! Доктору Росс до вас далеко. Она не позволяла мне такой свободы от совести.
— Так что стало с вашими ребятами? Я имею в виду ваш взвод, — она быстро сменила тему.
— Их всех уничтожили. Я же говорил они были трупами сразу после того как переступили черту. Местные войска, узнав об этом инциденте, осадили храм и после взяли его штурмом. Все те ребята или чудовища, это с какой стороны посмотреть были уничтожены. Для этой операции войска враждующих Фринии и Ираклида объединились вместе. Запросили разрешение у нашего командования и убрали наших дефективных ребят за то, что те покрошили их мирное население. Неудивительно, что вы об этом не слышали, скорее всего, наше командование утаивает информацию об этом инциденте. Судьба моего взвода теперь это байка, гуляющая среди солдат. Это интересно, но именно операция по уничтожению моего 'с ума сошедшего взвода' примерила поссорившиеся Фринию и Ираклид. Грионский Союз — наш главный союзник на юге снова зажил мирно. Агрессия со стороны артэонских солдат всегда сплачивает людей, ведь они нас боятся. Этот конфликт, в который мы вмешались как миротворцы мы же своим безумием и прекратили. Люди будто поняли, что ссориться друг с другом бессмысленно пока есть враг или жестокий старший брат, диктатор в лице артэонов севера. Мы своим безумием им об этом напомнили.
— Нет худа без добра.
— Да уж это верно. И теперь что касается причин моего нынешнего зависания в состоянии невозврата. Почему я не хотел выходить из Малдурума. То, что вас интересовало — то новое зло, что я добавил в копилку после инцидента в Мерзлом лесу. Это вина за смерть друга. Джереми. Джереми Конрад, тот самый разумный рядовой, из первого состава моего взвода, которого я спас из подвала той 'цитадели зла'! — улыбнулся он. — В которую превратили тот занятый нами храм мои сослуживцы. После всего этого кошмара, после допросов военных следователей, которые проходили дома в Армидее, а не здесь в шаге от кошмарного юга...
— Вы скоро вернетесь домой, не переживайте. Неважно где вы, важно, что сейчас вы уже в шаге от дома.
— Но все же когда дом за стеной как-то спокойнее. Так вот, после того как в тот раз мы вернулись домой, какая-то там комиссия расследуя обстоятельства случившегося пришла к выводу что Джереми был единственным кто действовал адекватно. Ему предложили пройти тест на офицерское соответствие. В то время как меня судил военный трибунал. Здесь уже на официальном суде в Армидее смертная казнь не выносится, хотя я ее заслужил. Какие-то умники в моих действиях во время произошедшего кошмара усмотрели попытки к исправлению. Во мне даже отдельные эмоции блокировать не стали, так выпустили в нормальный мир. Единственное что меня обязали пару раз в неделю ходить поболтать к доктору Росс. Меня было решено оставить на службе, только добавив красные отметины на плечи и лишив всех званий и наград.
Потом после нескольких месяцев отдыха, когда начались предшествующие командировке учения, тренировки, я не поверил своим глазам. Понятно взвод набрали новый. В основном молодежь, но и стариков тоже с других подразделений наприсылали. И вот я стою на плацу в строю среди неизвестных людей, в новом составе взвода, смотрю, идет. Джереми, этот тихоня, пока я отдыхал, получил офицера и теперь, оказывается, возглавляет мой взвод! — вспомнив приятный момент, Джейсон тепло улыбнулся, дальше ему говорить было уже тяжело. — Он сказал, что согласился стать офицером, только чтобы бы вновь не повторилась трагедия подобная той, что погубила наш с ним предыдущий взвод. Так он все объяснил. Представляете, я теперь меченый безумец, а он гадина такая, лейтенант, — Джейсон снова улыбнулся.
— Он считал себя моим другом, все твердил о том, что обязан мне жизнью. Все твердил что я спас его из того кошмара. В своем естественном состоянии его было не заткнуть. Он мог болтать, наверное, часами, с чувством юмора у него было, по-моему, не очень. Но тут он брал количеством, а не качеством. В Малдуруме, по-моему, он не особо менялся, это если сравнивать со мной. И вот представьте этот мой друг по несчастью, однажды просто вторгся в мою личную жизнь. Они очень сблизились с моей девушкой. И там... в Малдуруме он присматривал за мной. Мы с ним прошли три командировки. И если бы не он я давно бы остался где-то там. Ведь после того случая у меня окончательно башню снесло. Я просто стал каким-то озлобленным псом, просто все стал ненавидеть. Если раньше в том состоянии мое сердце стучало, как сумасшедшее, но все же порой успокаивалось, давая мне передохнуть, то тут оно всегда стало биться, как сумасшедшее не давая мне расслабиться. Мое безумие разрослось и если бы ни лейтенант Конрад, я бы уже давно себя уничтожил.
В этой командировке, в этом ужасном Мерзлом лесу, из которого казалось, нет выхода, Джереми все равно не оставлял меня одного со своим безумием. Понятно. В очередной раз, пытаясь спасти мою тупую голову, он погиб. Можно сказать, пожертвовал собой ради моего спасения. Он был таким замечательным человеком. И ради чего погиб? Ради меня что ли?! — повысив голос, упомянув себя, Джейсон сморщился, будто речь зашла о чем-то мерзком. — Вот то почему я не смог или подсознательно испугался выходить из Малдурума. Завис в этом 'состоянии невозврата' — как вы это называете. Я себя и раньше ненавидел, меня и так давила вина за все совершенное в ходе командировок и тут еще вина за смерть лучшего друга. Это забавно, но при жизни я его не ценил. И там в этом чертовом лесу, когда он умирал у меня на руках, я ничего не почувствовал. Ведь я был в Малдуруме, — Джейсон, в очередной раз, желая скрыть разыгравшиеся эмоции, закрыл лицо руками. Долгое время стояла тишина, которую всхлипываниями нарушал мучаемый совестью Джейсон. Молодой доктор молча выжидала.
— Скажите, а у вас есть какая-нибудь отдушина? — протянув этому здоровяку салфетку, чтобы вытереть слезы, доктор продолжала разговор. — Я имею в виду, многие солдаты в мирной жизни находят себе спасение от кошмаров Малдурума в каком-нибудь хобби или форме самовыражения. Например, искусство: живопись, стихи, может своеобразная музыка. Коллекционирование чего-либо. Необходимо что-то, какая-то яркая черта которая бы отличала вас настоящего от того чудовища из Малдурума. Как вы даете душе расслабиться, если вообще даете?
— Я как-то ничем особо не увлекаюсь. Футбол люблю, — Джейсон заметно занервничал.
— За кого болеете?
— Естественно за армейскую сборную Армидеи... Знаете... Можно сказать, что некая отдушина у меня все же есть. Но только это не столько необычно, сколько по идее недопустимо, преступно.
— Я вас не выдам!
— Свою боль, все эти кошмары из Малдурума я разделяю со своей супругой, — он всерьез удивил доктора. — Да знаю, это преступно, гражданские не должны ничего знать ни о Малдуруме, ни о настоящей жестокой реальности, что окружает нас. Но это, как и все в нашей совместной жизни было ее желание. Она сама, видя мои ну-у-у типа 'мучения' предложила 'разделить мою боль'. Она говорит, что пытается меня спасти. И я показал ей все то, что лишает меня нормальной жизни здесь. Дурак, знаю. Только после этого я понял, почему существам, выращенным в артэонской идиллии нельзя знать о настоящей жизни. Этими откровениями я скажем так 'утащил ее с собой во тьму'! — хоть он и улыбнулся, но все равно тяжесть на его душе была заметна. — Я омрачил ее. До этого она была обычной сияющей артэонкой, а после стала какой-то мрачной, утратила по-детски радостное понимание мира. И это касается не только внешнего вида. Я разрушил ее идеальный мир, можно сказать, вырвал ее из счастья артэонской идиллии, тупой придурок. Мало того что сам живу в тени своего безумия, — говорил он уже в порыве эмоций, — так еще и тащу окружающих в его темноту. Своим злом омрачаю душу той, что для меня дороже всего на свете. Во мне нет ничего хорошего, — окончательно поник Джейсон.
