Да, я везунчик! Подплыла к берегу, и когда уже можно было рассмотреть дно, покрытое мелкими камешками, попыталась встать. Ноги по щиколотку погрузились в склизкую, студенистую толщу ила. Не удержавшись на трясущихся от неимоверной усталости нижних конечностях, споткнулась, поскользнулась и тяжело упала на колени, с головой уходя под воду, и погружаясь ладонями в ил.
— Да что б тебя!— сердито шиплю, выныривая из мутной, взбаламученной мною воды.
Плыть уже не получается, вода еле достигает бедер, поэтому вперед приходится продвигаться пешком.
Еще несколько раз споткнулась, лишь каким-то чудом удержав равновесие, и практически выбралась из этой проклятой реки. До берега оставалась всего пару метров, когда мои ноги расползлись в бурой жиже, и я плашмя упала в прибрежную грязь, погрузившись туда телом, руками, лицом.
Чуть не разрыдавшись от несправедливости бытия, поднялась и на коленях поползла вперед. А, смысл вставать, если сил удержаться на ногах все равно нет?
Наконец почва подо мной стала твердой, и мне удалось выбраться на берег. Тяжело дыша, будто сдавала кросс, повалилась на траву.
Губы сами собой растянулись в глупой улыбке.
Выбралась! Живая! И даже практически здоровая, если не считать ноющего бока, которым я ударилась о камни и мышц, сведенных от напряжения. Задрала рубашку и обнаружила огромный кровоподтек. Что ж вполне ожидаемо, но не смертельно, хотя и весьма болезненно.
С трудом перевернулась на спину, разметала руки-ноги в стороны как морская звезда, и отсутствующим взглядом уставилась на лениво бегущие по небу облака. Интересно, сколько времени продолжалось это безумие? Солнце уже клонилось к горизонту, а деревья отбрасывали длинные, искаженные тени.
Я лежала до тех пор, пока дыхание не пришло в норму, а мышцы перестали дрожать. Насквозь пропитанная грязью одежда противно облепила тело. Потрогала голову и убедилась, что волосы и лицо в таком же плачевном состоянии. Я была грязна как свинья, искупавшаяся в луже!
Надо бы смыть с себя эту мерзость, пока она не засохла и не превратилась в жесткую корку. С подозрением взглянула в сторону реки, и устроилась не траве поудобнее. А оно мне надо? Даже если я доберусь до чистой воды, где поджидает обладатель бурого плавника и наверняка ужасных челюстей, то при выходе обратно на берег все равно опять перемажусь. Обреченно махнула рукой, решив, что здесь мне очаровывать некого, поэтому и так сойдет.
Через десять минут я все-таки набралась решимости встать на ноги. Они гнулись, дрожали и никак не хотели помогать мне, принимать вертикальное положение, пришлось сначала вставать на четвереньки, а потом уж распрямляться в полный рост.
Критически осмотрелась по сторонам. К реке подступал густой лиственный лес, и куда не бросишь взгляд везде только он.
И куда мне идти? Где все? Вдруг я потерялась, и меня никто не найдет в этой глуши? Прогнала подальше просыпающуюся панику и постаралась взять себя в руки.
Так, что мы имеем? Лес, река, тишь, благодать и непроходимое одиночество. Вику поток тащил впереди меня, значит, чисто теоретически, ее надо искать ниже по течению. Александр сильнее, возможно ему удалось выбраться раньше, а может, и нет, не даром весь бок кровью был залит. Постояв еще немного в нерешительности, все-таки решила идти по течению. Внутренний голос настойчиво звал в том направлении, а я ему привыкла доверять.
Сначала, пока мой путь пролегал вдоль открытого берега, продвигаться было легко и удобно. Шла, задумчиво проводя руками, по длинным зеленым метелкам, крутила головой, прислушиваясь к звукам леса, и напряженно вглядывалась вдаль, пытаясь рассмотреть противоположный берег, ведь мои спутники могли выбраться на другой стороне.
Постепенно деревья все ближе и ближе подступали к кромке берега, в результате мне пришлось продираться сквозь заросли ивняка, перелезать через бурые, покрытые скользким мхом коряги.
Больше всего меня пугала перспектива ночевать в гордом одиночестве, без огня, без оружия, без всего. Тут ведь и волки наверно есть и медведи, а может кто и похуже.
Вывалившись из очередных кустов, оказалась на берегу небольшой заводи, покрытой плотным ковром ряски. Стала обходить ее по краю, и в какой то момент, кусты, мимо которых я шла, задрожали, с треском расступились и оттуда вылез леший, грязный, всклокоченный, покрытый грязью и тиной, со скрюченными лапами.
Испугавшись до смерти, истошно завизжала и метнулась в сторону. Как ни странно леший поступил точно так же, и голос у него оказался такой звонкий, девчачий и до боли знакомый.
Остановилась и нерешительно обернулась в его сторону. Леший тоже замер и подозрительно покосившись в мою сторону, простонал голосом подруги:
— Оль, ты что ли?
Я сдавленно кивнула, и сорвавшись с места, бросилась к ней на шею.
Грязные, лохматые, измученные мы стояли на берегу, прижавшись друг к другу, и боясь отступить хоть на шаг.
— Мне было так страшно,— прошептала она, уткнувшись носом мне в шею,— я не знала, смогла ли ты выбраться.
Я крепко сжала ее в объятьях, и подруга измученно застонала.
— Ты в порядке?— озабоченно всмотрелась в перемазанное грязью лицо.
Она отрицательно мотнула головой:
— Рука.
Я опустила взгляд вниз. То, что сначала показалось мне скрюченной лапой лешего, оказалось безвольно висящей вдоль тела, покрытой бурой коркой грязи и крови рукой.
— Я не удачно приземлилась после водопада, меня швырнуло на камни. Предплечье сломано, а выше распорола, хорошо хоть не до кости. Пока барахталась в воде, боли не чувствовала, зато сейчас по полной накрыло.
Она подняла на меня вымученный взгляд, с затаенной в глубине болью.
— Ладно, сейчас что-нибудь придумаем,— пробубнила я осматриваясь по сторонам.
Блин, что тут придумаешь?! Мы в глуши, вообще без всего, да еще и навыки выживания нулевые. Стараясь не показать и без того страдающей подруге своего страха, направилась к ближайшим кустам, долго там лазила, пока не нашла две подходящие палки.
— Сейчас шину наложим,— сообщила Виктории, подозрительно наблюдающей за моими действиями.
Так, жесткий материал есть, теперь надо чем-то подвязать. Вот только чем? Не из травы же веревку вить?
С тяжелым вздохом ухватилась за рукав и дернула изо всех сил. Прощай моя удобная рубашка. Ткань жалобно затрещала и поддалась.
Я оторвала лоскуток и, аккуратно ступая по влажной, хлюпающей под ногами земле, подошла к воде. Намочила тряпицу и вернулась к подруге:
— Надо руку помыть и завязать, а то в рану грязь попадет.
— Да там уж тонна этой грязи,— Вика обреченно махнула рукой.
— Все равно,— осторожно, стараясь не причинить ее боли, начала смывать грязь и запекшуюся кровь. Пришлось еще несколько раз прополаскивать тряпку, пока, наконец, не получилось привести пострадавшую конечность в приличный вид. С сомнением осмотрела рану. Глубокая, с рваными краями. Не хорошо. Выбрала кусок материи почище и прикрыла этот ужас. Остаток рукава изодрала на длинные тонкие полоски, закрепила с их помощью шину из природного материала и сделала перевязь.
— Спасибо,— Вика измученно улыбнулась, а я все похолодела внутри от мысли, что если у нее начнется заражение, то ничем не смогу помочь. Эх, мне бы антисептиков, антибиотиков, чистый бинт и болеутоляющее.
— Куда пойдем?— поинтересовалась Виктория.
— Туда,— я махнула в том направлении, куда до этого держала путь.
— Почему именно туда?
— Не знаю, просто так чувствую.
— Ну идем, раз чувствуешь,— она равнодушно пожала плечами, мне кажется ей было абсолютно все равно в каком направлении двигаться. Серые глаза заволокла пелена боли.
И мы пошли вперед, аккуратно обходя поваленные деревья, расщелины, непроходимые заросли. В особо сложных местах я пробиралась вперед, по возможности расчищала путь, а потом помогала подруге, бережно придерживая ее и не давая упасть.
— Есть не хочешь?— спросила у нее, во время очередного пятиминутного привала.
— Шутишь? Во мне два ведра речной воды плещется, какая там еда!— усмехнулась Вика.
— И то верно,— с легкой улыбкой согласилась я,— ладно, поползли дальше.
— Я вот хотела спросить, ты уверена, что это не Зов Вора тебя опять куда-то ведет,— подозрительно спросила она, с трудом поднимаясь на ноги.
— Уверена, ощущение другое. Словно интуиция взбунтовалась и шестое чувство подсказывает, что нужно двигаться именно в том направлении.
И мы упорно шли вперед, полагаясь только на мою интуицию и внутреннее чутье, медленно, устраивая привалы через каждые двадцать минут. Вика старалась не показывать своего состояния, но я то видела, как ей больно, как она жмурится и сжимает челюсти, удерживая стоны. Свой ушибленный бок казался не более чем легкой царапиной на фоне ее повреждений. Я, оказывается, просто в рубашке родилась, раз мне удалось отделаться так легко.
Во время пути нам повезло наткнуться на песчаный, твердый заход в реку. Грязевая корка уже засохла, и теперь у меня чесалось везде, даже в самых труднодоступных местах. Так что я не смогла отказать себе в удовольствии ополоснуться. Опасаясь заходить слишком глубоко, отошла от берега на пару метров, так чтобы вода достигала пятой точки и окунулась с головой. Потом начала яростно тереть себя, избавляясь от грязи. Труднее всего пришлось с волосами, которые превратились из шелковистых прядей, в один сплошной колтун, прочно зафиксированный с помощью речной тины.
Вика сначала нерешительно топталась на берегу, придерживая покалеченную руку, а потом не выдержала и последовала моему примеру. Я помогла ей помыться, разобрала спутавшиеся волосы, аккуратно отмочила и сняла, присохшую к ране тряпицу.
После водных процедур стало немного лучше, и мы продолжили свой путь в сырой, холодной одежде, надеясь, что она хоть немного просохнет в лучах заходящего солнца. Очень не хотелось бы ночевать в сыром. Так и воспаление легких, для полной радости, заработать можно.
Теперь когда Вика была рядом, и я шла, поддерживая ее под руку, мои мысли перекинулись на Сашу. Раз уж мы смогли выбраться из этой передряги живыми, то уж он и подавно. Сильный мужчина в отличной физической форме. Вот только покоя не давала рана на боку. От такой кровопотери, любой ослабнет, как бы силен не был.
Ближе к вечеру, в сгущающихся сумерках, мы заметили впереди между деревьев трепещущие блики огня. Похоже, нам повезло наткнуться на чей-то лагерь. Может они смогут нам хоть как-то помочь, или на худой конец позволят остаться у огня.
Осторожно, стараясь не споткнуться и не упасть, перебрались через очередной завал вывернутых с корнями деревьев, принесенных и безжалостно выкинутых рекой. Потом прошли по узкой полоске твердой земли, разделяющей тихую заводь и мелкое болотце. Протиснувшись сквозь ивовые кусты, выбрались на открытое пространство, оказавшись на широкой песчаной косе.
С каким же восторгом я увидела невдалеке от нас весело потрескивающий костер, а рядом с ним Хромова. Живого, насчет невредимости ничего не могу сказать.
Мы с Викой, схватившись за руки, бросились в его сторону.
Мужчина сидел, оперевшись руками на колени, и внимательно следил за нашим приближением. Вид помятый, футболка сзади разодрана по всей длине, и держится только на честном слове.
-Чудесно выглядите,— с легкой усмешкой заметил он, когда мы остановились перед ним, и ему удалось рассмотреть нас во всей красе,— что с рукой?
Он кивнул в сторону Виктории, заботливо придерживающей больную конечность:
— Перелом и повреждение мягких тканей,— ответила я за подругу, которая обессилено опустилась на песок,— неудачно свалилась с водопада.
Александр лишь легонько кивнул:
— Терпи. Завтра уже будем дома. Целитель быстро на ноги поставит.
— А ты ничего не можешь сделать?— с надеждой поинтересовалась Викуля.
— К сожалению нет. Я больше специализируюсь на том, чтобы ломать, а не чинить. Вот если бы на тебе было заклятие, это другое дело.
Подруга обреченно вздохнула, а Саша перевел взгляд на меня:
— Ты как?
— По сравнению с ней,— я указала на Вику,— просто чудесно. Так, ударилась разок сильно, но жить буду.
Хромов удовлетворенно кивнул:
— Теперь понятно, почему вы так долго шли.
— Могли вообще не придти,— широко зевнула Вика,— я бы вообще в другом направлении пошла, это Оля со своей интуицией сюда вела.
Саша бросил на меня быстрый насмешливый взгляд.
— Так,— я гневно уперла руки в бока,— что это было? Очередное заклятие?
— Нет, просто маяк для тебя. Я создал зону притяжения, и ты шла на нее.
— Что-то Вика никакого притяжения не почувствовала,— проворчала я, но уже скорее для вида. Раз на меня ничего не накладывал, то и скандалить не зачем.
— А, у тебя восприимчивость выше, из-за Зова,— спокойно произнес Александр и чуть поморщился, что не укрылось от моего цепкого взора:
— Сам-то как? Бледный совсем.
— Все хорошо, — прохладно ответил он.
— Да, ладно врать-то, я же вижу, что больно,— опустилась на колени перед ним и заглянула в глаза,— давай, рассказывай.
Саша невесело улыбнулся и устало потер шею:
— Пару ребер треснули, а может быть и сломал. Не знаю.
— Коллега по несчастью,— хмыкнула Виктория
Я тяжело вздохнула. Видать, только мне удалось пройти через этот аттракцион без особого ущерба для здоровья. Ладно, не время печалиться. Все живы и то хорошо. Так, что там делают при переломе ребер? Накладывают тугую повязку?
Осмотрелась по сторонам в поисках подручных средств. Ничего. Что ж, похоже, придется в прямом смысле слова, пожертвовать последней, до невозможности истрепанной рубашкой. Правда придется оставить верхнюю половину туловища в одном белье. Впрочем, чего он там не видел?
С мрачной решимостью поднимаюсь на ноги и начинаю стягивать с себя многострадальную темную рубашку:
— Я не уверен, что стриптиз это то, что мне сейчас нужно,— Хромов подозрительно следил за моими действиями.
— Заткнись,— огрызнулась я, еле справляясь со смущением, и отводя взгляд в сторону.
Обошла его со спины, сложила рубашку как надо и приказала:
— Руки подними.
После минутной задержки, Александр послушался и сделал, как я сказала. Обернула рубашку вокруг его ребер и затянула изо всех сил, заставив его сдавленно охнуть:
— Ничего, терпи. Тугая повязка должна помочь,— тоном занудной учительницы произнесла я, устало, опускаясь на песок.
-Спасибо,— просто ответил Саша, без какой либо иронии или насмешек.
— Да не за что, я сегодня решила матерью Терезой побыть,— ответила я и зевнула, только сейчас осознав, что держалась из последних сил только ради Вики, а теперь оказавшись рядом с Хромовым у согревающего, рассеивающего вечерний мрак костра, позволила себе расслабиться.
С трудом поднялась на ноги и, дойдя до ближайшей молодой поросли ивняка, наломала мягких веток, а так же нарвала целую охапку огромных листьев, напоминающих наши лопухи.
Из этих подручных средств организовала лежанку сначала для измученной Виктории, затем для молчаливого Александра, и только потом для себя родимой.
