— Ну конечно...
— Главный закон, действующий среди мар, суккубов и Ордена — "Вечный мир", — справившись со своим весельем, объяснил Витька. Его лицо приняло серьезное выражение. — Что-то вроде паранормальной конституции, суть которой в поддержании мира между расами людей, суккубов и мар. Составлен "Вечный мир" был в середине пятнадцатого века и подписан правящими представителями трех рас. Так мне бабушка объясняла...
— Зинаида Петровна?
— Да, — Витька кивнул. — Она, как раз-таки, в нашей странной семейке является единственной марой. Кстати, ты удивишься, когда узнаешь, сколько моей бабуле на самом деле лет.
— И сколько?! — На автомате задала я вопрос, который к общему положение вещей не имел никакого отношения.
— Почти под две сотни, — в голосе моего бывшего парня появилась гордость. — Среди своих сородичей, кхм... — Витька поправился, — точнее среди вас, она — настоящая долгожительница.
— Так, стоп! — Подняв руки, я вскочила с места и в попытке усвоить полученную информацию, принялась мерить гостиную Кнопочкиных шагами. — Давай все по полочкам разложим... у меня, знаешь ли, выдалась весьма тяжелая неделя.
— Да-да, — тут же с готовностью закивал Витька. — Ты говорила про какую-то аварию, похищение, казнь, своего биологического отца и секс со всезнайкой... Я правильно понял, или...
— ИЛИ! — Резко остановившись посреди комнаты, я закрыла лицо руками. Мой голос дрогнул на произнесенной фразе: — Ничего между нами не было... Точнее что-то было, но я... в силу своей неграмотности, не знаю, как это что-то назвать. А если совсем честно, то и называть сейчас это что-то... не хочу.
— Тот всезнайка оказался...
— Да никем он не оказался, — зло бросила я в ответ, решив окончательно запутать мужчину. — И дело в принципе сейчас не в нем. Демон во всей этой истории вообще кажется... ангелом. Дело в другом мужике.
— Демон?
— Не важно, — Посмотрев на вежливое и участливое выражение лица Витьки, я еще раз мысленно застонала, после чего вернулась к подсчету метража комнаты с помощью шагов. — Лучше объясни, каким образом ты узнал о существовании мар! Ты из Ордена?
Озвучив один из болезненных вопросов моей нынешней жизни, я резко остановилась, оказавшись рядом с окном, и с толикой обреченности взглянула на выход и перекрывающего путь к отступлению Витьку.
"На этот раз мне не отделаться уколом электрошокера, испугом и кошмарами. Витька крупнее Костика в два раза, сильнее — в десять. И церемониться со мной, как религиозный фанатик Сапожков он не будет..."
"Ага, а еще на этот раз на спасение рассчитывать тоже не стоит", — будто ожидая подходящего момента, вступил в диалог голос-монополист. — "Камер видеонаблюдения здесь нет. А ты, если что, сама пришла к нему. Добровольно. На жизнь пожаловаться..." — На последнем предложении голос в моей голове злорадно захохотал, уничтожая остатки самообладания и веры в других людей.
— Нет, — тем временем спокойно ответил мужчина в кресле. — Я никоим образом не причастен к деятельности Ордена. Ни я. Ни моя бабушка. Ни мои родители.
Облегчение заполнило меня ровно до той отметки, после которой в голове прозвучал гонг эмоциональной перегруженности.
— Но тогда откуда?... — громко всхлипнув, я привалилась спиной к стене. Глаза защипало от подступивших слез. — Почему... почему даже ты во всем этом чертовом маленьком городишке сверхъестественного, знаешь больше меня?!
— Лилит... — мужчина поднялся со своего места и в несколько шагов преодолел разделяющее нас расстояние.
С небывалой осторожностью и — я бы даже рискнула назвать это нежностью — Витька протянул правую руку и заправил за ухо выбившуюся из хвоста прядь золотистых волос. На его спокойном лице отразилась вымученная грустная улыбка.
— Почему, а? — Я снова всхлипнула, чувствуя на своих щеках мокрые соленые дорожки.
— Тебе нужно отдохнуть, — мягким успокаивающим голосом предложил мой бывший парень. Отвечать на вопрос, он в данный момент не собирался. — А вечером, после того, как я вернусь с работы... мы поговорим. Клянусь.
— И что я услышу? — Истерическая нотка проскользнула в тоне моего голоса. — Правду?! Объяснения?! Оправдания?! Или то, что ты... как и все они... — я в неопределенном жесте взмахнула руками, — ...считаешь меня идиоткой, не достойной даже толики честности?! Что ты собираешься мне объяснить? Что являешься частью этого гребанного марского мира? Гребанного мира моральных уродов и эгоистичных безумцев?! Что ты...
— Уймись!
Удивленная его резковатым не то просьбой, не то приказом, я замолчала.
После чего, спустя неуловимое мгновение, еще раз всхлипнула и... разрыдалась. Закрыв лицо руками, я в бессилии съехала по стеночке на пол и, сжавшись в комок, отдалась самобичеванию.
Не знаю точно, сколько времени продолжалась моя истерика и бездействие Витьки. Но спустя какое-то количество минут, я краем сознания смогла отметить его прикосновения ко мне — нежные, заботливые и утешающие.
Присев на корточки, Витька ласково погладил меня по голове своей большущей ручищей, пытаясь не то успокоить, не то поддержать. После чего, видимо не удовлетворившись результатом — игнорируя его действия, я продолжала рыдать — мужчина подхватил меня на руки, словно пушинку, и отнес на кровать.
Устроившись вместе со мной и продолжая держать в своих объятиях, Витька позволил мне выплакаться. Спустя еще некоторое время — полчаса, может быть час — я с облегчением заснула.
Меня разбудил телефонный звонок.
Громкая и неприятная мелодия, заставила открыть глаза, с испугом подскочить на кровати и оглядеться.
Бежевые стены с обоями в цветочек и черно-белыми фотографиями пейзажей в бронзовых тоненьких рамках я не узнала. Резной комод из светлого дерева, кованную двуспальную кровать с большим количеством белоснежных подушек и стеганного пестрого одеяла, которым меня кто-то заботливо укрыл, я никогда не видела. Как и высокого платяного шкафа в углу комнаты, уютного плетеного кресла-качалки и ночника — единственного источника света.
Поморщившись от продолжающего терзать слух громкого звонка телефона, я встала с кровати и попыталась обнаружить источник шума.
Мое внимание тут же привлекли стоявшие у двери пакеты с вещами, позволившие мозгу вспомнить историю с больницей и своеволие с выпиской. Улыбнувшись, я подошла к ним и, вытащив сотовый телефон, нажала "ответить" неизвестному абоненту.
— Да?
— Майя позвонила в Альбрус и узнала, что ты выписалась, — строгость с нотками едва уловимого презрения в голосе окатили меня ушатом ледяной воды. Не потребовалась большого количества мозгов, чтобы идентифицировать собеседника. — В два часа дня. А сейчас... девять вечера. Позволь узнать, блондиночка, где тебя носит?!
— И я "рада" слышать тебя, Демон Максим Вячеславович, — состроив на лице гримасу отвращения, я вернулась и присела на кровать. — Спасибо, что как благородная кукушка поведал мне о времени...
— Твой сарказм в сложившейся ситуации не уместен, — отмахнулся от меня, как от назойливой мошки мужчина. Я даже воочию представила себе, как он при этом характерно передернул плечом.
— А вы мне больше ничего и не оставили! — Я постаралась парировать ему в той же легкой манере. — Кстати, спешу тебя поздравить с таким виртуозным раскрытием преступления. А главное таким своевременным. Тебя, наверное, Витторио после такого премией наградит. И медалькой за ум, честность и преданность.
— Исаев рассказал про документы?!
— И проницательность, — заводясь сильнее с каждым новым произнесенным словом, я, тем не менее, еще контролировала себя. Правда граница, за которой этот самый контроль переходил в неистовую ярость, уже мельтешила перед моими глазами тоненькой едва различимой линией. — Тебе с такими талантами... Блин, я даже представить не могу, как жить. Ведь я среди вас — самая бестолковая и наивная! Без признаков ума, но зато с распростертыми объятиями, об которых очень удобно вытирать ноги.
— Знаешь, я ведь могу и позже с тобой поговорить. А сейчас, просто перевести звонок на автоответчик, который с удовольствием примет все претензии. Даже уверен, что он будет готов их выслушать и по второму, и по третьему кругу. А я вот... увы... слишком занят для этого. Потому, давай перейдем к сути. Я звоню, чтобы сообщить...
— Ты украл мои документы, засранец! — Тоненькая граница моего самоконтроля лопнула. Не дав Демону договорить, я заорала в телефонную трубку. — Ты обманул меня! И... и... и... посмеялся надо мной, когда я пришла к тебе с предложением о сотрудничестве!
-... твой рейс в Питер... — мужчина на том конце трубке запнулся, но спустя несколько секунд произнес все в той же серьезной с нотками презрения и снисхождения манере. — Вылетает завтра ночью.
Тяжело дыша в трубку, так, будто перед этим преодолела марафоновскую дистанцию, я не сразу сообразила, что он имеет в виду. А потому промолчала, растерявшись и давая возможность мужчине закончить фразу.
— Рейс су пятьдесят три тридцать восемь. Вылет в час пятьдесят пять. Билеты и вся необходимая информация находятся у Майи. Встретишься с ней завтра в аэропорту. Если нет денег на такси...
— Стоп!
— Что?
Глубоко вздохнув, я выставила вперед свободную левую руку, пальцы которой тряслись так, что со стороны могло показаться, будто у меня прогрессирующая болезнь Паркинсона.
— Я не хочу в Питер.
— Это приказ Витторио. Ты должна быть там. Встретиться с Бьянкой и быть представлена нашему обществу.
— Как кто? — Мой голос сорвался на шепот. Говорить вслух правду о своих биологических родителях здесь, сейчас, в пустой квартире, где каждый шорох становился особенно значимым, я не хотела. Боялась того, что этот груз окончательно раздавит меня. — Как дочь Александра Витторио?!
— Да.
— Я не хочу. — Это предложение я смогла произнести вслух. — Мне плохо. Я в депрессии. Затяжной.
— Это приказ, — будто попка-дурак, не поминающий, что ему пытаются донести, повторил мужчина в своей излюбленной манере.
— Меня предали. И подставили. И ограбили. Я не поеду.
— Поедешь.
— Нет.
— Послушай, блондиночка... — Максим добавил толики выразительности в свои слова. — Я не собираюсь тебя уговаривать. Я ставлю перед фактом. Ты уже достаточно границ пересекла за последний месяц, так что давай по-хорошему?! Я говорю, ты выполняешь. Невзирая на собственные детские обиды, претензии и растрепанные чувства. Повзрослей, наконец! И пойми, что мары — не люди. И уж тем более не существа из выдуманной книжки писательницы с излишне романтичной фантазией. И не из детективного остросюжетного фильма. Мы — реальны. Со своими законами, традициями и укладом жизни. Я представляю, насколько в столь шокирующей обстановке тяжело принять правила, но... я даю тебе искренней и последний совет... сделай это. Прими наши законы и пойми их. И только тогда начинай нарушать.
Не дав мне возможности что-то сказать в ответ, Демон положил трубку.
А я, оглушенная его не то советом, не то приказом, не то просьбой — причем высказанной в довольно вежливой (для Демона, уж точно!) форме, осталась сидеть на кровати с телефоном в правой руке.
"А может мне показалось? И эта была вовсе не вежливость, а очередная насмешка? Или приказ, в котором я в меру собственной глупости и наивности услышала то, что хотела? Боже, это же Демон! Он не умеет говорить никак иначе. Он всегда лишь строг, серьезен, хладнокровен, зол и язвителен".
"И если в данный момент, ты попытаешься предположить, что при таком характере ему не помешает помощь психолога..."
"В его случае, боюсь, что психиатра..."
"...ну, пусть будет психиатра. Я в любом случае, соглашусь. Правда после этого добавлю, что тебе консультация тоже не помешает!"
"Я соврала ему про депрессию. Мне, конечно, плохо, но не до такой степени. А для отмазки в Питер сойдет!"
"Говорят, что первая ступень в лечении — признание пациентом собственных проблем. А у тебя, кажется и с этим тугавато".
Звук входящего сообщения переключил мое внимание.
Номер абонента снова оказался не определенным.
Рейс SU 5338. Вылет в 1:55. Отказ не принимается. Диметьев М.В.
Спустя несколько минут промедления с ответом, я все же решилась набрать короткое:
Ок. Я буду.
После чего с задумчивым видом посмотрела на экран телефона, пытаясь понять, по какой причине номер Диметьева мог не определиться при смс и звонке.
— Он же говорил, что вписал его в телефонную книгу, — в моей памяти всплыл день, когда Демон вручил мне новый сотовый. Кажется, это было после того, как он отказался от сотрудничества со мной, обозвав недальновидной и блондинистой... — Или нет?
Решив не гадать почем зря, я открыла список контактов телефона и... не обнаружила ничего.
"Странно".
— Я ведь должна была внести номер Кареглазого, Майи... — Водя пальцем верх-вниз по экрану, пробубнила вслух. — И Ильи. И возможно Селезневой...
Но их, по какой-то странной и непонятной причине не было.
"Может, забыла?! Я ведь помню номера Наськи и Маугли наизусть, а Игорь с Диметьевой чаще всего мне сами звонят".
"Или кто-то помог забыть..."
Отложив решение этой проблемы на завтра, я оставила телефон на одной из прикроватных тумб и направилась в гостиную. Чтобы осмотреться и по дороге заскочить на кухню за чашечкой кофе. Или чего-нибудь покрепче (может у Витьки найдется какое-нибудь вино?!)
Гостиная Зинаиды Петровны утопала в тенях.
Неяркий свет молодой луны проникал в комнату сквозь ажурную тюль, падал на узорчатые салфетки на чайном столике, отражался в хрустальных вазах с вырезанными цветами, освещал цветочные деревенский обои и картины, создавая зловещую атмосферу сюрреалистических декораций к фильму ужаса.
Казалось, что вот-вот из-под дивана должен был вылезти монстр. А в глубине стоящего в углу шкафа с буфетом прятался натачивающий когти Фредди Крюгер.
Каждый шорох в повисшей тишине настораживал.
В кухне Кнопочкиных, в которую можно было попасть через витую деревянную арку, напротив горел неяркий электрический свет двух бра на стене.
Деревенский шик, по всей видимости, так нравившийся бабушке Витьки, нашел здесь свое проявление в резной мебели, классической фарфоровой посуде и минималистичной бытовой технике. Неизменные пейзажи в бронзовых рамах на стене и комнатные цветы в расписных под гжель горшках на подоконнике присутствовали как напоминание о незримой и сейчас находящейся на отдыхе хозяйке.
Открыв дверцу шкафа, в котором, судя по мерному тихому жужжанию, находился холодильник, я с нескрываемой досадой обнаружила, что алкоголя в доме Кнопочкиных не было.
"Как жаль. Мне бы сейчас не помешало "успокоительное".
"Тебе, может, и нет. А вот Витьке явно лишний раз про алкоголь вспоминать не стоит. Или ты уже забыла, что случилось с ним после гибели родителей и вашего расставания?"
"Помню", — взяв пакет с молоком и упаковку заварных пирожных, я принялась искать турку (надеюсь за те несколько лет, что мы не встречались Кнопочкин воспылал страстью к кофеину, и в его доме завелась хоть одна мало-мальски подходящая посудина)
