Александр взял в руки обе половинки колоды, выгнул одну из них так, что карты стали по одной перепрыгивать в другую руку. Он выгибал колоду "будущего" всё сильнее, если сначала я мог различить отдельные карты, то вскоре они слились в один монотонный поток. Толщина стопок в руках при этом не менялась. Потом Александр снова положил две половинки колоды на стол и стал перекладывать карты по одной из "прошлого" в "будущее".
— Говоря о повороте времени вспять, подразумевают что-то подобное. Да?
Я кивнул, Саша улыбнулся.
— На самом деле происходит вот что. — Он приподнял несколько карт из "будущего", перевернул их и снова стал перекладывать в прошлое, но теперь уже рубашкой вниз. — Конечно, когда мы идем обратно, то видим практически то же, что видели, когда шли вперед. — Он вытащил предпоследнюю карту, положенную правильно и вторую положенную неправильно, это оказались два туза, бубновый и червовый. — Но связь между причиной и следствием вовсе не так жестка, как многие верят. Следствия и причины не определяют друг друга однозначно, всегда присутствует элемент случайности. Поэтому, даже проводя опыты в изолированном мире исходное состояние вы не получите никогда. Если же мир много вертеть вокруг одной и той же даты, то всё вообще пойдет вразнос. — Саша показал нам веер крестей и стал складывать их в стопку "прошлого", то вверх рубашкой, то вниз. Мне показалось, что я заметил пару пиковых карт, но рассмотреть наверняка не успел. Когда в руке карт не осталось, Саша снял последнюю, положенную рубашкой вверх и, не глядя, показал нам, это был красный джокер. — Ну как, примерно понятно?
— Угу, — я кивнул и откинулся на спинку скамьи.
Всё-таки я многовато выпил за этот вечер, стоило принять полулежачую позу и прикрыть глаза, появились "вертолёты". Я снова открыл глаза и начал глубоко дышать ртом, но разговоры уже не слушал. Потом я всё-таки ненадолго задремал. Когда проснулся, Керс снова делился детскими откровениями. Теперь он выдвигал претензии к городам, за то, что отделяют человека от матери природы, и людям, которые их строят, разрушая мир в угоду своему комфорту.
— Не стоит быть столь категоричным. — Из кармана странного друга Крихона появился очередной реквизит — куриное яйцо. — Взгляни на него, белое, гладкое, идеальной формы. На него можно любоваться всю жизнь... хотя нет, пожалуй, нельзя. Ты наверняка догадываешься, что яйца существуют не для того, чтобы на них любоваться. Так вот, когда птенец будет вылупляться, он всё испортит. Но неужели это плохо? ... Нет? ... То-то же. Но будь осторожен с этим пониманием, из него очень легко сделать неправильные выводы.
— Знаешь, Александр, мне кажется, тебе самому стоит быть поосторожнее, разбрасываясь такими "откровениями", — заговорил Джон. — Не спорю, начало пути — часть пути. И всё-таки Керс ещё не скоро научится не противопоставлять осознания себя, как части и как отдельной сущности.
— Пожалуй, в данном случае ты прав, — ответил Саша. — В свою очередь, я считаю, что на твоём этапе жизненного пути стоит поостеречься излишне думать за других. Само по себе это не плохо, но с опытом растёт соблазн принимать решения, не погрузившись в вопрос в достаточной мере.
— А ещё, господа свободные мыслители, вам легко говорить о чём угодно. А наш товарищ Керс в настоящее время пытается стать частью народа, у которого, наверняка, есть некое религиозное учение, и свободомыслие, вероятно, не особо приветствуется. — Заметил Крихон.
— Зря вы так о нас, — вступился Василий. — За каждого человека в отдельности я, конечно, не поручусь. Но в общем, чтобы твою точку зрения восприняли враждебно нужно либо навязывать её даже не пытаясь понять оппонента, либо просто нести полный бред. Что до религиозного учения, как ты выразился, конфликты из-за его некорректного применения к конкретным ситуациям бывают. Взять и переписать его нельзя. Но сейчас, к счастью, уже почти все поняли, что его не нужно воспринимать буквально.
— Этого я вообще никогда не понимал, — снова заговорил Джон. — Как можно надеяться, что какой-то человек, живший хрен знает когда, пусть даже очень умный, смог поместить в одну книгу советы на все случаи жизни.
— Её написал не человек, — возмутился Василий. — По крайней мере не просто человек.
— А какая конкретно у вас религия-то? — поинтересовался Саша. — Можете вкратце пересказать корневую легенду и основные идеи учения? Просто чтобы предметно говорить.
— Вот так сходу, в трёх словах? Наверное, нет. Могу дать почитать. Я не священнослужитель, но так получилось, что сегодня взял с собой. — Копаясь в своей поклаже, Василий снова обратился к майору Ламберу: — А ты Джон, неужели ни во что не веришь?
— Почему же, во что-то верю.
— Не поделишься?
— Я правильно понимаю, что вопрос о вере в некое высшее существо? В бога иными словами? Ну так нечем тут особо делиться. Я никогда не понимал, почему одну мифологию нужно ставить выше других. Есть совсем бредовые, а вот идеальных не встречал. Священные книги в свою очередь я всегда воспринимал, как пищу для размышлений, порой очень качественную, но не более. Что до присутствия высшего существа, которое за всем следит, иногда я в него верил, иногда нет. Чётких доказательств же нет, можно хоть каждый день менять точку зрения.
— А какого мнения ты придерживаешься сейчас, — уточнил Саша, не отрывая взгляда от книги.
— Однажды собирался я сделать кое-что не очень хорошее. Такое вроде и не преступление, но с моральной точки зрения совсем не хорошо. Да чего я, тут же все взрослые... Короче, в бордель я заглянуть намеревался. Сидел и думал, с одной стороны, ничего ж особо страшного не случится, ну занесу немного денег в не очень хороший карман, так он и без меня не разорится, с другой, ... вы сами понимаете. Решил я кинуть монетку, орёл — сижу дома, пью чай, решка — пускаюсь во все тяжкие. Кинул. Выпал орёл. Но этим дело не закончилось, некоторые мысли очень сложно выгнать из головы, даже когда решение уже принято. Подумал я тогда бросить монетку ещё дважды, и по результату трёх бросков решить окончательно. Бросил, а монетка возьми и укатись не пойми куда. Искал я её минут пять, но так и не нашел. И вот какое дело, в моей комнате ей и закатиться-то было особо некуда, стул, стол, шкаф — всё на тонких ножках, в полу ни одной щели. И вот тут я представил, будто кто-то, кому дано решать, как упадёт монета, говорит мне: "Ты что тупой? Ты хотел ответ, ты его получил. Хочешь слушать — слушай, нет — вольному воля. Дважды я повторять не буду, окончательное решение всё равно за тобой". Поразмыслив об этом ещё пару минут, я решил, что дома сегодня всё-таки не останусь. До утра бродил по окрестным лесам, а в ту комнату больше вообще никогда не возвращался, а то вдруг монетка найдется.
— И что тебе это даёт? — продолжал расспрашивать Василий.
— Когда знаешь, что на тебя в любой момент может смотреть кто-то свыше, кто-то, кто, возможно, однажды решит твою судьбу, становится сложней вести себя недостойно. С собой ведь договориться всегда можно, и обмануть себя ещё проще, а с ним такое не пройдет.
— И что всё? Этим ваше взаимодействие ограничивается?
— С моей стороны да. Было ещё несколько случаев, когда я подозревал некое вмешательство сверху, но всякий раз это были маловероятные события, а не невероятные. Соответственно, и для меня это тот фактор, на который можно надеяться, но не рассчитывать. В конце концов, кроме таких категорий, как достоин, не достоин, я могу стать ему просто неинтересен. Какое ещё взаимодействие может быть? Дождь мне у него что ли выпрашивать? Или на жизнь пожаловаться? Ну так, если это действительно разумное существо, то сам спросит, коль заинтересуется моим мнением. Если он всевидящий, то о моих нуждах и сам знает. А с моей стороны какие-то советы давать, не зная даже примерно его целей и возможностей, было бы странно.
— Да, вообще всё это, что ты говоришь странно. Хотя, вроде, разумно.
— О, вы не первый, кто мне это говорит, поэтому я даже знаю, что именно странно. Прежде всего, отсутствует мифология, но она, как мне видится, нужна только для того, чтобы более предметно и последовательно излагать учение, содержащееся в религии. Но я-то никого никуда не призываю, сам верю и ладно. Не подумайте, что я отрицаю, возможность, правдивости других мифологий, просто мне они не нужны. Далее, отсутствует организация, опять же я никого не призываю верить в то, во что верю я, никого ничему не учу. Наконец, любые религиозные каноны, то есть и мифы, и иерархия религиозной организации, и ритуалы, как я думаю, нужны не ему, — Джон показал пальцем вверх, — а людям, прежде всего, чтобы ощутить единение, опять же не с ним, а друг с другом. Ну и ещё, у нормальных богов, должно быть имя. Так вот, я не считаю себя достойным нарекать бога. Хотя, возможно, его или её можно называть просто "Удача".
— Прикольно, — подытожил Александр. — А что в таком случае означает пожелание удачи?
— Думаю, это примерно, как обратиться к ней самой с просьбой: "Если ты меня слышишь, обрати, пожалуйста, внимание ещё вон на того человека, он того стоит!"
— Ригхас, по-моему, ты уже сильно устал, — вдруг обратился ко мне Крихон. — Если что, в этом заведении можно не только поесть, попить и поболтать, но и на ночлег остановиться.
Мне и впрямь было пора прилечь. За столом сидели серьёзные люди, а я превращался в унылый пьяный кисель. От грустных мыслей разговоры отвлекали всё меньше, а так хоть был шанс уснуть. Крихон велел мне ждать, а сам пошёл договариваться о комнате, через пару минут вернулся и проводил меня прямо до кровати, придерживая за предплечье.
Проснулся то ли от духоты, то ли от сушняка. Мне было настолько хреного, что я даже не сразу вспомнил о печально положении дел. На столе были заботливо оставлены три кувшина с водой, один из которых я сразу перелил в себя. Жажду сменила тошнота, а без свежего воздуха вскоре должна была появиться головная боль. Окно не открывалось, я собрался с силами и пошел на улицу.
Похоже была глубокая ночь, в обеденном зале не осталось никого, и на улице было пусто. Я понимал, что теоретически мне полезнее пройтись, но всё-таки хотелось найти скамейку. Скамейка обнаружилась за углом. Рядом с ней стояли качели, на которых, слегка раскачиваясь, кто-то сидел. Силуэт кажется был женский. Мне не хотелось никакого общества, но другой скамейки искать сил тоже не было, поэтому я подошел и сел, тут же упёршись локтями в колени и свесив голову на грудь.
— Как здоровье, Ригхас? — голос уже точно принадлежал женщине и казался знакомым, но узнать его я не мог. Пришлось снова поднять голову.
Действительно, я её знал, хотя никак не думал, что когда-нибудь увижу. Раньше я видел её только чужими глазами, со всеми сопутствующими эмоциями, но теперь мог подтвердить, Аня была удивительно красива.
— Вы — Анна, и вы живы? — спросил я, забыв и об этикете, и о её вопросе.
— Уж точно живее тебя.
— Я думал, вас убили. Сам я там не был, но видел, как Игорь заколол вас кинжалом.
— В тот день многие в это поверили. А как не поверить, раздираемый яростью Игорь проткнул мне сердце, тут же пришел в себя и хладнокровно перешагнул, через мой труп. Все, кто наблюдал за представлением, поверили. Игоря выпустили с арены, ещё немного понаблюдали, поговорили, и решили, что его можно контролировать без специальной камеры и наручников. И тут началось настоящее представление. Впечатлений всем присутствующим хватило до конца их недолгой жизни. Но об этом я узнала позже. Сама я, видя торчащий из груди кинжал, тоже поверила, что умираю, а через мгновение заснула. Было что-то ещё, но я почти ничего не воспринимала. А потом я проснулась в своей кровати, в которой спала ещё до того, как была вынуждена прятаться от гнева Ордена Души Мира, ту спинку я узнавала наощупь. Ну, как проснулась, приоткрыла один глаз и перевернулась на другой бок. В конце концов раз будильник не звонил, значит можно спать. Звон будильника, правда, не заставил себя долго ждать. До сих пор помню те минуты.
От необходимости соединить воедино настоящее и последние воспоминания мозг немного взвыл, и я начала говорить вслух сама с собой:
— Присниться же! Неужели за одну ночь можно столько натерпеться. Я хоть не поседела?
— Нет, ты не поседела, но если тот цвет тебе нравился, то придется краситься заново, — неожиданно ответил кто-то из-за спинки.
— Почему? — не мудрствуя, спросила я.
— Твоя прическа осталась на арене вместе с твоим трупом.
— Хорошо, а откуда тогда здесь эта кровать?
— Это, конечно, самое важное. Я спрятал твоё сознание внутри своего, чтобы вытащить из того проклятого мира и поместить в новое тело. А кровать меня тоже немного удивила, вероятно, она для тебя что-то значит, она стала возникать сама собой, когда я восстанавливал твоё тело. — К этому моменту я узнала голос, но побаивалась сформулировать знание. — Ты правда ничего не помнишь?
— Что именно я должна помнить?
— Когда меня с тобой на борту освободили, я сперва собирался просто исчезнуть оттуда. Но как-то само собой началось предъявление претензий, в процессе мне иногда показалось, что телом управляю не я. Конечно, я был на взводе, но крошить даже плохих людей в мясное рагу — это немного не моё.
— Можно ещё раз всё по порядку?
— Да, я и сам не очень-то понимаю, как всё получилось. Главное, что получилось.
Игорь наклонился над моей кроватью, и я наконец увидела его лицо. К моему облегчению это было нормальное человеческое лицо, с нормальной человеческой улыбкой. Никакой ярости во взгляде не осталось, напротив, мне показалось, там написано: "люблю и всегда буду любить".
— Да, здорово, что всё так хорошо сложилось, — подытожил я. — Дальше всё было хорошо?
— Дальше всё было ещё веселее, — Аня усмехнулась.
— Расскажешь?
— А ты не скончаешься прямо на этой скамейке?
— Не должен.
— Ладно, слушай.
Конечно, ситуация располагала, чтобы у нас что-то закрутилось, но на деле не всё так просто. Мне после всех "приключений" хотелось просто почувствовать себя нормальным, можно даже сказать обычным, человеком: жить в нормальной квартире в большом городе и ходить по нему пешком, мысли о простой рабочей пятидневке вызывали приступы ностальгии. Добиться всего этого было не так трудно, я числилась пропавшей без вести, дело было за малым — придумать неверифицируемую легенду о том, где меня носило, и собственно появиться. Отыграться на мне за и. о. хранителя уже никто не рвался, в Ордене Души Мира власть вернулась к адекватным людям, которые в Кольцо Миров не очень и хотели, а поехавшие ангелы-хранители отправились туда, откуда обычно не возвращаются.
У Игоря тем временем кружилась голова от открывшихся возможностей, причём он не мог даже внятно сказать, что собирается с ними делать, видел перед собой вселенную целиком и ничего в отдельности. Нам было сложно понимать друг друга, это его расстраивало, но в кои-то веки он поступил разумно — исчез прежде, чем натворил чего-нибудь ещё.
