Эхо крика заплутало между замшелыми стволами.
Лучи в глазах дробились на радугу. Ветер шевелил молодые веточки деревьев.
"Ветер. А не она ли сейчас — ветер?"
Глаза резануло так, словно в них воткнули раскаленные иглы.
"Как нелепо. Наивысшие Небеса, как же нелепо все происходит! Зачем она улетела, она так хотела жить! Любила меня... и яичницу готовила..."
Зеленоватая радужка неба, пепельные кудряшки облаков.
"Прости, прощай".
А слезы все текли и текли, растворяя в соленой лужице горя те, похожие на Рафушины, зеленые глаза с длинными ресницами, улыбку, голос, яичницу, а с ними заодно — весь белый свет...
Глава 15. Гроза на земле
Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.
Ф. Тютчев
У окна сидел усталый человек. Длинные рукава темно-зеленого сюртука были измяты, светлые волосы падали на лоб и скрывали морщинку между бровей.
В полутемном кабинете царила душная, гнетущая тишина. Лишь отсчитывали время громкие механические часы — одни из лучших в Принамкском крае, почти не врут. Но сейчас они только раздражали, напоминая, что скоро рассветет, позади очередная бессонная ночь, а впереди беспокойный день, полный забот и потрясений, каких не бывало за все годы привычной нынешним поколениям войны.
Дверь отворилась без стука. Вошел Эдамор Карей. Все такой же загорелый и подтянутый, стойко сносящий все удары судьбы. Лишь на левом глазу — глухая черная повязка. В руках у колдуна была средних размеров клетка, на три четверти прикрытая черной материей.
Эдамор Карей приблизился к окну и молча посмотрел на улицу.
Столица медленно просыпалась. Каменные мостовые, мокрые после дождя, отражали синеву неба. На флюгерах сидели ласточки — они всегда прилетали в Фирондо, как только сходил снег. Кое-где уже можно было заметить людей с телегами или просто с тачками, идущих к окраине города. Там второй день велись работы по укреплению стен.
— Что она творит? — тихо поинтересовался Артасий Сефинтопала куда-то вдаль. — Она называет себя обдой, но до основания рушит принамкское государство.
— Девчонка хочет власти, — Эдамор Карей говорил жестко и скрипуче. — По мне, она выбрала слишком изощренный способ самоубийства.
— Пока что ей удается выживать, — заметил Артасий. — Даже от тебя сумела вырваться.
Эдамор Карей скривил губы.
— У нее хорошее чутье на таланты. Не знаю, где она нашла того мальчишку, колдующего не по правилам, но второй раз у них ничего не выйдет.
— Если бы я мог, то послал бы к ней убийц. Но горцы ясно дали понять, что не потерпят этого. И как эта самозванка сумела задурить головы самым ревностным хранителям памяти обд?
— Наверное, им опостылело столетиями верить в невозможное, но принять, как мы, что обда никогда не вернется, они не смогли. Вот и сочинили себе красивую сказку с первой попавшейся авантюристкой, — колдун невесело усмехнулся.
— Только бы они не опомнились от дурмана ее речей слишком поздно, — Артасий Сефинтопала потер переносицу, желая отогнать сонливость. — А сейчас остается уповать на Орден, как ни смешно это звучит. Наиблагороднейший не может стерпеть существование их ночного кошмара. "Обда вернулась" — этими сказками матери на той стороне пугают маленьких детей.
— Если только "обда" не выкормыш Ордена, — заметил Эдамор Карей. — Мы знаем, она училась в Институте. Что если Орден специально послал ее посеять у нас смуту? Так думают многие.
— У них нет сведений, которые поставляет мне моя разведка, — покачал головой правитель. — В Ордене сейчас все слишком напуганы. И не дайте высшие силы им понять, что пока обда по большей части вредила только нам.
— Мы не дадим слабину, — Эдамор Карей выпрямился, его единственный глаз сверкнул.
— В столице слишком малый гарнизон, — вздохнул Артасий. — Мы здесь давно не знали войны. Да, нам удастся выдержать длительную осаду, но не уверен, что армию обды получится разбить, если только мы не положим в битве всех своих. Я до последнего не мог узнать о численности ее войска, оно собиралось по частям под Редимом, Локитом и Вириортой. Теперь это сила, которую не распылить тысячей бойцов. Еще восемьсот может дать ополчение, но наши горожане совсем разучились воевать. Вдобавок, упущено время, когда я мог отозвать к столице войска с границ. Хотя, ослаблять границы тоже не слишком умно.
Эдамор Карей сдернул материю с клетки. Там, разделенные мелкосетчатой перегородкой, сидели два серых сокола с ярко-желтыми загнутыми клювами.
— Пусть мы, сударь правитель, не можем стянуть к столице войска с границ, но известить Компиталь и Опушкинск в наших силах. Они в паре дней пути отсюда — и в паре часов лету. Компиталь издавна предан столице, и, насколько я знаю, оттуда еще не отправлена на границу последняя партия новобранцев, это две с лишним тысячи. А в Опушкинске вся моя родня и старые боевые товарищи, они поднимут на бой все ближайшие села и придут даже на дно ущелья, если я позову.
Артасий посветлел лицом.
— Птицы-вестники? Я слышал, что у горцев принято слать письма с птицами, но никогда не видел своими глазами. И не знал, что такая возможность есть у тебя.
— Я держу парочку соколов на всякий случай, хотя попусту никому не показываю, — колдун открыл клетку, взял первую птицу и ловко примотал к ее лапке крохотную бумажную трубочку, которую все это время сжимал в ладони. — Бывало, эти пернатые здорово выручали меня.
— Нынче они выручают нас всех, — заметил правитель.
Эдамор Карей протянул ему сокола, сам принялся за второго.
— В горах не проедешь на лошади, а с пешими вести идут слишком долго и не всегда доходят. Обученная и прикормленная птица пролетит над ущельями и доставит послание так быстро, как если бы оно передавалось из головы в голову. Я мало жил в горах, но некоторые горские обычаи хороши и на равнине. Хочешь приобщиться к горским традициям, сударь правитель? Открывай окно, выпустим их вместе. Просто кинь птицу в воздух, она лучше всякого сильфа держится на лету.
В комнату ворвался порыв свежего весеннего ветра, пестрые серые крылья захлопали в голубоватом предутреннем воздухе.
— До чего же просто послать за помощью, если знать, как, — пробормотал Артасий, глядя, как соколы взмывают в небо и пропадают из виду. — Надеюсь, обде ничего не известно о горских обычаях.
— Откуда ей знать! — убежденно отмахнулся Эдамор Карей. — Она никогда не была в настоящих горах, а в Западногорске давно не пользуются птицами-вестниками. Будь спокоен, сударь правитель. Мы отбросим девчонку от Фирондо, и в итоге ее прибьют свои же. А горцы поймут, как заблуждались, и приползут к нам на пузе.
Артасий кивнул, соглашаясь, но в памяти опять всплыли эти черные глаза, похожие на омуты капищенских колодцев. Слабо верилось, что обладательница таких глаз позволит себя прибить в случае неудачи. Конечно, обдой Климэн Ченара быть не может, но и к обычным людям ее не причислишь. Почему она смела требовать власти, а теперь собирается атаковать Фирондо? Не поддающаяся описанию наглость? Сумасшествие? А может, одержимость? Кто знает, какие страшные ритуалы проводил с нею ее колдун... Уж не возрождается ли в Принамкском крае культ крокозябры?
Если бы знать тогда, летом, чем все обернется! Что стоило убить девчонку сразу!
* * *
Члены штаба обды, единодушно задрав головы, смотрели в небо. Одни — обеспокоенно, другие — моляще, третьи — почти с вызовом.
Но Небеса во все времена глухи к надеждам и чаяньям людей.
— Ни облачка, — упавшим голосом резюмировал глава кавалерии.
— Закат обещает быть алым, — не очень уверенно произнес ответственный за снабжение. — Моя бабушка говорила, что алое небо — к большой непогоде.
— Еще рассвета толком не было, а ты уже про закат, — буркнул бывший начальник редимской стражи, теперь переведенный на должность помощника главнокомандующего.
— Не время паниковать, судари, — твердо перебил всех Гера. — У нас есть план на случай неподходящей погоды. Колдуны, за какое время сможете нагнать тучи?
Тенька и его локитские коллеги тоже глянули вверх. Погода была отменная: даже дымки на горизонте не видать.
Старший колдун вздохнул.
— Земля влажная. Мы нагреем ее и заставим изойти паром — тогда к полудню появятся облака. Но родят ли они грозу, неизвестно.
Войско обды расположилось на отдых часах в четырех пути от Фирондо. Это была запланированная остановка: требовалось изучить погоду и отдать распоряжения согласно одному из планов, продуманных штабом заранее. Правда, все до последнего надеялись, что Небеса расщедрятся на хорошую весеннюю грозу, и никакие планы, кроме основного, самого простого и победного, не будут нужны.
Когда все убедились, что от пристального смотрения в небо тучи не появляются, подъехала Клима на крепкой пегой лошадке. Обда только что закончила обходить свое войско, как делала это почти на каждом привале. У всякого костра ее старались чем-нибудь угостить, поэтому за время кампании никто не видел обду основательно обедающей. А поскольку спала Клима тоже урывками, в войске начинали бродить слухи, что сударыня обда не ест, не дремлет и вечно радеет о своем народе, в точности, как ее древние предшественники.
Клима легко выпрыгнула из седла, принимая поданную Хавесом руку. Зарин, которому на этот раз благоволения не досталось, придержал за поводья лошадь.
— Хорошая погода, моя обда, — доложил Гера с озабоченным видом. — Колдуны обещали тучи к полудню, но не предсказать, будет ли там гроза.
Клима тоже посмотрела наверх. Войско расположилось в еще не распаханной под поля обширной низине, на холмах кругом высился лес, извилистая дорога темной ленточкой вела на запад, к Фирондо, а совсем вдалеке можно было различить остроконечные крыши деревенских домиков. Словом, вид на безоблачное голубое небо, чуть подкрашенное зарей, открывался прекрасный.
— Будет буря, — задумчиво сказала Клима.
— Во, а я что говорил! — обрадовался ответственный за снабжение.
— Очень большая буря, — добавила обда и поежилась. Почему-то приближение грозы, сулящей им победу, не радовало. Внутри что-то болезненно сжималось, медный медальон казался холодным и тяжелым, даже шнурок врезался в шею, чего никогда прежде не бывало.
— Еще полчаса, и выдвигаемся, — скомандовал Гера. — Судари колдуны, нагоняйте облака. Тенька, отдыхай.
— Опять, — фыркнул тот, пятерней взлохмачивая белобрысую челку. — Чего ты все время меня бережешь? Колдовство — не вода в котелке, от частого применения не иссякает. Это наука, которой надо заниматься!
— Сам говорил, что порой так наколдуешься, только плюхнуться на подушку и заснуть, — припомнил Гера.
— Так то — за сутки опытов на чердаке, а не за легкое упражнение на свежем воздухе!
— Все равно, иди к костру, посиди. Мне так спокойнее. Кроме тебя никто даже толком не знает, как все должно выглядеть.
— Я ведь объяснял!
— Мы с Климой ничего не поняли, — напомнил Гера. — А твои коллеги ужаснулись и в один голос заявили, что это невозможно и так никто не делает. В общем, ты по-прежнему наша главная боевая единица, и тебя нельзя тратить на то, с чем справятся остальные.
Тенька смирился и отправился сидеть у костра. Когда Гера принимался командовать, спорить с ним становилось еще безнадежнее, чем с Климой. Обда, кстати, никуда больше не пошла и тоже осталась отдыхать, о чем-то задумавшись. Тенька отметил, что длинное платье, даже из раскритикованного Ристинкой пыльного сундука, идет Климе куда больше, чем горчичная форма летчицы или, как сейчас, плотные мужские штаны и кожух с меховым воротником. Этот воротник, свалявшийся от непогоды и стирок, придавал будущей владычице Принамкского края встрепанный и нахохленный вид. Но в красивом платье по весенней слякоти с армией не поездишь. Войско, впрочем, недалеко ушло от владычицы: на единую форму пока не было средств, поэтому ограничились разномастными желтыми тряпицами, нашитыми или просто повязанными на те же кожухи и куртки.
— Ты тревожишься, — отметил Тенька, пристраиваясь рядом.
— На небе ни облачка, а я чувствую бурю, — вполголоса поделилась Клима. — И медальон потяжелел.
Они сидели очень близко, и можно было заметить, как осунулось ее лицо, четче проступила синева под глазами, а на длинном носу обосновалась россыпь темных точек. Впрочем, глаза блестели ярко.
— Похоже на сказания про Ритьяра Танаву, — припомнил Тенька, и даже процитировал: — "Зрил на запад он, да на север, да видел вражью рать несметную, и потянулся талисман его к земле, аки тело поверженное". Не помню, как там дальше, но вроде еще говорилось, что талисман обды Ритьяра налился кровью его подданных, которым суждено было погибнуть в той битве.
Клима достала медальон из-под одежды. Коричневатая обычно медь была багряно-алой. Тенька тут же потянулся колупнуть металл ногтем. Потом разочарованно протянул:
— Так я и знал, что в сказаниях все наврано! Вовсе это не медальон красный, а просто какой-то налет на нем. Одолжишь мне свое сокровище на часик, поизучать?
— Тебе Юрген уже доску так одолжил однажды, — фыркнула Клима. — И больше ее не видел.
— Но я же не буду разбирать медальон по щепочкам! Хотя, вон та часть мне кажется съемной, и если...
Клима молча, но очень красноречиво убрала символ власти под кожух. Тенька разочарованно махнул рукой.
— Странно, что медальон покраснел сейчас, — задумчиво проговорила девушка после недолгого молчания. — Ведь к "несметной вражьей рати" мы доберемся в лучшем случае к полудню, а когда до самой битвы дойдет, и высшим силам неведомо.
— Если известный результат эксперимента не подтверждается, — изрек Тенька, — то в четырех с половиной случаях из пяти дело не в погрешности сил природы, а в ошибке экспериментатора.
— Хочешь сказать, я что-то не учла? — Клима опять достала медальон.
— Не знаю. Но если медальон краснеет и тяжелеет перед самой битвой, значит — в четырех с половиной случаях из пяти — битва будет не к полудню, а прямо сейчас! — тут до Теньки дошло, что он сказал. — Но это же гипотетически! Здоровая статистика и минимум смысла... Эй, Клима, ты куда?
Обда вскочила на ноги. Разрозненные предчувствия, смутные образы в сознании вдруг сложились воедино. И получившаяся картина не предвещала ничего хорошего. Сколько раз уже зарекалась думать и взвешивать, если в дело вступает верная интуиция! Она никогда не подведет, важно только вовремя услышать ее голос и положиться на него, а удается это пока не всегда. Может, после коронации, когда дар вступит в полную силу... но нужен-то он сейчас, иначе и коронации не будет!
— Гера! Войско в боевую готовность, рядом враг! Зарин, Хавес, ко мне!
...Войско с фиолетовыми ведскими флагами длинной цепочкой возникло справа на вершине холма ровно через минуту после того, как обда подняла своих людей по тревоге. Глядя, как маленькие пока фигурки в форменной одежде с кожаными и металлическими вставками спускаются в низину, Клима думала, что она все-таки успела. Услышала и поняла голос интуиции за последний миг до того, когда промедление стало бы роковым. Если бы не Тенька, начитавшийся в юности легенд и сказаний... Впрочем, кто сейчас знает, зачем на самом деле обдам в давние времена нужны были колдуны?
