Убийственные игры продолжалась на поле, и я уставилась на подернутую дымкой луну
—
—
Глава 20
Компромис
Все было готово.
Я собрала вещи для двухдневного визита "к Элис", и моя сумка ждала меня на пассажирском сидении грузовика. Билеты на концерт я отдала Анжеле, Бену и Майку. Майк собирался взять с собой Джессику, именно на это я и надеялась. Билли одолжил лодку Старого Квила Атеары и пригласил Чарли, перед началом дневной игры, порыбачить в открытое море. Два самых юных оборотня — Коллин и Бреди, хотя были еще детьми, обоим всего по тринадцать лет — остались защищать Ла Пуш. Даже при таком раскладе, Чарли был в большей безопасности, чем те, кто остался в Форкс.
Я сделала все, что могла. Попыталась принять все, как есть, и забыть о том, что не зависит от меня, по крайней мере, на сегодняшний вечер. Так или иначе, через 48 часов, все закончится. Эта мысль почти успокаивала.
Эдвард попросил меня расслабиться, и я старалась, изо всех сил.
— На одну ночь, может, попытаемся забыть обо всем, кроме нас двоих? — умолял он, применив всю силу своего взгляда. — Кажется, мне всегда будет мало времени проведенного именно так. Мне нужно быть с тобой. Только с тобой.
Было не сложно согласиться с ним, хотя я знала, что проще сказать, чем, действительно, забыть о моих страхах. В моей голове сейчас были другие проблемы, и то, что мы будем сегодня ночью одни, поможет их решить.
Кое-что изменилось.
Например, я была готова.
Я была готова присоединиться к его семье и к его миру. Меня подвели к этому, тот страх, чувство вины и страдания, что я переживала сейчас. У меня была возможность сосредоточиться и все обдумать тогда, когда я смотрела на луну сквозь облака, сидя рядом с оборотнем — и я знала, что не запаникую снова. В следующий раз, если на нас нападут, я буду готова. Ценный помощник, а не обуза. Ему никогда больше не придется выбирать между мной и своей семьей. Мы станем партнерами, как Элис и Джаспер. В следующий раз, я буду активно участвовать в событиях.
Подожду, пока уберут меч у меня над головой, лишь бы Эдвард был доволен. Но это не обязательно. Я была готова.
Лишь одного не хватало.
Только одно, потому что, все остальное — не изменилось, в том числе и то, как отчаянно я любила его. У меня было много времени обдумать причины возникновения пари Джаспера и Эмметта — и понять, что я утрачу, став не человеком, и от чего, я не собиралась отказываться. Я буду настаивать на одном человеческом переживании, и точно знала на каком именно, прежде чем стану вампиром.
Нам было чем заняться сегодня ночью. После всего, что я видела за прошедшие два года, слово "невозможно" потеряло для меня свой смысл. Теперь, чтобы остановить меня потребуется нечто посущественнее.
Ну, ладно, может это будет намного сложнее, чем я планирую. Но я собиралась попробовать.
Настроенная настолько решительно, не удивительно, что я все еще нервничала, когда подъезжала к его дому по длинной аллее — я не знала, как исполнить то, что задумала, и это обеспечило мне нервную дрожь.
Эдвард сидел на пассажирском сидении, и старательно скрывал улыбку, наблюдая, как медленно я вела машину. Удивительно, но он не стал настаивать сесть за руль, сегодня он, казался, довольным моей медленной скоростью.
Когда мы добрались до дома, уже стемнело, а лужайку перед домом заливал яркий свет из всех окон.
Стоило мне заглушить мотор, как он уже стоял около моей двери, открыв ее мне. Одной рукой он помог мне выбраться из кабины, другой рукой вытянул мою сумку из кузова и перебросил ее через плечо. Его губы нашли мои, и я услышала, как, у меня за спиной, он ногой захлопнул дверь.
Не прерывая поцелуй, он поднял меня на руки, и понес в дом.
Была ли входная дверь уже открыта? Я не знаю. Мы оказались внутри, и у меня слегка кружилась голова. Приходилось напоминать себе, не забывать дышать.
Этот поцелуй не напугал меня. Он не был похоже на тот, когда я чувствовала, как сквозь его самоконтроль, по чуть-чуть, просачивались страх и паника. Его губы не были беспокойными, но были полны восторга — казалось, он тоже, как и я, взволнован тем, что сегодня ночью мы будем наедине. Он продолжал целовать меня еще несколько минут, стоя в прихожей; и казался менее осторожным, чем обычно, своими губами я чувствовала холод и настойчивость его рта.
Я испытала прилив оптимизма. Возможно, получить то, чего мне хотелось, будет вовсе не так уж сложно, как я предполагала.
Нет, конечно, это будет именно настолько сложно.
С низким смешком, он отодвинул меня, держа на расстоянии вытянутой руки.
— Добро пожаловать домой, — сказал он, его глаза были ясными и теплыми.
— Отлично звучит, — сказала я, мне не хватало воздуха.
Он осторожно поставил меня на ноги. Я обняла его обеими руками, не желая, чтобы между нами было хоть какое-то расстояние
— У меня кое-что есть для тебя, — сказал он, словно возвращаясь к старому разговору.
— Да?
— Кое-что подержанное для тебя, помнишь? Ты сказала, что примешь.
— О, да. Думаю, именно это я и сказала.
Он посмеялся над моей нерешительностью.
— Это на верху, в моей комнате. Принести?
"В его спальне?" — Конечно, — согласилась я, чувствуя, что схитрила, переплетая свои пальцы с его пальцами. — Пойдем.
Он, должно быть, очень хотел подарить мне свой не-подарок, потому что обычная человеческая скорость его не устроила. Он, снова, схватил меня в охапку и почти взлетел, по ступенькам, в свою комнату. Поставил меня около двери и бросился к стенному шкафу.
Он вернулся, не успела я сделать и шага, но я проигнорировав его направилась к огромной золотой кровати, опустилась на край и скользнула на середину. Я скрутилась в клубочек, обхватив руками коленки.
— Хорошо, — пробормотала я. Теперь, находясь там, где и хотела, можно позволить себе некоторое сопротивление. — Давай подарок сюда.
Эдвард рассмеялся.
Он забрался на кровать и сел рядом со мной, мое сердце затрепыхало. Я понадеялась, что он спишет это на волнение из-за его подарка.
— Использованная вещь, — напомнил он строго. Он взял мое левое запястье, и всего на мгновение, дотронулся до серебряного браслета. Затем отпустил мою руку.
Я осторожно ее изучала. На противоположной, от волка, стороне цепочки, теперь висел сверкающий кристалл в форме сердца. Миллионы граней сверкали даже в приглушенном свете лампы. Я испустила низкий вздох восторга.
— Он принадлежал моей матери. — пожал он плечами, подчеркивая, что ничего особенного в этом нет. — Я унаследовал немного этих безделушек. Несколько подарил Эсме и Элис. Так что, ясно, это всего лишь мелочь.
Я сочувствующе улыбнулась его заверениям.
— Но я подумал, что это было бы хорошим напоминанием, — продолжал он. — Он твердый и холодный. — Эдвард рассмеялся. — И на солнечном свете он отбрасывает радужные блики.
— Ты забыл про самое важное сходство, — произнесла я. — Оно прекрасно.
— Мое сердце такое же тихое, — сказал он задумчиво. — И оно, тоже, твое.
Я тряхнула рукой, чтобы сердечко заблестело. — Спасибо. За оба.
— Нет, спасибо тебе. Это такое облегчение, что ты приняла подарок так легко. Пора тебе привыкать получать их. — он усмехнулся, блеснув зубами.
Я прильнула к нему, просунула голову под его руку и прижалась к нему. Возможно, это было похоже на объятия с статутей Давида Микеланджело, разница лишь в том, что это безупречное мраморное создание обняло меня своими руками и притянуло поближе к себе.
Это было неплохое место начать.
— Можем мы обсудить кое-что? Я оценю, если ты взглянешь на все непредвзято.
Он поколебался с минуту. — Постараюсь изо всех сил, — осторожно, ответил он.
— Я не нарушу никаких правил, — пообещала я. — Все будет, исключительно, о тебе и обо мне. — я прочистила горло. — Итак ... я впечатлена тем, как хорошо мы нашли компромисс прошлой ночью. Думаю, я хотела бы применить тот же принцип к другой ситуации. — я удивилась, почему веду себя так официально. Должно быть — нервы.
— Что ты хочешь обсудить? — спросил он, улыбаясь.
Я отчаянно пыталась подобрать правильные слова, что бы начать.
— Послушай, как быстро бьется твое сердце, — прошептал он. — Оно трепещет словно крылышки колибри. Ты в порядке?
— Я чувствую себя отлично.
— Тогда продолжай, пожалуйста, — подбодрил он меня.
— Ну, думаю, вначале, я хотела бы поговорить с тобой об этом смехотворном брачном условии.
— Смехотворно оно только для тебя. И что о нем?
— Я тут размышляла ... это все еще можно обсудить?
Эдвард нахмурился, посерьезнел. — Давным-давно мной была сделана самая большая уступка — я согласился забрать твою жизнь, вопреки своим собственным убеждениям. И это следует считать, как несколько компромиссов, сразу, в твою пользу.
— Нет. — затрясла я головой, стараясь поддерживать спокойное выражение лица. — С этой частью решено. Мы не обсуждаем сейчас мое .... изменение. Я хочу добиться некоторых других деталей.
Он с подозрением посмотрел на меня. — Про какие конкретно детали ты говоришь?
Я медлила. — Давай выясним твои условия вначале.
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Супружество. — я произнесла это слово так, словно оно было ругательством.
— Да. — он широко улыбнулся. — Для начала.
Шок испортил мое спокойное выражение. — Есть что-то еще?
— Ну, — сказал он, с таким выражением лица, будто он уже все просчитал. — Если ты будешь моей женой, тогда — все мое, станет твоим, ... например, деньги на обучение. Поэтому не будет проблем с Дартмутом.
— Что-нибудь еще? Пока у тебя не прошел приступ абсурдных желаний?
— Я бы не возражал против времени.
— Нет. Никакого времени. При таких условиях сделка разрывается прямо сейчас.
Он тоскливо вздохнул. — Всего год или два?
Я потрясла головой, мои губы упрямо сжались. — Переходи к следующему.
— Это все. Разве что, ты захочешь поговорить о машинах...
Увидев мою гримасу, он широко улыбнулся, затем взял мою руку и начал играть с моими пальцами.
— Я не представлял, что кроме желания превратиться в чудовище, ты хочешь чего-то еще. Мне очень любопытно. — его голос был низким и мягким. Не знай, я его так хорошо, даже не заметила бы легкую небрежность в тоне.
Я сделала паузу, глядя на его руки поверх своих. Все еще не зная с чего начать. Чувствуя его взгляд на себе, я боялась взглянуть вверх. Лицо вспыхнуло от прилива крови.
Его прохладные пальцы погладили мою щеку. — Ты краснеешь? — удивленно спросил он. Я продолжала смотреть вниз. — Пожалуйста. Белла, неизвестность ранит меня.
Я закусила губу.
— Белла. — Теперь упрек в его тоне, напомнил мне, как ему тяжело, когда я держу свои мысли при себе.
— Ну, я немного переживаю... о том, что будет после, — призналась я, наконец, взглянув на него.
Я почувствовала, как напряглось его тело, но его голос был нежен и бархатист. — Из-за чего ты переживаешь?
— Кажется, все вы убежденны, что после изменения, единственным моим интересом будет убить всех в городе, — призналась я, и он вздрогнул от слов, которые я подобрала. — И я боюсь, что буду так поглощена мыслями об убийствах, что не буду больше собой... и, что я не буду ... я не буду хотеть тебя так же, как сейчас.
— Белла, это состояние не длится вечно, — уверил он меня.
Он меня не понял.
— Эдвард, — сказала я, нервничая, рассматривая веснушку у себя на запястье. — Есть кое-что, что я хотела бы сделать, перед тем как измениться.
Он ожидал, что я продолжу. Я не стала. Мое лицо все горело.
— Все, что хочешь, — подбодрил он меня, растерявшись и теряясь в догадках.
— Обещаешь? — прошептала я, зная, что моя попытка поймать его на слове не сработает, но не смогла устоять от такого соблазна.
— Да, — сказал он. Я взглянула вверх, что бы увидеть его серьезный и расстеряный взгляд.
— Скажи мне — что ты хочешь, и ты можешь получить это.
Не могу поверить, насколько смущенно и по-идиотски я себя чувствовала. Я была так невинна — что, конечно, и было центром обсуждения. У меня не было ни малейшего соображения о том, как быть соблазнительной. Мне пришлось просто покраснеть и решиться сказать прямо.
— Тебя, — почти бессвязно прошептала я.
— Я твой, — улыбнулся он, пытаясь поймать мой взгляд, когда я снова отвела глаза.
Я глубоко вздохнула и придвинулась вперед, так чтобы встать на колени на кровати. Затем я обвила руками его шею и поцеловала его.
Он ответил мне поцелуем, изумленно, но с желанием. Его губы были нежны, и могу сказать, что его мысли были далеко — стараясь выяснить, что было у меня на уме. Я решила, ему нужен намек.
Мои руки немного дрожали, когда я убирала их с его шеи. Мои пальцы опустились вниз, к воротнику его рубашки. Дрожь мешала, пока я торопливо пыталась расстегнуть ему пуговицы, прежде, чем он остановил меня.
Его губы застыли, и я почти слышала щелчок в его голове, когда он сложил вместе все мои мысли и действия.
Он разом оттолкнул меня в сторону, его лицо выражало сильное неодобрение.
— Будь ответственней, Белла.
— Ты пообещал — все, что захочу, — напомнила я ему без надежды.
— Мы не обсуждаем это. — он смотрел на меня, пока застегивал две верхние пуговицы, которые я успела расстегнуть.
Мои зубы сжались.
— А я говорю, обсуждаем, — прорычала я. Подняла руки к блузке и расстегнула первую пуговицу.
Он схватил мои запястья и прижал руки по швам.
— Я сказал — нет, — произнес он бесстрастно.
Мы сердито смотрели друг на друга.
— Ты сам хотел знать, — заметила я.
— Я думал, это будет что-то реальное.
— Значит, ты можешь просить о любой глупости и нелепости, какой хочешь ты — например, о браке — но мне не позволено даже обсудить, что я...
Пока я скандалила, он сложил мои руки вместе, удерживая одной своей, и другой рукой закрыл мне рот.
— Нет. — с каменным лицом сказал он.
Я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И, когда гнев начал спадать, я почувствовала что-то другое.
Мне потребовалась минута, что бы сообразить, почему я снова смотрю вниз и краска вернулась к лицу — почему я чувствовала тяжесть в желудке, почему глаза стали влажные, почему мне вдруг захотелось бежать из комнаты.
Отказ прошел сквозь меня, безотчетно и сильно.
Я знало, это неразумно. В прошлые попытки он ясно объяснил, что моя безопасность единственный останавливающий его фактор. Все же, я никогда прежде не чувствовала себя такой уязвленной. Я хмуро смотрела на золотое одеяло, подходящее по цвету к его глазам и старалась прогнать рефлекторную реакцию, говорившую мне, что я была ненужной и нежеланной.
Эдвард вздохнул. Его рука переместилась с моего рта под подбородок, он приподнял мое лицо вверх, пока мне не пришлось посмотреть на него.
— Что теперь?
— Ничего, — пробормотала я.
Долгое время он внимательно рассматривал мое лицо, пока я безуспешно пыталась избежать его взгляда. Он изогнул бровь, и вдруг его выражение превратилось в испуг.
