— Полторы...
Получается, со следующие партией, которая уходит сегодня долг будет две с половиной, а это сумма более чем не приличная.
Анжела улыбнулась, глянув на меня, и снова уткнулась в монитор.
— Анжел, сделай нам кофе, — сказал Никифор.
— Хорошо, Никифор Петрович.
— Мне не надо...попил уже, — произнес, особо ни к кому не обращаясь, и зашел в кабинет следом за начальником.
Саливан недоступен. Звонить какому-то другому юристу бесполезно. Тот же принцип, что и у нас. Кто заключал контракт, тот за него и отвечает. Но Саливан не доступен. А какая-то девушка приятным голосом, пролепетала:
— Мистера Саливана сейчас нет на месте, — я как — будто не понял. — И когда он будет, я не знаю.
Выход есть. Его как минимум два.
— Поставки мы прекратим, — сказал Никифор и, посмотрев на меня, добавил. — Но плату, за отгруженное, нужно получить.
Подпись на контракте моя.
— Петрович, я не могу сейчас лететь, — почти умоляю.
— Я тебя прекрасно понимаю, Андрей, — он сидит в кресле и смотрит прямо на меня. — Но ты знаешь эту фирму от и до...больше некому.
— Надолго? — спрашиваю на выдохе.
— Сколько потребуется...
Я чувствую на себе его взгляд, но сам не смотрю. Стою у окна, руки в карманах брюк сжаты в кулаки.
Мне нельзя сейчас улетать. Я не могу сейчас лететь.
— Андрюх, прости...
— Бизнес, есть бизнес, — произношу оборачиваясь.— Я знал куда лез.
Вышел из кабинета ничего не соображая, сказал Анжеле, чтобы сегодня добиралась сама и побрел к себе.
В офисе уже никого. Тишина. Но у меня в голове гул, словно тысячи говорят, одновременно .
Наверное, уже можно было и привыкнуть к тому, что на меня бесперебойно сыпется дерьмо, но всё как-то...не привыкается.
Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что сегодня всё будет хорошо, что именно сегодня все изменится к лучшему. Словно в новый год, ждешь что следующий будет лучше. Но открываешь утром глаза и чувствуешь, будто тебя наебали.
Всё тоже. Всё также. Никаких изменений.
"Я же закрыл?" — мелькнуло в голове, когда я подошел и увидел, что дверь моего кабинета едва прикрыта.
Ноутбук на столе. Ручки, карандаши в стакане стоят рядом, все намоченные бумажки аккуратно разложены по дивану. Сушатся. Он слышал, что я вошел и закрыл за собой дверь, но не обернулся. Только быстрее стал вытирать стол.
Я молчу. Смотрю ему в спину. Саша выпрямился, перевернул тряпку и снова завозил ею по столешнице.
— Меня Петрович в Марсель отправляет... — делаю шаг.
— Когда? — Саша замер.
— Завтра днем, — подхожу очень близко.
— Зачем? — сухие вопросы и он опять трет этот проклятый стол.
— Просроченные платежи, — отвечаю шепотом и обнимаю его со спины, обхватив руками за плечи.
Он пытается вывернуться, но я сильнее прижимаю его к себе и слышу, как он глубоко вдыхает, и чувствую его руки на своих.
— Больше некого? — шепчет.
Я пожимаю плечами и осторожно касаюсь губами его шеи.
— Контракт мой, — говорю и целую/скольжу по его коже. — Мне с ним и возиться.
— Я как бы тоже,— Саша наклоняет голову в бок, подставляя, где больше нравится и шепчет. — Имею к нему непосредственное отношение.
Отстраняюсь. Саша смотрит, повернувшись в мою сторону.
— Ты это сейчас к чему?
Он разворачивается ко мне лицом, поднимает глаза вверх, из-за чего они становятся просто огромные и говорит:
— Я ведь тоже знаю этих лягушатников... Давай я полечу вместо тебя?
И, не известно, как будет хуже.
Оставить Васильну здесь и улететь на день, два, неизвестно на сколько.
Или позволить лететь Саше.
И опять выбор. Какой из них правильный?
Стук в дверь и нас отбросило друг от друга в разные стороны.
— Андрюш, у меня денег с собой больше нет, — её просящий голосок и мои задергавшие скулы. — На обеде всё истратила...
Пока искал по карманам наличку, Анжела глянула мне за спину и шепотом спросила:
— Чего это племянничек тебе стол трет?
— Кофе пролил, — быстро отвечаю и протягиваю ей пару купюр.
— Ты когда домой? — немного громче, с расчетом на то, чтобы Саша её тоже услышал.
— Позже, ещё не всё доделал.
— Хорошо, — она убрала деньги в сумочку и произнесла ещё громче. — До свидания Александр Алексеевич.
— Всего доброго, — ответил Саша. Не оборачиваясь.
— И кто летит?
Я сижу в кресле, откинувшись на спинку и, закрыв глаза, качаю себя из стороны в сторону.
— Андрей, ты, правда, ничего не слышишь?
— Я думаю, Саш, — останавливаюсь и открываю глаза. — Я...думаю...
Он сидит на краю стола, сложив руки на груди, и смотрит на меня. Недоволен.
— И что ты думаешь? — он чем-то очень недоволен.
— Ни так, ни так ничего хорошего не получается, — говорю спокойно, но чувствую, что моё спокойствие задевает его ещё больше.
— Значит, летишь всё-таки ты?
— Значит, лечу я...
— А как же Мария Васильевна? А как же...Анжела?
Если говорить прямо, секса у нас не было уже больше недели. Всё это время мы или в офисе, где я ничего не замечаю, ничего не слышу, не вижу ничего кроме накладных, договоров и каких-то данных или ночую в больнице.
— А Анжела здесь причем?
И я слишком хорошо стал его чувствовать.
— Нет. Она совсем не причем.
— А ты чего туда так рвешься? — наклоняюсь вперед и спрашиваю...очень...спокойно. — Тебя там кто-то ждет?
Его пощечина была очень звонкой.
Глаза испуганные, а рот прикрыт рукой.
Я, наверное, умер. Лучше бы я умер и не говорил:
— Ручка то у тебя и в правду женская...
Глава 114. Ночь
Мы не выдержали и двух недель.
Когда в твоей жизни главный человек не один, кому-то из них всегда не хватает внимания с твоей стороны и получается так, как получилось у нас.
"Нас...", — я усмехнулся и пробормотал вслух, потому что сижу в кабинете один. — Закатай губешку Андрей...проебал ты...нас.
Саша ушел. Я попросил его уйти. Когда он начал извиняться. Потому что последняя грань, державшая меня в спокойном, уравновешенном состоянии, лопнула, хлестнув по щеке.
— Иди...домой...пожалуйста, — прошептал, закрыв глаза, и открыл их только когда услышал, как за ним захлопнулась дверь.
Во Францию теперь сто процентов лечу я. Смена обстановки, спустить пар на кого-то другого. А так как я говорил, что фирма гнилая и что не стоит с ними работать и куда-то лететь в мои планы точно не входило...пиздец лягушатникам.
Сел в машину, развернулся щекой в зеркало.
— Красавец, хуле...
Удар был не сильный. Саша в последний момент немного расслабил кисть, но от неожиданности, я не успел увернуться. Впервые. Я не смог увернуться от удара по лицу от стоящего передо мной человека.
Щека пылает, но следов его пальцев вроде бы нет.
Хотя мне уже настолько всё равно, заметит она что-нибудь или прямо скажет, что самому противно от своего похуизма.
Прижимаю щекой к плечу металлический, холодный корпус телефона и уезжаю с парковки. Домой.
Анжела промолчала и никакой довольной ухмылки на её лице я не заметил.
— Я слышала у вас какие-то проблемы с французами? — вопрос, как всегда, в спину.
— Не платят, — роюсь в шкафу. Чистых вещей всё меньше.
— Ты летишь?
— Да, завтра в три самолет...
"Не забыть бы, предупредить Ники, что меня пару дней не будет".
— Ты утром приедешь?
— Да, нужно бумаги забрать и уточнить, какие счета не проплачены.
— Ладно.
Вечер.
Брюки, пиджак. На вешалку. Джинсы, футболку. Сверху свитер. Меня знобит. Ключи от квартиры машины. Холодный метал к щеке. Я поехал на свой пост.
Нахуй всё. Заебало.
— Привет, ба, — говорю тихо и захожу в палату. — Это я опять, точнее снова. Принес...тут...тебе цветов...не так много, как в тот раз конечно...просто у них не было больше...— стою около её кровати, глажу пальцами её руку, а самого трясет. — Мне по делам надо...не надолго...я очень быстро...
— Я вазу принесла, — в палату заглянула одна из ночных медсестер. — Для букета.
— Спасибо, — опускаю в неё цветы, забираю из рук медсестры и ставлю на тумбочку.
— Вы и сегодня будите ночевать?
— Да.
— Может вам хотя бы покрывало принести?
— Да, принесите, пожалуйста...и ещё...у вас можно попросить чаю...горячего, — и улыбнувшись, добавил. — Потряхивает меня немного.
Она вернулась через двадцать минут. С подносом. Кружка, чайник и тарелка с пирожками. Покрывало зажато подмышкой.
Я обернулся на звук открывающейся двери и увидел, как она, медленно заползает в палату.
— А пирожки-то зачем? — забрал у неё поднос и поставил на вторую кровать.
— Девчонки напекли, а сами на диете, — ответила та и, положила рядом покрывало. — Куда девать теперь?
— Спасибо, — на бейджике написано. — Лена.
— Если захотите ещё, у нас есть, — она улыбнулась, а щеки заметно порозовели. — Мы тут рядом.
— Спасибо, — я улыбнулся, она смутилась ещё сильнее. — Большое спасибо...не дали с голоду умереть.
— Мы вообще никому не даем умереть, — гордо произнесла девушка. — Работа у нас такая.
Я улыбнулся.
Сижу на кровати, пью чай с пирожками. Они с яблоками. Ем, первый раз за день. Среди ночи. Пролитый кофе не в счет. Смотрю на Марию Васильевну, слушаю, как работают аппараты и считаю. Удары сердца. Её? Свои? Внутри пусто. Даже странно.
Ни злобы. Ни обиды. Ни облегчения. Ничего. Пусто.
"Может ещё не дошло? — усмехнулся и прикоснулся пальцами к щеке. — Но было неприятно".
Снова тихонько открывается дверь. Слышу, как дерево скребет по линолеуму. Оборачиваюсь и остатки пирожка, которые я ещё не прожевал, глотаю целиком.
А он стоит в дверном проеме и смотрит на меня.
Сцена из немого кино.
Саша медленно подходит и останавливается прямо передо мной. Ближе не подходит, но если я вытяну руку вперед, то прикоснусь.
Он в джинсах и кофте на молнии, застегнутой до самого подбородка. Я держу кружку двумя руками, зажав их между ног, и смотрю на него. Освещение в палате, только сквозь жалюзи от ламп в коридоре. За моей спиной. Вижу его поблескивающие глаза и нервно закушенные губы.
Не знаю, чтобы я сделал, будь на его месте, кто-то другой. Любой другой. Но я убираю кружку на поднос, ещё один взгляд в его напуганные, взволнованные глаза и тяну к себе, взявшись за молнию на кофте.
— Позволишь себе такое ещё раз, — шепчу, касаясь мочки уха. — Я отвечу.
— Не позволю, — его шепот и Саша прижимается ко мне. — Прости, пожалуйста, — почти не слышно. — Я смогу. Я, правда, выдержу, — он меня почти душит, но я не шевелюсь и держу его в своих объятиях и слышу. — Прости, меня, пожалуйста.
Мне не за что его прощать. Он не виноват в том, что всё происходит так. Не вовремя.
— Всё, нормально, — глубокий вдох. — Всё нормально.
— Саш, можно спросить?
— Конечно.
Он сидит около меня, с той стороны, где щека немного красней. В его руках кружка с чаем, рукава натянуты, видно только пальцы.
— За что именно ты ударил?
Он обернулся, посмотрел на меня и пожал плечами.
— Сам не знаю. Это как-то...вырвалось...
— Нихрена себе вырвалось...— от его ответа, меня пробило на хихи.
— Серьезно, — его голос очень тихий. — Я понял что натворил, только когда увидел, как ты на меня смотришь... я так испугался...подумал, что всё...что опять своей необоснованной, тупой ревностью, всё испортил.
— Ревностью? К кому ты ещё ревновать умудряешься? Я постоянно с тобой.
— Не постоянно...— его голос всё тише и он опять смотрит на кружку. — Никогда не думал, что могу так ненавидеть. Когда сегодня ты ей деньги дал и она к тебе... "А ты скоро домой?" — Саша так четко изобразил интонацию Анжелы, что я не сдержался. — Меня, как заклинило...Что ты смеешься? — он обернулся. — Говоришь, что любишь, а живешь с другой. А если ребенок ещё твоим окажется, я вообще могу про тебя забыть.
— Саш...
— И когда ты опять про Саливана намекнул...вот и...вырвалось.
Никто не говорил, что будет легко. Но и что будет так тяжело, тоже никто не говорил.
— Очень больно? — осторожный вопрос.
— Нет...не ожидал просто... — чувствую, как он прикасается пальцами к щеке. — И было не очень приятно.
— Прости...
Обнимаю, положив руку ему на плечо и целую в висок. Ничего не говорю. Лучше мне уже заткнуться.
— Можно я с тобой останусь?
Я отнес поднос с пустой тарелкой и чайником медсестрам и вернулся в палату. Саша так и сидел на кровати.
— Хочешь звуки медицинские послушать? — стягиваю свитер, бросил его на стул и взял покрывало.
Он молчит и смотрит на свои руки.
— Оставайся если хочешь, — снимаю обувь, расправляю покрывало и заползаю мимо него на кровать. Скрипит. — Койка бы только выдержала...
— Я не буду приставать, — он улыбнулся и обернулся ко мне. — Честно.
— Ну, е-мое, а я уж понадеялся, — улыбаюсь ему в ответ.
Его кофта летит точно на мой свитер. Саша скидывает кроссовки, не развязывая, и забирается ко мне, уткнувшись лицом в грудь. Накрываю и его, и себя, закрываю спиной от света из коридора и обнимаю, и слышу, как он тихонечко вздыхает.
— Чего ты опять?
Саша поднимает голову, его пальцы ковыряют мою футболку. Я жду.
— Поцелуй меня...
Поднимаюсь, опираясь на локоть, и смотрю. А он замер.
Будь на его месте кто-нибудь другой...любой другой...
Целую и чувствую, как он, наконец, расслабился.
Саша уснул сразу. Прижавшись ко мне и закинув ногу на мои. А я лежал. Смотрел, слушал, думал.
"Если мы это всё переживем и не поубиваем другу друга, то дальше хоть конец света...будет уже всё равно...", — целую его в макушку. Саша сильнее стискивает свои объятия и вздыхает. Во сне.
Может быть это из-за освещения. Скорее всего, это было именно из-за освещения. Но Мария Васильевна улыбалась, когда я, наконец, уснул.
Глава 115. Двое из ларца
Просыпаюсь от того, что не чувствую правую руку. Совсем. Открыл один глаз. Саша лежит на ней головой и тихонько посапывает. Хмурится. Что-то снится. Выползаю. Очень осторожно, чтобы его не разбудить и встаю с кровати. Подгребая следом онемевшую руку.
Время. Начало восьмого. Есть ещё примерно час, прежде чем больница вновь оживет.
Шлепаю в носках по холодному полу, глаза в самую узкую щелочку, в руке колит от пальцев до самой шеи.
Сходил в туалет, холодной водой прогнал остатки сна и посмотрел на свою заспанную моську в зеркало. С обеих сторон одинаково не бритый, одинаковый цвет почти проснувшегося лица, ни припухлостей, ни красноты. Только на скуле едва заметный синячок.
— Ну, Саня, — бормочу вслух, а сам улыбаюсь.
Вернулся в палату, а он уже сидит на койке, поджав под себя ноги, и потирает сонные глаза.
— Ты чего проснулся? — забираюсь обратно на кровать и сажусь рядом с ним.
— Потому что ты ушел, — бормочет с закрытыми глазами и обнял, обхватив руками, и положил голову мне на грудь. Он ещё спит.
Саша извинился, но я чувствую себя ещё непонятней. Будто запутался ещё больше. Но проснуться рядом с ним, чувствовать тепло его тела ночью. На моих губах снова какая-то идиотская улыбка и я прижимаю его ближе к себе.
