— Я ценю ваши усилия, — бесстрастно произнесла Мария. Она была вялой и скучной, у неё был утомленный вид.
— Работа ещё далека от завершения, — повторил сэр Стивен, — но уже сейчас мы хотим представить вашему величеству свои предложения по наказанию участников заговора.
— Очень хорошо, я вас слушаю, — проговорила Мария.
Сэр Стивен заглянул в свои бумаги.
— По первому разряду мы предлагаем наказать двух заговорщиков, которые напали на карету вашего величества, надеясь захватить вас. Третьему злодею, к сожалению, удалось уйти от земного возмездия, — он покончил с собой, отправив свою душу прямиком в ад, — но сих двух мы предлагаем четвертовать лошадьми, предварительно подвергнув жестоким пыткам при всём народе.
— Нет, это слишком суровое наказание, — возразила Мария. — По-христиански их следовало бы простить, но как королева, как правительница государства я не могу простить преступников. Пусть их казнят, но простым отсечением головы и без предварительных пыток.
— Прикажите, хотя бы, потом отрубить им ноги и руки и затем прибить на мосту, где выставить и головы. Это устрашит прочих возможных преступников, — сказал епископ Эдмунд.
— Хорошо, пусть будет так, — согласилась королева.
— По второму разряду мы предлагаем казнить прямых сообщников главных злодеев. По малодушию или из осторожности сии сообщники не приехали на площадь к Уайт-холлу, где намечалось похищение вашего величества, однако состояли в заговоре и одобряли ваше низложение. Мы предлагаем умертвить их колесованием, — сэр Стивен вопросительно посмотрел на королеву.
— Повесить, — коротко сказала Мария. — Достаточно будет повешения.
— Слушаюсь, ваше величество. Поистине велика ваша милость, — ответил сэр Стивен. — Далее мы предлагаем подвергнуть примерному наказанию — огнём, водой и виселицей — преступников, прямо в заговоре не участвующих, но тоже желающих лишить вас престола или своими словами наносящих вред вашей власти, или злоумышляющих на католическую веру и святейшего папу. На сегодняшний день у его преосвященства готов список на три тысячи человек.
— Но не так давно по тем же основаниям уже было казнено более двух тысяч человек, — возразила Мария.
— И это лишь начало, — грубовато проговорил епископ Эдмунд. — Мы спасаем от гибели ваше величество, нашу святую веру и Англию, — здесь не место для жалости. У нас великая цель, и если для её достижения понадобится уничтожить даже сотни тысяч человек, мы, не колеблясь, должны пойти на это.
— Надеюсь, что до этого не дойдёт, — сказала Мария. — Оставьте мне ваш список, я посмотрю.
— Наконец, мы предлагаем помиловать одного человека из числа заговорщиков, — продолжал сэр Стивен. — Он явился к нам с признанием своей вины, помог раскрыть заговор и схватить его участников. По нашему мнению, он достоин снисхождения, — я бы предложил, подержав его в тюрьме, выпустить без нанесения увечий, но его преосвященство настаивает на клеймении железом. На ваше усмотрение, ваше величество...
— Решайте сами, я заранее согласна с вами.
— Благодарю вас за доверие, ваше величество, — поклонился сэр Стивен.
— Но почему вы ничего не говорите о принцессе Елизавете? — спросила, оживившись, Мария.
— Мы тщательно провели расследование и не нашли вины её высочества, — сообщил сэр Стивен. — Принцесса Елизавета не участвовала в заговоре, у нас нет оснований для выдвижения обвинений против неё.
— Вы можете сами ознакомиться с материалами следствия, ваше величество, — поддержал его епископ Эдмунд.
— Не надо, я помню всё, что вы мне говорили; помню и её дерзкие слова насчёт особы королевской крови, которую обвиняют в несуществующем преступлении, опасности такого обвинения для королевской власти в целом — и прочее. Она продолжает дерзить мне даже в Тауэре — ну и пусть посидит там! — раскрасневшись, воскликнула Мария. — Сэр Стивен прав — Тауэр хорошо помогает от дурных мыслей, а я добавила бы — и от дурного поведения. Пусть Елизавета пока побудет в Тауэре, это пойдёт ей на пользу.
— Как прикажете, ваше величество.
— У вас всё?
— По следствию о заговоре — да.
— А сэр Роберт Дадли? Вы не сказали о нём, милорд, — спросила Мария с деланным равнодушием, но её голос невольно дрогнул.
— Я могу лишь подтвердить сказанное мною ранее, — невозмутимо ответил сэр Стивен. — Вина сэра Роберта косвенная. Он, безусловно, предатель, но предатель невольный. Получив от главаря заговора ту записку, которую я вам показывал, он отказался от встречи с заговорщиком, но в ответном письме по наивности сообщил о вашем намерении выехать на молебен в монастырь Жён Мироносиц. Таким образом он сообщил заговорщикам важные сведения, но не намеренно, а по простоте душевной. Я думаю, наказание для сэра Роберта должно быть небольшим, — достаточно будет выслать его из Лондона на некоторое время.
— Вы подтверждаете слова господина лорд-канцлера, ваше преосвященство? — обратилась Мария к епископу Эдмунду.
— Да, ваше величество, но у меня есть дополнение.
Сэр Стивен изумлённо посмотрел на него.
— В Тауэре Роберт Дадли сошёлся с принцессой Елизаветой.
— Что значит — сошёлся? — переспросила Мария с плохо скрытым волнением.
— Роберт Дадли чрезвычайно лестно отзывался о принцессе в её присутствии. Он сказал (епископ заглянул в свои записи): "Несмотря на то, что Елизавету многие не любят при дворе её величества, и не любит даже..." Вероятно, это намек на ваше величество... "Несмотря на это, он (Дадли) относится к её высочеству с почтением, очень хорошо, и жалеет, что она холодно приняла его визит к ней во дворце".
— Вы не путаете? — в один голос воскликнули Мария и сэр Стивен.
— Мои записи точные, — обиделся епископ, — они верно отражают слова Роберта Дадли. Если сомневаетесь, могу сообщить, что принцесса Елизавета стала относиться к Дадли гораздо теплее: они вместе гуляют днём по тюремному двору и часами разговаривают. Тема разговоров пустяковая, разная ерунда, но принцесса часто смеётся и несколько раз брала Роберта Дадли за руку.
— Ах, так, — протянула Мария и голос её осёкся. Она отвернулась и принялась разглядывать картину на стене. — "Преклонение перед дамой и исполнение всех ее желаний"... — проговорила королева про себя.
— А вы ведёте двойную игру, ваше преосвященство, — прошептал сэр Стивен.
— На благо Англии, — загадочно ответил епископ.
— Какой любвеобильный этот Дадли, — его тяга к женщинам просто поразительна, — звонко сказала Мария, переведя взор на лорд-канцлера и епископа. — Чтобы он не встал на путь греха, ему надо жениться. Подберите ему жену, господин лорд-канцлер, помогите молодому человеку.
— За этим дело не станет, — ответил епископ за сэра Стивена. — Родители Роберта Дадли хотели, чтобы он женился на леди Эмми... не помню её фамилии. Он был помолвлен с нею, насколько мне известно.
— Помолвлен? Но почему же он это скрывает? — удивились сэр Стивен и королева.
— Я не помню всех обстоятельств, но, по слухам, леди Эмми — девушка очень простая по поведению и манерам и, к тому же, страдает от какого-то врождённого заболевания; она постоянно живёт в провинции. По-видимому, Дадли не воспринимает всерьез свою связь с ней, а может быть, стыдится её.
— Если девушка больна, он тем более обязан жениться на ней, — возразила Мария. — Его христианский долг позаботиться о бедняжке... Так и постановим: пусть сэр Роберт женится на леди Эмми, а его отношения с Елизаветой надо немедленно прекратить. Выпустите его из Тауэра и прикажите ехать в провинцию к своей невесте, — и передайте ему, чтобы он не появлялся при моём дворе, я не нуждаюсь более в его услугах. И пусть вернёт мой портрет, который я ему подарила, — зло прибавила она, обращаясь к лорд-канцлеру.
— Да, ваше величество, — кивнул сэр Стивен.
— Ваше величество, всемилостивейшая королева, — вдруг сказал епископ, — если мы заговорили о супружестве, то не пора ли вам дать ответ принцу Филиппу, наследнику испанского престола?.. Во имя Господа, выслушайте меня, всемилостивейшая королева! Я уже неоднократно указывал на политические выгоды этого брака, но теперь хочу сказать не о них, — я хочу сказать об обязанности человека найти свою половину и родить потомство. Ваше величество, я обращаюсь к вам как священник: обретите себе мужа и родите детей, ибо в этом состоит ваш долг перед Богом. Не уподобляйтесь той бесплодной смоковнице, что была проклята Спасителем. Истинно говорю вам, ступайте под венец, разделите брачное ложе с мужем своим, зачните ребёнка и воспитайте его на радость своим подданным и на благо Англии!
— Вы смущаете меня, ваше преосвященство, — слабым голосом ответила Мария, покраснев до кончиков волос. — Я не отказываюсь от своего долга женщины, но мой возраст...
— Значит, надо торопиться! — воскликнул епископ. — Лучшей партии, чем Филипп, вам не найти! Ответьте ему согласием, и это будет добрым делом для вас и для Англии.
— Вы забываете, что я уже не раз была невестой, но ни разу не дошла до алтаря. Если дело с замужеством опять расстроится, я сделаюсь всеобщем посмешищем — обо мне и так бог весть что болтают в Англии и в Европе.
— Брак с Филиппом прекратит болтовню, — а то, что он состоится, я вам ручаюсь головой!
— Не наседайте на меня, ваше преосвященство, сегодня вы ничего не добьётесь, — я очень устала и плохо себя чувствую, — Мария положила руку на лоб и сморщилась от боли.
— Да, да, не надо торопиться с окончательным решением, — согласился с королевой сэр Стивен.
— А завтра, ваше величество? — не унимался епископ.
— Возможно, завтра. Я сообщу вам, когда смогу... А сейчас идите, господа, я лягу в постель, мне нехорошо, — Мария слегка кивнула им и закрыла глаза.
— Да хранит Господь ваше величество! — склонились перед ней сэр Стивен и епископ Эдмунд...
— А вы — хитрая лисица, ваше преосвященство! До сих пор я недооценивал вас, — с иронией проговорил сэр Стивен, выйдя из покоев королевы.
— Всё что я делаю, — я делаю на благо католической веры, Англии и королевы, — высокопарно сказал епископ.
Эпилог
Зимний день был великолепен, прозрачен и чист; выпавший ночью снег покрыл башни и стены Тауэра и искрился на солнце, отчего крепость не казалась такой мрачной. Елизавета прогуливалась по расчищенным дорожкам внутреннего дворика возле Бочампской башни, с наслаждением чувствуя, как мороз пощипывает её щёки, — она куталась в кунье манто и посмеивалась над проказами зимы.
Со скрипом отворилась тяжёлая калитка во внутренней стене, и во двор вошёл хорошо одетый джентльмен. Елизавета немедленно повернулась к нему; узнав его, она остановилась и с улыбкой стала дожидаться, когда он подойдёт к ней.
— Ваше высочество, вы отлично выглядите! — сказал джентльмен. — Никогда бы не подумал, что воздух Тауэра такой полезный.
— Вы любезны, как всегда, сэр Джон, — отвечала Елизавета. — Я рада вас видеть, вы первый из моих друзей, кого пустили ко мне. Как вам удалось усыпить бдительность епископа Эдмунда?
— Мне кажется, что наш милейший епископ побаивается вас. Он решил подольститься к вам, разрешив встречу со старым другом, — усмехнулся сэр Джон.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, милорд. Он меня ненавидит и готов вредить, чем только можно.
— Одно другого не исключает. Епископ ненавидит, но и боится вас, поэтому заискивает перед вами; собака, которая хочет укусить, виляет хвостом.
— Мне приятно слышать, как вы сравниваете епископа с собакой, если мы имеем в виду беспородную грязную, злобную шавку. Такое сравнение очень подходит к епископу Эдмунду.
— К сожалению, эта шавка ещё и хитра, она умеет больно кусать исподтишка.
— Тем хуже для неё. Хитрость не является признаком ума, — скорее, это признак глупости.
— В этом я с вами согласен, моя принцесса, хитрость идёт по кривой дороге, потому что не может найти прямую.
— Но довольно о епископе, — сказала Елизавета. — Как вы поживаете, какие новости в Лондоне?
— Лондону вскоре предстоит обойтись без меня, — со вздохом ответил сэр Джон. — Меня опять отсылают в моё поместье.
— Бедный сэр Джон, я вам сочувствую: с вашим характером сидеть в деревенской глуши! Вы просто-таки созданы для Лондона, как и Лондон создан для вас.
— Увы, увы, Лондон уже второй раз отвергает меня, как капризная девица. Что же, придётся искать утешения в объятиях деревни.
— По крайней мере, вы найдёте там простоту, непосредственность и свежесть. Не забывайте также про близость с природой, — может быть, именно в деревне вы обретете душевный покой.
— Если учитывать мой возраст, то как бы этот душевный покой вскоре не окончился упокоением души.
— Ну, ну, ну, сэр Джон, не так уж велики ваши года! Будем надеяться, что вы проживёте долго и ещё, даст Бог, вернётесь в Лондон.
— Умоляю, не забудьте эти свои слова, моя принцесса, когда Бог даст то, что вы у него просите, — сэр Джон прищурился.
— На всё Божья воля, — проговорила Елизавета и переменила тему разговора: — Но вы не рассказали мне о лондонских новостях.
— Боюсь, они не такие радостные, как нынешний денёк, — вздохнул сэр Джон. — Намедни были казнены участники заговора против королевы Марии.
— Я видела, как их увозили из Тауэра на казнь. Как они держались перед смертью?
— Достойно. Главный заговорщик сэр Томас попросил, чтобы ему прочли "Нагорную проповедь", и со словами "Блаженны нищие духом" поднялся на эшафот. Впрочем, сэр Томас был очень слаб, — болтают, что его жестоко пытали, — и смог дойти до плахи только с помощью сэра Эндрю. Сэр Эндрю — это второй главный заговорщик и мой старинный приятель ещё по клубу Циников. Сэр Эндрю перед тем, как лечь под топор палача, попросил большую кружку бренди и был недоволен, что в ней было не больше пинты.
— Наверное, славный был джентльмен. Жаль, что я его не знала.
— Ещё пятерых заговорщиков повесили, но говорят, что это лишь начало — епископ Эдмунд срезал-де верхушку дерева, а корни разрослись по всей стране.
— Он готов уничтожить всё, что выше его головы, — так он превратит Англию в пустыню, — заметила Елизавета с презрением и болью. — Остаётся надеяться, что Господь не оставит нашу несчастную страну.
— Мне почему-то кажется, что мы не пропадём. Будут перемены, — и они будут к лучшему, — бодро сказал сэр Джон.
— Дай Бог... Ну, а какие ещё новости в столице? — уже веселее спросила Елизавета.
— Королева Мария решилась выйти замуж за Филиппа Испанского...
— Это не новость, — перебила Елизавета. — Она не только согласилась, но и написала ему нежное, чувственное письмо. У неё прямо-таки страсть писать своим женихам нежные чувственные письма.
— Ого! Видимо, Тауэр связан с Уайт-холлом какими-то тайными ходами, по которым сюда поступают наисвежайшие сведения, — удивился сэр Джон. — В Лондоне только что стало известно о согласии королевы, а в Тауэре уже знают о её письме!
— Но мы не можем себе позволить узнавать новости позже лондонцев. Судьба тех, кто находится в Тауэре, слишком сильно зависит от Уайт-холла, — куда сильнее, чем судьба прочих обитателей столицы, — улыбнулась Елизавета. — А скажите-ка мне как человек с большим жизненным опытом и хорошо знающий женщин — Мария будет счастлива в браке? Из неё получится любящая жена и заботливая мать?
