"Ареопаг прислушается к мнению Месхитинского ордена, не так ли, сестра Стандор?" такой многозначительной припиской закончила письмо и через секретаря вызвала Веронию, ту самую Среднюю жрицу, которая опростоволосилась в Эолгуле.
Она прибыла через четверть.
"Приятно быть Стандором, — подумала Викария, — вызвала бы я ее, будучи Приором — день бы из своей дыры добиралась. Спасибо, Пресветлая!".
Веронию засунули наблюдателем в далекое Сикионское пятно, с глаз долой. Она еще радовалась, что не в захолустный храм в селение из одного дома.
Получив через амулет астральной связи приказ Стандора, сестры быстро разыскали Веронию, организовали круг Силы и отправили "тропой" в один переход.
— Ты отбываешь в Эолгул, сестра. Задача — найти следы трех пропавших разведчиков. Землю рой, но найди! Исправь собственное разгильдяйство, — Викария хотела сказать резче, но вовремя вспомнила, что уже не "солдафонка".
— Но... сестра Стандор, местные жрицы...
— Будут тебе помогать, — перебила Викария, — я написала письмо их Стандору, тебя встретят как свою Верховную.
Её на самом деле приняли очень почтительно. Тирендор местного филиала выполняла просьбы Веронии, как приказы, а первым делом поклялась в непричастности к тому происшествию её подчиненных.
Всем жрицам раздали портреты беглецов, нарисованные с мыслеобраза. Смелая гостья разрешила посмотреть в своей памяти. Но и художник не наглела. Запомнила представленные лица и назад. А могла бы подсмотреть еще многое, но уж больно вокруг Веронии, всего лишь Средней жрицы, сама Тирендор — Срединная жрица увивалась, и Аркадию, жрицу-художника предупредила: "не лезь, себе дороже".
Разведчиков нашли быстро, всего через три дня. Не иначе сама Пресветлая поспособствовала. Все трое под собственными именами (вот это наглость!) служили в закрытой загородной воинской части. Воины любили в нечастые увольнительные посидеть в таверне, дорога в которую как раз шла мимо храма Лоос. На этой не зарастающей тропе их и высмотрела настоятельница.
Хвала Пресветлой, в селении жили земледельцы, и они с уважением относились к "полезной в хозяйстве" жрице. Окольными вопросами (было приказано не афишировать интерес) выяснила имена "трех молодых — симпатичных, явно не тиренцев". Узнала, откуда они взялись.
"Да что ты говоришь, от самого князя! Вот это да, в "Закатном ветерке" жили! Неужели они богачи? Ах, секретность. Не говори, милочка, эти военные такие зануды, не подступись к ним. Думают, мы сами должны к их ногам падать только за то, что у них есть меч! А ведь еще неизвестно какой...", — жрица весело смеялась вместе с двумя девицами, пришедшими на лечение легкого женского недуга.
— ...таким образом, сестра, если прикажешь их схватить и доставить в орден, я выполню этот приказ! — докладывала Верония по амулету астральной связи. Помня предыдущую должность Стандора, она старалась говорить четко, по-военному, — но я обязана предупредить: крупные неприятности Тирскому филиалу обеспечены. Новый князь не терпит Родящих сильнее, чем предыдущий.
Викария думала недолго:
— Оставь их, Тартар сам с ними разберется. Меня больше интересует другой человек... — чуть помедлила, вспоминая, не запрещала ли Верховная прямо говорить о беглом рабе. Не запрещала, но поверит ли Верония? Сама Стандор верила через силу, буквально заставила себя.
— Задача — проверить все их связи, с кем контактировали, с кем спали. Вот что... в докладе прозвучала богатая вилла, где они жили, проверить в первую очередь!
— Слушаюсь, сестра! — отрапортовала как в армии, — а-а-а как имя "человека"?
— Когда найдешь — узнаешь, — загадочно ответила Викария и прервала связь.
Она вдруг вспомнила из отчета "по личному рабу Верховной", что "провожала" пятерку баранов именно эта "любящая" жрица, Верония. "Ты ведешь нас, Пресветлая, это несомненно!", — посчитала такое совпадение далеко не случайным.
Вообще-то слухов о той вилле и их обитателях ходило предостаточно, но каждый новый слух противоречил предыдущему. Нужны были "сведения изнутри".
Одна жрица быстро вспомнила, что примерно полгода назад к ней обращалась служанка из "Закатного ветерка". Хотела забеременеть от хозяина — не получалось. По местным меркам, такая открытость случай неординарный: "добропорядочные" обыватели узнают — не отмоешься. Сильно хотела та девица вылезти из нищеты.
На этом и сыграли. Обычным посыльным вызвали в храм, якобы затем, чтобы "вернуть деньги за плохую работу и материально компенсировать извинения". Сирилгин прибежала чуть ли не вслед за посыльным.
Ей не пришлось ломать блокировку памяти или использовать Знак "правдивости". Её встретила Верония и буквально утопила в любви, понимании и женском сочувствии к её нелегкой доле отвергнутой любовницы. Секретарь еле успевала записывать слезные откровения служанки о себе самой и главное о любовнике — хозяине виллы. Троих "друзей, бывших сослуживцев господина Руса" упомянула лишь вскользь, когда рассказывала об их внезапном появлении.
— Утром увидела их во дворе. Ничего так, все симпатичные, но без лепты в кармане. На что они мне тогда сдались?
"Чик — тот самый раб Верховной!? — поражалась Верония, — но как так, рабство необратимо как само посвящение...", — и прикусила язык, вспомнив потерю посвящения Томилой. Упрямые факты и точный словесный портрет сходились именно на рабе.
"Но там было Правосудие, а Чик... он кто? — старательно вспоминала его образ и не находила ничего необычного, кроме разве что уважительного отношения к нему других рекрутов, не как к рабу, — правильно сказала Викария, найду — узнаю. Но это... невозможно! А склонность к Силе Геи!? Прости за сомнения, Пресветлая".
Сейчас Чик, совершив очередной подвиг — выгнав с виллы разбойников, погуляв на свадьбе друга и его бывшей любовницы, снова отправился по коммерческим делам, по слухам в Этрусию. А в первый раз уходил с самым настоящим этруском:
"Здоровенный сероглазый красавчик с длиннющим мечом, — описала Сирилгин, — он сначала раненый был, потом выздоровел. На нас, на служанок и не смотрел даже. Ужас, какой серьезный! А Русу чуть ли не кланялся".
Больше всего служанка ненавидела Гелингин — дочь князя. Она, сучка высокородная, отбила её Руса и князь, говорят, не против их свадьбы.
— Рус, конечно, богач и архей, но никак не князь и не царь и не наследник! Может, князь передумает, не отдаст свою любимую дочь за безродного? Ты как думаешь, Верония? Не ровня он ей! Наиграется даркова подстилка и выкинет! А я подберу, я не гордая... — плакалась она Месхитинской жрице.
"В чем-то эта дура права, особенно о неравном браке... этруск — купец? Встречаются такие, но очень редко, они больше воины. Вот и дурочка рассказала, что он был ранен... непременно надо доложить Викарии...", — что и сделала, как только отправила Сирилгин с внушением забыть о встрече, но непременно прибежать в этот неприметный храм на окраине Эолгула и рассказать о возвращении хозяина.
— Князь, значит, по словам этой курицы его привечает... — задумчиво произнесла Викария.
— Не только по её словам, сестра Стандор, весь город об этом судачит...
— Мы не пустословные матроны, сестра. Вот что, в городе есть этрусский посланник?
— Есть.
— Как он относится к лооскам?
— Не знаю, об этом речь не заходила... — подосадовала Верония.
— Твоя задача, — Викария порадовалась досаде подчиненной, а то слишком все у неё гладко, невольно заревновала, — любым способов вытянуть из него сведения о том этруске. Не может быть, чтобы в той дыре они не оказались знакомыми, и поспрашивай о Русе, — она и в мыслях называла бывшего раба не Чиком, а Русом. Так легче воспринималась невероятная новость — раб жив! Права Флорина. Хоть не от мира сего Верховная, а ума у неё не отнять.
— Надеюсь, добывать сведения у похотливых самцов ты умеешь, — на этом отключилась.
Умела. Как впрочем, и любая умная лооска.
Стригант откровенно скучал в этом забытом Френомом городишке, где и осень практически лето. На соблазнение поддался охотно. Веронии показалось еще чуть-чуть и он её порвет.
"Все правильно, — вспомнила она, — здесь же нет легальных Домов Терпимости, а в нелегальные ему идти не с руки и местные дамы недотроги. Идиоты эти тиренцы, зачем мужиков доводят?"
Ей, лооске, и в голову не приходили понятия "обычаи", "нравственность", "девичья честь" в конце концов. Поступок Сирилгин в её глазах выглядел вполне естественным, а сама девушка его стыдилась и оправдывала исключительно бедственным положением. Перед сестрами и матерью (отец давно умер) маячило рабство за долги, что еще постыдней.
Посланник, расслабленный после близости, да под влиянием гипнотического дара Веронии рассказал ей о принце. "Лооске можно доверять, им Этрусия до того места, чем я только что попользовался. Давно держал эти сведения в тайне, скрывал от Гросса, переживал. Теперь рассказал и полегчало", — примерно так Стригант объяснял сам себе несвойственную ему откровенность.
— Что!? — поразилась Стандор, слушая доклад, — не может быть!!!
"Вот почему Флорина говорила о его способностях! Она не с островов, а из Этрусии его вытащила! Или с островов, куда он убежал, они от них недалеко. Ну, Верховная!", — эти мысли, разумеется, не озвучила.
— Таким образом, сестра, он сейчас с мятежниками добывает себе венец, — бесстрастно закончила Верония, пропустив возглас "не может быть".
Она гордилась собой. Правда, вопрос со жрицей, которая сняла метки с разведчиков, оставался открытым, но задания найти её не поступало, и вряд ли поступит. Стандора вполне удовлетворили сведения о судьбе раба.
Викария — не Следящий, который не доложит одни только умозаключения в качестве неоспоримого факта. Ей хватило рассказа подчиненной, чтобы с легким сердцем направиться к Верховной.
Выслушав доклад, Флорина расцвела необычной для неё коварной улыбкой:
— Спасибо, сестра, я знала, что ты справишься. Можешь быть свободной.
— Но, сестра, — осмелела Викария, — та жрица, которая помогала рабу, осталась неизвестной.
Верховная вдруг рассмеялась:
— Ты еще не поняла!? Это он сам, глупая, все сам сделал! Он нас на дух не переносит, неужели не понятно? Ты же служкой учила, что чувствует раб. Забыла? Такое не прощается, — произнесла неожиданно жестко и Викария похолодела:
"Это она о ком? Обо мне, потому что забыла или... вразуми, Пресветлая!"
— Он, ранее не склонный к Силе, стал учеником Хранящих, владеет магией Призыва. Такого не бывает, верно? Да он такой чужой, он столько знает... всё, дальше объяснять не буду. Иди, служи, у тебя полно дел. Понадобишься, позову.
Стандор вышла в полнейшем недоумении. Особенно засело слово "чужой". Что это значит? А как быть с беглыми разведчиками? Вернуться и спросить у Верховной, не решилась.
"Ну что, Владимир, варвар из неизвестного мира, ты у меня вот где! — рассуждая в приподнятом настроении, Флорина сжала кулак, — спасибо, Пресветлая! Ты привела меня к нему там, на длинной "тропе", и сейчас. Я поняла твою волю, Томила — лишь испытание. Благодарю за благоволение и жду приказа...".
Меж тем, явление Богини — дело непредсказуемое, времени у Богов — вечность, поэтому принялась строить планы собственного мщения, начиная от коварной мести его близким, до раскрытия истинного происхождения чужака "глупым варварам-этрускам":
"Они его, похоже, на самом деле принцем считают, может сами убьют самозванца...", — личная встреча с бывшим рабом даже не рассматривалась, это была прерогатива Пресветлой, только по её приказу.
Утонув в сладких грезах о новых мучениях раба, Флорина не успела толком уснуть, как резкий удар по каналам Силы заставил её вскочить. Через несколько мгновений последовал следующий, затем еще и еще. Верховную скрутило от боли, она потеряла рассудок, но, тем не менее, продолжала сжимать каналы, спасаясь от прожигающей Силы.
Вдруг, перед мысленным взором жрицы возникла сама Пресветлая. Сразу забылась боль. Немолодую Флорину охватил неописуемый восторг, душа наполнилась ликованием и трепетом, совсем как у юной девицы перед первым признанием.
— Держи координаты, — сказала взволнованная Богиня, и в памяти Верховной запечатлелась вязь символов, — Силы я дам сколько угодно, вложу новые структуры. Раскрой каналы. Немедленно отправляйся туда и убей чужака, альгана и кагана. Его — в первую очередь. Быстрее! Не успеешь — я буду недовольна, — с этими словами исчезла, а во Флорину потекла спокойная, не бурлящая Сила.
Да в таких количествах, что она и представить не могла. К тому же потоки содержали неизвестные структуры, которые сами собой откладывались в памяти. Чего только не узнала пытливая ученая! Только... все меркло перед словами "я буду недовольна". Страдание перемешалось с рвением и Верховная, как была голой, мгновенно создала "тропу" и шагнула в неизвестное, думая только об одном: "Надо успеть, нельзя огорчать Богиню...".
Как это похоже на рабское Служение! Собственно, это оно и было. Все жрицы — рабыни Лоос, такие же, как их собственные рабы перед ними.
Флорина не замечала бурана, не чувствовала холода: она с остервенением била по мутному куполу, за которым смутно угадывались три тени. Одна из них — ненавистный раб и она точно знала, которая тень — он. Откуда знала — не задумывалась, как не задумывалась над мощнейшими структурами, возникающими словно сами собой.
Пока купол не поддавался. Он не замечал вихрей, игл, стрел, огромных клешней, способных смолоть в муку гранитную гору. Частью структуры проходили сквозь него, как сквозь пустое место, частью обтекали, реже отскакивали. То была иная реальность и магистр, поняв это, стала искать "точку входа" не прекращая обработку видимой части купола — Сила переполняла её.
Наблюдатель со стороны, в данный момент видел бы не голую девушку, а яркое зеленое образование лишь отдаленно напоминающее человека и ему пришлось бы прищуриться, чтобы не ослепнуть.
Гелиния проснулась от страшной боли. Схватилась за голову и, громко воя, заметалась по кровати. Вдруг все её существо пронзила тревожная мысль: "Рус!!! Он в опасности, он умирает!!!", — и не усомнилась в истинности этого знания.
Какое значение имеет головная боль, когда на карте — жизнь любимого человека? Девушка преодолела собственные страдания и поступила как верный почитатель Геи — встала перед статуэткой Богини и горячо взмолилась:
— Величайшая, не оставь Руса, посвященного тебе! Молю тебя, ты сама женщина (что сомнительно), спаси любимого! Я все отдам, все что есть! Забери мою жизнь, мою душу, но спаси его! Прошу тебя, Величайшая, молю!!! Сделай хоть что-нибудь! — последнее закричала в ответ на молчание позолоченной Геи, — иначе я тебя прок... — в отчаянии забыла все "правильные" слова, зато молила от сердца и проклинать собиралась всей душой.
Боги всегда являются вовремя. Неизвестно испугалась Богиня проклятия или нет, но факт остается фактом — идол ожил и прервал горячий монолог влюбленной женщины.
— Меня уже столько раз проклинали, Гелиния, — зазвенел сильный властный голос, — что тебе и не снилось. Не губи свою душу.
