Переночевав в гостинице, граф рано утром, нахлестывая лошадь, стремительно вылетел за городские ворота. Он прекрасно понимал, что сейчас время играет против него, поэтому не жалел ни коня, ни себя. Спустя сутки, он, предельно уставший, подъехал к городку Аррас на взмыленной лошади. Сначала он хотел сразу поселиться в гостинице "Черный орел", но в последний момент передумал. Выбрал небольшой постоялый двор под смешным названием "Два кота", находящийся на соседней улице. Поужинав, он, несмотря на то, что его тело буквально молило об отдыхе, он несколько раз прошелся перед "Черным орлом", пытаясь вычислить возможную засаду. Ничего подозрительного не обнаружив, отправился отдыхать, решив, если утром ничего не заметит, то войдет в гостиницу.
"Интересно, хозяин вспомнит меня или нет? — с этой мыслью он провалился в глубокий сон.
С первыми лучами солнца он уже был на ногах. Правда, он выглядел не отдохнувшим и жизнерадостным человеком, так как его, несмотря на усталость, всю ночь мучили кошмары. Неуверенность, страх и надежда. Подобный букет эмоций он испытывал впервые, но граф был сильным человеком и сумел обуздать их. Вскочив на лошадь, которую ему подвел мальчишка — конюх, он поехал в направлении гостиницы.
Единственной маскировкой, которую он применил, была повязка, закрывшая его левый глаз.
Дважды граф проехался перед гостиницей, прежде чем остановил коня перед широко открытой дверью. Кинув поводья вместе с мелкой монетой подбежавшему мальчишке, приказал тому подержать его лошадь, пояснив тем, что он не собирается задерживаться в этой грязной дыре, а выпьет бокал вина и поедет дальше. Только на мгновение он задержался перед тем, как переступить порог. Еще несколько секунд стоял в ожидании пока глаза привыкнут к полумраку, а потом двинулся к стойке, за которой сейчас стоял хозяин.
"Узнает или не узнает? И что говорить, если узнает?".
Но в припухших от сна глазах хозяина "Орла" не было даже намека на узнавание. Да и сама стандартная фраза успокоила графа: — Что угодно, господин?
Тот, готовый ко всяким неожиданностям, готовый драться хоть с людьми, хоть с самим дьяволом, несколько оторопел от простоты ситуации.
— Э-э.... У вас есть хорошая комната? На одну ночь?
— Есть, добрый господин. Она вам, наверняка, понравиться. Хотите посмотреть?
— Гм. Хочу.
— Сейчас служанка вас проводит. Эй, Лючия! А ну, живее сюда!
Спустя несколько секунд из двери, расположенной за спиной хозяина гостиницы, принеся с собой запах свежевыпеченного хлеба, выбежала молодая девушка. Она что-то дожевывала на ходу. Несвежая рубашка, имевшая серый цвет, выглядывавшая из-за шнуровки лифа, мешковатость платья и растрепанные сальные волосы, несмотря на юность и миловидность, старили ее лет на пять.
— Покажи, господину, нашу лучшую комнату.
Та коротко поклонилась и тихо сказала: — Добрый господин, идемте за мной.
Поднявшись по лестнице, она подвела его к двери той комнаты, за которой находился ключ к сокровищам. Граф невольно напрягся и бросил с опаской взгляд вокруг себя.
"Ловушка? Или просто совпадение?".
В любом случае он был не намерен отступать.
— Посмотрите, господин. Она вас устроит?
Он переступил порог, потом сделал вид что оглядывается и только потом ответил служанке, оставшейся за порогом: — Все меня устраивает. Сейчас я спущусь и рассчитаюсь. Иди, милая.
Как только топот башмаков служанки, спускавшейся по лестнице, стал затихать, граф запер дверь. Потом подошел к сундуку и встал на него. Провел рукой по балке и... нащупал паз. Вытащил деревяшку, а затем тубус. Несколько секунд смотрел на него и только тогда заметил, что его руки дрожат от еле сдерживаемого нетерпения, так ему хотелось вскрыть его. Спрыгнув с сундука, он швырнул деревяшку, которую до сих пор держал в руке, в угол.
"Вскрыть?! Или потом?!".
Осторожность победила нетерпение. Осторожно засунув деревянный пенал за пояс, и укрыв его плащом, он шагнул к двери. На секунду задержался, чтобы проверить, как выходит меч, и только после этого открыл дверь. Остановившись перед спуском лестницы, быстро и внимательно оглядел зал. За это время появился только один посетитель, сидевший со стаканом вина, недалеко от входной двери. Судя по внешнему виду, это был горожанин. Но даже его обычный вид насторожил графа. Спускаясь с лестницы, он постоянно держал его в поле своего зрения. Спустившись, бросил быстрый и цепкий взгляд на хозяина, продолжавшего стоять за своей стойкой. Тот, как и положено, оживился при виде клиента.
— Господин, вы берете комнату?
Как не хотелось графу убраться отсюда как можно скорее, он был вынужден продолжать играть свою роль.
— Беру. Держи.
Только тут граф понял, что допустил ошибку. Ему надо было раньше достать монету. Бросив ее хозяину, он мог продолжить путь к двери, а так ему пришлось лезть за ней в кошелек. Только он распустил завязки кошелька, как посетитель быстро стал и закрыл собою дверной проем. Бывший брат Фанор резко развернулся и зло усмехнулся. Рука горожанина лежала на рукояти меча, до этого искусно скрытого плащом. Вторым сюрпризом стал хозяин. Сделав быстрое движение, тот выхватил из-под стойки заряженный арбалет. На губах хозяина гостиницы играла злорадная ухмылка.
— Снимите пояс и бросьте его на пол, — скомандовал "горожанин".
— Даже не думай хвататься за меч! — вслед своему напарнику произнес хозяин гостиницы.
Даже оказавшись в ловушке, из которой, казалось, не было выхода, граф и не думал сдаваться. Впрочем, это было не удивительно, ведь сейчас его жизнь не стоила и ломаного гроша, а смерть от меча или болта была намного предпочтительней долгой и мучительной пытке в одном из подвалов Хранителей. Наверно поэтому он сохранил достаточно самообладания, чтобы выразить удивление и сказать: — В чем дело, хозяин? Или ты стал на путь грабежа?
Стоявший у двери "горожанин", явно подумал, что стоящий под прицелом арбалета здравомыслящий человек даже не посмеет дернуться, только поэтому ему пришла мысль закрыть дверь на засов. Даже граф понимал, что у него нет шансов. Дверь вот-вот должна была захлопнуться, как вдруг ее снаружи резко рванули. Хранитель поневоле дернулся вслед рывку и пошатнулся. Его движение на какое-то мгновение отвлекло внимание хозяина, который до этого самого момента не спускал глаз с графа. Тот не замедлил этим воспользоваться и швырнул в арбалетчика, то, что сейчас держал в руке — кошелек, а затем кинулся к двери, нашаривая рукоять меча. В следующее мгновение тренькнула тетива арбалета, но выстрел оказался не смертельным, болт не попал в грудь или в голову, а в предплечье беглеца. Пробив кольчугу, он сломал на своем пути кость, застряв в человеческой плоти, но даже дикая боль, огнем опалившая правую руку и плечо, не смогла сделать рывок графа менее стремительным. Поняв, что меча ему не достать, граф левой рукой выдернул из ножен кинжал и еще в прыжке выбросил стремительно руку с оружием вперед. Несмотря на выучку, убийца, оказался не готов к столь стремительному изменению ситуации и поэтому растерялся. Он бросил закрывать дверь и уже почти выхватил меч из ножен, как в этот самый момент кинжал графа пронзил его щеку. Боль и вид разъяренного противника заставили убийцу вскрикнуть и отпрянуть с пути беглеца. Дверь тем временем распахнулась настежь. Граф, не чуя под собой ног, чуть ли ни птицей перемахнул через порог и выскочил на улицу. Беглец даже не заметил, что сбил с ног одного из трех горожан, намеревавшихся пропустить по стаканчику вина. Двое приятелей лежащего в грязи горожанина, как и он сам, с изумлением смотрели, как человек с торчащей из плеча арбалетной стрелой и с окровавленным кинжалом в руке, подскочил к лошади и со стонами и гримасой боли вскочил в седло. Только он тронул лошадь, как на улицу выскочил хозяин гостиницы с мечом в руке. Следом за ним, с оружием в руке, вывалился из двери с залитым кровью лицом еще один человек. Не успели застучать копыта, погоняемого беглецом коня, как утренние гуляки, наконец, очнувшись от столбняка, стали разбегаться с криками в разные стороны.
Граф без труда вырвался из городка. Его провожали только полные изумления взгляды городской стражи, да купцов и мужиков, ехавших с товарами и припасами в город. Сейчас его поддерживало только нервное возбуждение, дающее силы и энергию. Скоро он свернул в лес. Чуть углубившись, становил лошадь и прислушался. Погони не было. Превозмогая боль, он достал деревянный пенал. Вскрыл его. И понял, почему так все было просто. В тубусе ничего не было. Это была ловушка. Одна из многочисленных и расставленных на пути охотников за сокровищами общества Хранителей. Граф несколько минут тупо смотрел на пенал в его руке, потом бросил его на землю.
"Я променял свою жизнь на....".
В нем в одно мгновение сгорело все, чем он жил, оставив сознание и душу пустыми, что сделало его похожим на мертвеца. Впрочем, он таким и был. Он не помнил, сколько он так просидел в седле, пока боль, пробившаяся сквозь его безразличие, не напомнила о себе. Автоматически тронул поводья, даже не думая о том, куда и зачем он едет.
Граф то приходил в себя, то снова впадал в забытье, пока в одном из просветов в сознании, не понял, что его лошадь стоит около деревянной избы, а рядом кто-то светит факелом прямо ему в лицо. Он хотел сказать, чтобы убрали огонь, но сухие, одеревеневшие губы не послушались его, и вместо слов из его горла вырвался хрип.
В очередной раз он очнулся от дикой боли, но как только боль схлынула, он снова, уже в который раз, потерял сознание. Очнулся оттого, что кто-то протирал ему лицо влажной тряпкой. Нестерпимо хотелось пить. Открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо пожилой женщины. Морщинистая, обветренная и темная кожа человека, который большую часть жизни проводит на свежем воздухе. Грубые пальцы, расплющенные тяжелой работой, держали белую тряпицу.
— Пить.
— Сейчас, милый, сейчас.
Сделав несколько глотков, граф почувствовал себя лучше.
— Спасибо.
— Полегчало?
— Да.
Он повел глазами по сторонам. Обычный деревенский дом, но в то же время, он отличался от него. Висевшие под потолком пучки трав, лежащая на грубом табурете, наполовину выделанная шкура волка, от которой сейчас шел удушливой волной тяжелый запах.
— Где я?
— Мой муж — лесник господина барона Гийома де Шарло. Вы в нашем доме.
— Сколько... я лежу?
— Третьи сутки, господин. Муж вытащил из вас стрелу, но с рукой у вас плохо. Я уже различные травы прикладывала к ране и отварами поила — ничего не помогает.
Граф скосил глаза. Правая рука опухла и почернела. Боль, терзавшая его с момента пробуждения, разом отступила перед волной нахлынувшего страха. Он уже видел подобную болезнь и знал, как лекари поступают в таких случаях. Отрезают пилой руки и ноги солдатам, пораженные гангреной. Женщина, очевидно, поняла, о чем тот думает, потому что отвела взгляд в сторону, перед тем как сказать:
— Муж, поехал сообщить господину барону о вас, а заодно привезет лекаря. Он уже должен скоро приехать.
Не успела она так сказать, как сквозь нараспашку раскрытую дверь, ворвался топот копыт лошадей. Прошло еще несколько минут и в избу вошло четверо людей. Взгляд графа быстро пробежал по всем. Двое — явно воины. Шлемы, кольчуги — безрукавки, кинжалы и мечи у пояса. Лесник, судя по его зеленому камзолу, имевший большую всклокоченную шевелюру и широкую бороду, лежавшую на его груди, зашел последним и остался стоять у порога. Последний, на ком остановился взгляд графа, был лекарем. Реденькая козлиная бородка, подслеповатые глаза, коричневый камзол с вытертой меховой опушкой, а главное — большая полотняная сумка с инструментами, свисавшая с его плеча. Было видно, как ее тяжесть оттягивает его плечо, заставляя клониться в правую сторону.
— Кто вы и что с вами случилось? — властно и резко спросил подошедший к нему один из воинов.
Анри де Сен-Жак был готов к этому вопросу, поэтому ответил сразу:
— Граф Анри де Сен-Жак. Был у любовницы. На обратном пути напали разбойники. Мой телохранитель погиб, защищая меня.
Упоминание о любовнице сразу снимало вопрос, почему он был без надлежащей свиты.
— Где это произошло?
— На Россевальской дороге. На рассвете.
— Лесник нам сказал, что вы были ранены арбалетной стрелой. Это так?
Графу не трудно было догадаться, к чему клонит офицер; простые разбойники не могут себе позволить столь дорогое оружие. Исходя из этого, следовало: либо муж любовницы устроил засаду, либо следствие клановой вражды или родовой мести.
— Это были разбойники, шевалье.
Тон и интонации, какими были сказаны слова, должен был утвердить офицера в его догадках.
— Мне надо кому-то сообщить о вас, граф?
— Не надо. Пока не надо.
Офицер удивленно вскинул брови, но свое недоумение благоразумно оставил при себе.
— Я доложу барону о вас, господин граф, — после чего офицер, в сопровождении солдата, вышел из избы.
Теперь наступила очередь лекаря. Тот подошел к лежанке и вопросительно посмотрел на графа.
— Можно, господин?
— Смотри.
После короткого осмотра, тот сделал умные глаза и начал говорить о том, что жизненные силы, проистекавшие из трех основных источников, расположенных в голове, сердце и желудке человека, сейчас у больного сильно ослаблены, что у него сгущена и почернела кровь. Через каждую пару предложений он еще умудрялся вставлять фразу по латыни, которая все больше затуманивала и без того непонятные объяснения лекаря.
— Ты мне просто скажи: руку можно оставить? — он это спросил только потому, что должен был спросить.
Лекарь отвел глаза и тихо сказал:
— Нет, господин.
Я сидел за столом у открытого окна харчевни, представлявшей собой обширную залу под низким закопченным потолком с выступающими черными балками. Земляной пол был грязным и склизким. По обоим бокам залы стоят по шесть массивных и изрезанных ножами столов с такими же грубыми скамейками. Эту грязную забегаловку мне указали как место встречи, так же она являлась местом сбора наемников и головорезов, а так же местного уголовного сброда. Именно здесь Джеффри уговорился встретиться с тремя бандитами, с которыми, как ему сказали, можно идти на любое дело. Хозяин заведения, оплывший жиром здоровяк, поставив передо мной кувшин с вином и оловянную кружку, убрался за стойку, и теперь время от времени бросал на меня подозрительные взгляды. Впрочем, я ловил на себе не только его взгляды, но и посетителей, личностей весьма разбойничьего вида. Я знал, что выгляжу "белой вороной" в заведении подобного типа, но меня это мало трогало. Мое спокойствие и уверенность в себе сейчас сдерживали даже самых нетерпеливых в желании пощупать кошелек богатея, неизвестно какими судьбами оказавшегося в этом грязном притоне, но я знал, что рано или поздно кто-то из них попробует рискнуть. А пока я поглядывал на улицу, где находился Джеффри, ожидая подхода бандитов. Он должен был подать мне знак, как только они появятся. Мы с ним решили, что говорить с ними буду я один, а он будет ждать меня вместе с Игнацио на улице. Последнее время мой телохранитель не возражал против такого распределения ролей, так постепенно смирился с тем, что в подобных случаях он будет скорее помехой, чем помощью своему господину.
