Именно такое заявление легло на стол василевса Александа.
Кабинет вдруг показался правителю Византии темным и тесным, он почувствовал, что ему не хватает воздуха. Поднявшись, этот еще крепкий седовласый человек с умными и проницательными глазами прошел к окну и, распахнув створки, набрал полную грудь соленого океанского воздуха.
— Юлиан, чем ты занимался там? -спросил он у неба.— Что ты натворил?
Ветер трепал складки пурпурного хитона, украшенного жемчугом. Александр обернулся, взгляд упал на стоящий на краю письменного стола квадратный кусок черного мрамора, и он показался знаком. Этот камень он получил от Синода в момент восшествии на престол, выбрав из трех предложенных,— такого цвета камень станет основой для его саркофага после смерти. Такова была традиция — с древних времен василевсы выбирали символ своей загробной жизни в момент венчания на царство.
'Неужели я стану первым за династию, кому придется столкнуться со столь открытым мятежом? Что же изменилось? Почему до того казавшаяся незыблемой власть вдруг пошатнулась? Мужчина ощутил приступ слабости, ноги задрожали. Он поспешил присесть в кресло, взял стило и бумагу. Но рука зависла, так и не коснувшись листа.
'Что писать? Кому? Юлиан, судя по всему раззадорил медведя в берлоге. Оставить его командующим, значит поднять весь Самоцветный Пояс. Павел не годится для атаки, он умеет вести флот лишь по учебникам, Гая я сам отослал в ссылку, Остается Агнесса или Никос. Агнесса умница, вполне могла расправиться с мятежниками, но в открытом бою. Никос хорош в подковерных интригах, он бы предложил попросту отравить всю верхушку и заговор бы умер в зародыше. Если бы...
Если бы не одно но, если отмотать время назад хотя бы на неделю, когда Сиберия была всего лишь взбунтовавшейся колонией. Но теперь когда они намеренно раструбили на всю галактику, разослав свой манифест даже в Каганат, это дело так просто не замнешь. Открытое подавление — конечно возможно, вряд ли у Сиберии есть такие огромные военные силы, но резонансом от брошенного в воду камня разойдутся круги, и кто знает, как они поведут себя — Самоцветный Пояс.
— Силантий,— Василевс поднял голову, приветствуя старого друга и наставника детей без тени улыбки. То, что Силантий доводился Александру братом, не поднималось между ними с тех пор, как старый философ прилюдно отрекся от титула брата императора. — Слышал новости?
— Как же, как же, видел я это воззвание, весьма умно придать это дело широкой огласке.
— Кто такой этот Святослав?!
Силантий присел в кресло напротив безо всяких церемоний. Василевс сделал особый знак, что они могут говорить свободно не как правитель с подданным, а как два человека, понимающие друг друга с полуслова.
— Человек, сумевший удержать власть в трех княжествах Сиберии на протяжении пятнадцати лет, немного не побил твой рекорд,— улыбнулся Силантий.-Но если говорить на чистоту, не верю, что он решился на такое. Даже после последнего поражения от твоих сыновей.
— Сыновья...— Александр взял со стола малахитовое пресс-папье и принялся вертеть в руках.
— Александр, как ты намерен поступить с Гаем? — наконец Силантий задал давно мучивший его вопрос.
Пресс-папье выпало из пальцев, но философ ловко подхватил его почти у самого пола, и, покачав головой, поставил обратно.
— Становишься рассеянным, непростительно, сейчас нелегкие времена и тебе придется принимать непростые решения. Но вот семья должна быть едина, забудь о его проступках, прими его и прости. И сейчас же пошли обратно на Кармину, ситуация там непростая после того покушения на Кесаря и его дочь.
— Насчет Гая,— взгляд Александра потемнел,— я хотел...
В этот момент дверь отворилась и двое конвойных ввели молодого мужчину в синем кафтане с красным поясом и такого же цвета крагах и сапожках.
— Легок на помине,— пробормотал Силантий, поднимаясь,— оставлю вас вдвоем, отцу с сыном нужно говорить без свидетелей.
Когда василевс хотел возразить, брат удержал его за плечо,— все хорошо, продолжим позже, прими верное решение.
Проходя мимо, Силантий ободряюще улыбнулся мне, хотя я был бы рад, если бы наставник подождал. Мы остались вдвоем. Вид у отца был мрачнее тучи, он дважды на меня не взглянул и сделал вид, что занят документом перед ним. Сесть он не предложил, поэтому я продолжал стоять, пока он работал, просматривал бумаги и, либо ставил свою подпись и печать, или откладывал в куда более внушительную стопку.
Официальные приказы василевс всегда исполнял на бумаге — еще одна дань роскошной и дорогостоящей традиции, как и перьевая ручка с фиолетовыми чернилами. Такими же чернилами расписывался его отец и его дед и василевсы первой древней Византии еще на Земле. Как и одежда отца была почти копией старинной, разве что драгоценные ткани и жемчуга были искусственными. Да ее его голова оставалась непокрытой, обнажая щедро усыпанные сединой виски и бакенбарды. В уголках глаз и губ пролегли глубокие морщины — отец рано постарел, взвалив на себя весь груз забот о Метрополии. При взгляде на старика, хотя ему едва исполнилось шестьдесят пять, мне стало не по себе.
Наконец, последний документ был просмотрен, очки в тяжелой оправе покинули переносицу. Некоторое время отец сидел неподвижно, сцепив руки, а потом и вовсе отвернулся и принялся рассматривать залитую лазурью океанскую гладь. Соленый запах долетал до третьего этажа, где и располагался кабинет василевса. Тихо поскрипывала рама от свежего ветерка.
— Хорошо,— наконец, произнес отец,— закрой окно.
Я понял, он сказал это намеренно. Мне придется встать перед ним, чтобы выполнить требование. Но все же я подчинился и, обогнув массивный стол, покрытый толстым зеленым бархатом, затворил створки и отпустил на место тяжелые парчовые занавеси.
Достав длинную каганатскую трубку с тонким мундштуком, отец набил ее и раскурил от тонкой лучины, зажженной от лампадки в углу. Эта лампадка воскурялась круглые сутки в каждом доме на Океане и в любой добропорядочной семьи Метрополии, во имя вечного первого василевса как наместника Бога.
— Странно,— сказал отец,— прежде лампады воскурялись в честь самого Бога, а теперь это лишь жалкое подобие вот уже пятьсот лет, мельчаем мы, и страна, и народ, и наша династия.
— Не понимаю, к чему ты клонишь,— честно признался я.
Два аккуратных облачка дыма воспарили к потолку, украшенному фресками со сценами из истории Древней Византии.
И лишь потом тяжелая ладонь отца хлопнула по столу да так, что чернильница опрокинулась, чернила разлились по столу, закапали на пол, оставляя некрасивое пятно на дорогом норманнском ковре.
Покачав головой, я нагнулся и поставил чернильницу на место.
— Оставь, мне нужны показная лояльность и забота, ты не подходишь для этого, ты вообще ни для чего не подходишь, ты просто дурак, трус, лентяй, невежда, наглец!
Отец кидал все эти обвинения мне в лицо, а я в это время продолжал рассматривать как фиолетовые чернила играют всеми оттенками бордового и темно-алого. И снова почудилось, что они похожи на кровь, залившую изображение печати в виде трех вершин горы на одном из документов.
— Знаю, до сих пор я именно таким и был, сплошным разочарованием для тебя и семьи,— признался я.— Но сегодня я прибыл к тебе не как преступник, не как виновный, не как пленный и не как повинный в страшных грехах, в которых меня обвиняют, вплоть до смерти Никоса. Я прибыл к тебе с предложением.
— Если ты торговец, так отправляйся в Каганат!— воскликнул Александр, указав на дверь.
Я ощутил холодок в груди. Когда на отца находило такое настроение, связываться с ним не боялся разве что Силантий. Но как раз мудрого наставника рядом не было, и мне придется выстоять против гнева василевса в одиночку. Однако...
— И все же, я сделаю предложение, а потом ты будешь волен посадить меня под домашний арест или отправить в ссылку в другие области. Но я все равно завершу начатое, хочешь ты или нет.
— Даже так? Кто научил тебя такой дерзости? От Марго набрался? Ну так ты видишь как она закончила, все еще хочешь последовать за ней?!
— Отец, не вспоминай сестру, речь сейчас не о ней,— сумрачно попросил я.
— Да? А я вижу какое у тебя выражение лица, ты всегда так смотришь, когда думаешь о ней. Надо было дать разрешение на ваш брак раньше, тогда может и сестра была бы жива и ты не бросался в бездумные авантюры. А что теперь предлагаешь? Сослать тебя? Лишить права наследства?
— Это...— делай что хочешь, ты — василевс, а я всего лишь царевич,— смиренно ответил я, — но прежде просто выслушай меня, хотя бы в качестве официального прошения.
— В тот день, когда мне понадобится выслушивать прошения от собственных детей, я отрекусь от всех вас и назначу наследником последнего попрошайку в Нормании! — глаза отца метали молнии, словно он и правда был Богом, хотя... для меня он выглядел скорее как крайне расстроенный, усталый и разозленный человек. За то время, пока мы не виделись, он сильно постарел.— Говори! — велел василевс.
— Возможно этой, как ты говоришь, дерзости я научился у моего наставника, он всегда твердил, что я слишком либерален. Что ж пусть так, кто-то другой возможно и не осмелится просить тебя о таком. Но прежде, чем я попрошу, хочу спросить. Отец ты тоже считаешь, что наша династия происходит от Божественного Византия Первого?
— Конечно, что за глупый вопрос?— брови отца сошлись на переносице.
Я взял со стола пустой лист и перо и принялся рассеянно чертить на коленке.
— И что он был всего лишь одним из трех людей, поделивших галактику.
— Это исторические истины, что не так?
— Людей? — переспросил я, продолжая чертить, не поднимая глаз на темную тучу, что начала окутывать то место, где сидел отец.
— Конечно, трое братьев... подожди, ты хочешь сказать... я не желаю выслушивать от тебя этот бред насчет нечеловеческого происхождения династии. Не хватает того, что несет Анастасия, и она запудрила мозги Никосу!!! -от громкого крика василевса колыхнулись занавески, я ощутил как взмокла спина и поспешил повернуть к отцу свой рисунок. Это был беглый графический набросок по памяти, но весьма точный — раковина с иглой рядом с ней.— А может он выглядел так?
Вырвав лист у меня из рук, отец с силой запустил его в корзину.
— Прекрати! Не похоже на тебя, за одно это я могу упечь тебя под арест. И это будет не домашнее заключение.
— Знаю,— я грустно усмехнулся,— и Марго тоже знала. Я тоже считал это бредом.
— Тогда зачем начала бессмысленный разговор? Ты знаешь мое отношение ко всем этим мистическим играм Айя? Синод меня донимает каждый день из-за их новых козней, я устал находиться между молотом и наковальней. Я василевс уже много лет, но по прежнему ничего не могу сделать с этой заразой, которая расползается по галактике с Яви. Лучше уйди сейчас, пока я не совершил грех и не запустил в тебя этим пресс-папье,— сильные пальцы сжались в кулак вокруг массивного прибора.
— Но даже если мы так считаем, другие думают иначе. Самоцветный Пояс...Кто-то оттуда решил, что эти легенды не так уж легендарны и хотят использовать артефакт с кровью перового василевса, который выкрал из Ордена один вор, чтобы давить на нас. Я гнался за ним три года, и теперь на Кармине почти схватил,— подняв руку, я продемонстрировал био-протез,— и все же упустил, и теперь он с символом, за который готов убивать летит по направлению к Поясу. Уверен, повстанцы уже нашли ему применение. Чтобы увезти вора, они замаскировали корабль Каганата. И здесь напрашивается два вывода: или они не любят Каганат, или Каганат не любит нас. В любой из двух ситуаций мы проигрываем.
— Это все, что ты хотел сказать, сын? — медленно спросил отец.
— Если этого недостаточно...
— Этого более чем достаточно,— Александр потянулся к кнопке вызова охраны. Я напрягся, но потом отец будто передумал.
— Прочти это, чтобы потом не возникало вопросов. Ты первый из детей, кому я показываю это письмо,-с этими словами отец пододвинул ко мне через стол сложенный лист настоящей бумаги. Редкость в наше время. Но увидев подпись, я тут же понял: 'князь Сиберии, Святослав...'
— Уверен, это как-то связано с вором, они хотят сделать его своим козырем в торге с нами. Что будем делать, отец?
— Не мы, а я,— поправил василевс, аккуратно складывая документ в папку.— Я намерен послать туда Павла.
— Правда? Этого разнеженного дипломата, когда даже Юлий не справился? Когда уловки Никоса не продержались и недели?
— Я пошлю Павла и попытаюсь решить это дело мирно.
— А если они снова применят сдерживающее оружие, наш флот будь он хоть из ста тысяч, просто повиснет в пустоте космоса, откуда они смогут нас спокойно расстрелять?! — жарко воскликнул я.
— А, так ты знаешь об этом. Похоже, на Броде у тебя было много свободного времени, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности,— резко поднявшись, отец повернулся к окну, заложив руки за спину. Тяжелая мантия с шуршанием спустилась на пол. Внушительный силуэт мужчины отражался в стекле, как и детстве он напоминал мне скол скалы на побережье, такой же обветренной, острой, неприступной, но все же понемногу, исподволь подтачиваемой волнами. — я уверен, что князь на это не пойдет, судя по всему он — человек чести. Конечно я не могу согласиться на его условия, но хочу знать, на каких точках соприкосновения мы можем договориться.
— Отец, ты слишком наивен.
— Молчать! Как ты смеешь так разговаривать со мной?! — ладонь правителя рубанула воздух. Обернувшись, он вцепился в край стола, будто ему стало трудно стоять, и пошатнулся.
— Отец! — воскликнул я, обежав вокруг и поддержав его за плечо, осторожно усадил в кресло. -Я вызову врачей.
— Не смей,— железные пальцы впились в мою руку.— Если кто-то узнает, я казню тебя лично.
Я с жалостью смотрел на сильного человека, сражавшегося с недугом. Эта бледность, посиневшие губы — все указывало на сердечную недостаточность,— даже все достижения медицины не умели справляться с тем вредом, что оказывала кровь первого императора на простой человеческий организм, пороки сердца, инсульты, инфаркты — обычно именно они и обрывали жизни всех правителей династии. Кровь была слишком сильна или оттого, что эта кровь... изначально отторгалась организмом?
— Я могу помочь точно определить, где находится вор по кличке Рысь, позволь мне участвовать в походе.
— Это дипломатическая миссия! — отрезал отец и скривился, сжав ладонью грудь,
— Проклятое тело,— пробормотал он. Но все же подойдя к буфету, я налил в бокал простой воды и подал отцу. Тот залпом осушил его.— Благодарю, что хоть на старости лет кто-то подносит мне воды. Думаешь я не знаю, что все намного сложнее? Самоцветный Пояс уже две недели не поставляет Хризолид и отказался платить налоги. На границе проявляется подозрительная активность. Норманны пытались что-то разыграть, но потом затихли. А Каганат... хранит глухое молчание. Я все вижу и все пониманию, но не смей больше говорить мне про кровь и древние артефакты, иначе я и тебя отлучу как Анастасию.
