— Вы знаете, я многое повидал, но эта тварь совершенно неуправляема, — Магнор быстро облизнул губы. — Мы избавим себя от большой головной боли, если не позволим ему выйти из дворца. Армия некуда не денется, а его наследники, как я знаю, куда покладистей.
— Не дать выйти... — медленно повторил Роумат. — Ты хочешь сказать, убить. И кто это сделает? Может, ты?
Навалившись грудью на столешницу, Магнор заговорщески понизил голос:
— Мой первый капитан — Удаслав — отличный воин, готовый выполнить любой приказ... достаточно только подать ему знак и... — князь выразительно махнул рукой.
Даниас задумчиво погладил подбородок:
— По крайней мере, не в моем доме, — медленно сказал он. — К тому же и без армии одной его свиты вполне хватит, чтобы доставить нам всем кучу острых ощущений. Посмотрим сначала, как он себя поведет.
Магнор резко откинулся на спинку кресла, едва его не перевернув:
— Делай, как хочешь, но я от своего все равно не отступлюсь.
— Не в моем доме, — повторил Роумат, придавив Магнора взглядом, — и не раньше, чем у нас будет договор, — встретившись глазами с Амиславом, князь медленно кивнул. — Итак, если больше ни у кого нет возражений, я его зову.
Сливающиеся со стенами двери распахнулись с мягким перезвоном. Медовир Сабан широкими шагами вошел в комнату совещаний, словно в сердце завоеванной цитадели. Банкиры встали, приветствуя могущественного князя.
— Какая радость тебя видеть, друг Медовир, — сказал Роумат, улыбнувшись настолько широко, насколько позволял траур. — Я счастлив, что ты, несмотря на все это безумие, нашел возможность откликнуться на наше приглашение.
— Всегда радостно навестить хороших людей, — неприятно усмехнулся Сабан, окидывая банкиров взглядом.
Магнор вызывающе отвернулся и с дерущим уши скрежетом отодвинул свое кресло от стола на длину руки. Сабан тихо хохотнул.
— Присядь с нами, друг Медовир, — поспешил вмешаться Даниас, — выпей с дороги.
В комнату проворно вбежал слуга, неся на вытянутых руках золотой поднос с алым вином в хрустальном, похожем на бутон графине.
— Нет, друг Даниас, я сегодня и так за весь день вставал разве что помочиться. Да простят меня за подробности. Так что я лучше останусь на ногах. А вот выпить — выпью. Составите компанию?
Недовольно морщась, банкиры собрались вокруг гостя. Слуга ловко наполнил тонкостенные бокалы тягучим напитком и беззвучно удалился.
— Вы не поверите, как я рад вас сегодня видеть, — сказал Медовир, сделав маленький глоток.
— Да уж, мудрено поверить, — задиристо откликнулся Магнор, — особенно после твоего последнего набега на мои земли.
— Ах, но ведь эти земли стали твоими так внезапно. А еще недавно, можно сказать вчера, они принадлежали моему дому. Так что я просто иногда забываюсь и собираю там налог. По старой памяти.
Этого никак не могло быть на самом деле, но Роумату показалось, что в комнате заметно похолодало.
— Господа, нужно ли сейчас ворошить прошлое? — решительно вступил Даниас. — Мы ведь собрались здесь, чтобы укрепить нашу дружбу. К чему считать старые обиды?
— Все верно, друг Даниас, — Сабан тепло улыбнулся и Роумату отчего-то стало не по себе. — Настоящее действительно куда интересней. Верно?
Сабан по-прежнему улыбался, но Даниас мог поклясться, что чувствует исходящие от гостя волны страшной угрозы. Точно он оказался запертым в клетку с голодной панцирной кошкой. Может, Магнор не так уж и неправ...
— Настоящее столь богато событиями... — Медовир поболтал в бокале остатки вина, алая жидкость медленно стекала со стенок. — Вот ты, Магнор, переживал из-за якобы своих земель и обвинял меня во всех грехах. Но что бы ты сказал о человеке, который за твоей спиной плетет интриги, нанимает по городам всякую шваль для "решительного дела"... Что бы ты сказал о таком человеке, друг Магнор?
Лицо зеленоглазого князя побелело, а у Даниаса появилось странное сосущее чувство в груди. Он определенно не знал чего-то такого, что обязательно должен был знать, когда готовил эту встречу.
— Друзья, друзья! — страстно и в то же время почти безнадежно воскликнул Роумат. — Мы собрались здесь, чтобы заключить союз. Оставим наши ссоры за порогом.
— Союз, — протянул Медовир, широко раздувая ноздри, — что ж, я верю, что ты хочешь стать моим другом, Даниас. Верю как отцу.
Тяжелый взгляд серых глаз перетекал с лица на лицо.
— И тебе, Амислав, я верю, — названный банкир отчего-то попятился. — Верю, как брату. А вот тебе, Магнор, я не верю совсем.
Сабан выпустил бокал из пальцев и взмахнул рукой. Даниас испуганно охнул, увидев, как шею Магнора пересекла тонкая алая черта. Дальнейшее показалось ему кошмарным, чудовищно замедленным сном.
Бокал неподвижно висит в плотном воздухе, прошедшая точно сквозь искристый ободок багровая капля мрачно темнеет в его сердцевине. Голова Магнора как-то нелепо заваливается назад и остается висеть на тонком лоскуте кожи.
Плачущий звон хрусталя разбил наваждение, банкиры с дикими воплями отшатнулись от ударившего в потолок тугого алого фонтана из перебитых артерий. Взмахнув руками, будто в каком-то жутком танце, тело рухнуло в натекшую темную лужу.
Сабан дернул кистью, разбрасывая страшные алые капли. На миг Даниас увидел плоскость тончайшего клинка.
— Знаете, в древности считалось очень неприличным, если голова катилась под ноги наблюдающим за казнью чиновникам, — задумчиво проговорил Медовир. — Но это требовало от палачей слишком большого искусства и головы стали рубить целиком. Вот уж верно — куда не взглянешь, во всем видишь знаки упадка.
Вдохнув князь, взглянул на дрожащих, покрытых мелкими багровыми капельками банкиров с таким видом, будто только что вспомнил об их присутствии.
— Гадаете, почему на ваши вопли не набежала охрана? Просто им немножечко мешает моя свита. Уж простите за самоуправство. Сам понимаю — веду себя отвратительно. Никаких манер. Явился в дом, разбил посуду, намусорил... Но, как ты очень верно сказал, Даниас, забудем прошлое. Вы, кажется, что-то говорили насчет союза?
— Вообще-то все это произвол, — проворчал Лео.
Закинув руки за голову, он лежал на спине, и смотрел, как сквозь прохладный лиловый сумрак проклевываются первые звезды. Теплая шершавая крыша фургона покачивалась, как спина огромного животного. Сидящий рядом Ормат невесело тряхнул соломенными прядями.
— Высокородный может сажать на своей земле сколько угодно сауды. Может вообще оставить плантации голыми, — ровно проговорил Лео, словно отвечая урок. — Иное было бы нарушением права частной собственности. Но, в любом случае, он должен предоставлять всем своим зависимым людям питание по установленной норме. Я уж не говорю о том, что высокородный в своих владениях обладает только правом накладывать штрафы. Но казни, — он резко стукнул кулаком по загудевшей крыше, — с точки зрения закона — обычное убийство. Я никогда не думал, что дела на планете так запущены, из Палестры все виделось по-другому.
— С высоты все кажется лучшим, чем оно есть, — усмехнулся Ормат.
Лео задумчиво кивнул. Караван проезжал мимо редкого лесочка. Кроны деревьев набросили на фургоны черную дрожащую сеть. Легкий ветерок раскачивал скрипящие ветви, сеть затягивалась, и князю начинало казаться, что течение теней вот-вот подхватит его с крыши и увлечет за собой в пугающую темноту.
Он чувствовал себя очень странно, будто в нем поселились два разных человека. Один — хорошо ему знакомый ученик Палестры. Другой — незнакомец, чей голос он впервые услышал во время того странного происшествия с роботами. Две личности делили его несчастную голову, причем они не только не желали объединяться, но еще и спорили друг с другом.
В другое время Лео страшно бы испугался и побежал жаловаться опытным врачам. Но сейчас... От того, второго, была явная польза, а нынче ему пригодится любая помощь.
— Скажи, Ормат, что бы ты изменил на Вилере, если бы получил власть?
— Первым делом? — Ормат пожевал губу. — Сделал бы себя князем и отхватил хорошее имение.
— Ну, это понятно. А что еще?
— Если говорить обо всей планете — избавился бы от сауды. Не понимаю, как это мерзкое растение смогло поработить целый мир — Ормат осторожно потер висок. — То есть, конечно, когда-то паучник был настоящим золотым дном, но сейчас... Едва штаны поддерживать удается. Нужно искать другие пути... Послушал бы нас сейчас кто. Беглый князь и бездомный голодранец планируют переустройство мира.
— А почему бы и нет, мне с детства говорили, что я рожден, чтобы управлять планетой. Для этого в меня вложили множество усилий. Но почему я должен следовать чьим-то планам? Разве я не могу идти своим путем?! Пойдем вместе, и я сделаю тебя князем и хозяином лучших земель нашего мира.
Лео не мог видеть страшный огонь, полыхнувший в его глазах, а потому не понял, от чего так боязливо отодвинулся Ормат.
— Что ж, предложение, неплохое, — осторожно сказал Спутник.
— Вот именно. Какая разница, что ты не аристократ?! И князья, и крестьяне равно связаны с государством. Ты чувствуешь эту связь? Понимаешь, что она из себя представляет?
— Эээ... виселицу? — осторожно предположил Ормат.
— Ох, интересная точка зрения, — рассмеялся Лео, пугающее пламя медленно гасло. — Послушай, ты говорил, что до сих пор носишь с собой подарок от Мау. Жемчужину, которую должен был передать мне на обряде после Солнцестояния. Мне тут в голову пришло — может, там какой жучок? Давай посмотрим.
Поморщившись, Ормат будто через силу потянулся к вороту комбинезона и снял с шеи мягкий мешочек из черного бархата. Стиснув зубы так, что у челюстей вздулись мускулы, Ормат вытряхнул на ладонь блестящую, как слеза, жемчужину. Оказавшись на воздухе, молочная сфера казалось, стала подрагивать, будто стараясь надышаться после долгого заключения.
Завороженный совершенным торжественным блеском Лео протянул к ней ладонь.
— Уй! — князь отчаянно затряс пальцами. — Словно током ударило. И голова закружилась... Не знаю, что это такое, но точно не жучек. По-моему, от нее нужно избавиться.
Ормат резко сжал кулак, на его лице отразилось острейшее нежелание. Лео заинтересованно поднял бровь.
— Эй, мальчики, вы тут прячетесь? — над срезом крыши показалась головка Лашими, ветерок задорно трепал тигриные волосы, набрасывая их вуалью на искрящиеся глаза. — Лео, помнишь, ты просил показать, что тут у нас как? У меня как раз свободная минутка.
— Вот и здорово, — улыбнулся Лео. — А ты, Ормат, пойдешь с нами?
Так и не разжав кулак, Спутник замотал головой. Пожав плечами, Лео спустился по лесенке следом за девушкой. Открыв небольшую дверку, Лашими провела его в недра фургона. Они шли по узкой тропинке между штабелями пластиковых коробок и углами высоких контейнеров. На потолке тускло золотился ряд светильников, разбрасывающих причудливые тени.
— Кстати, ты еще не решил? Может, останешься с нами насовсем? — улыбнулась Лашими. — Ты бы не прогадал. Мы умеем ценить людей, тем более, по-моему, еще никому из купцов на континенте не удалось заполучить в караван собственного механика.
Лео обратил внимание, что у странствующих торговцев не было такого большого расстояния между купцами и рядовыми обозниками. Все общались друг с другом запросто. Возможно, даже слишком запросто. Последнюю мысль Лео с презрением отбросил, как затхлое наследие Палестры.
— А что вы перевозите? — спросил он, сделав вид, что не услышал вопрос.
Оставаться с купцами хоть на минуту дольше, чем это было необходимо, он не собирался. Но как отказать, чтобы никто не оскорбился? Лео хорошо знал все уловки общения с аристократами или поддержания дистанции со слугами, но здесь дорогу проходилось прокладывать на ощупь.
К счастью, Лашими не рассердилась:
— Да всего и не перечислишь. Вот, видишь большой желтый контейнер в углу? Там у нас первичные накопители, — последние два слова девушка произнесла чуть ли не по слогам, но с большой гордостью.
— Вы и запчастями торгуете?
— Как правило, нет. Товар хороший, но уж больно редкий. Этот вот груз, к примеру, пришел к нам чуть ли не с самой Иоскехи. Но ничего, на нашу долю и другого добра хватает. Кожа морских быков, красный жир, марида, закваска для зимнего вина. Все самое лучшее, что только можно купить на южном побережье. Теперь идем на север.
— А дело прибыльное?
— Пока чужие купцы не лезут на нашу землю — да. Других конкурентов у нас нет. Ведь если везти товар без грамоты верховного князя, он примерно каждые сто километров становится на двенадцать процентов дороже. Конечно, если у тебя есть воздушный корабль, на таможни можно плевать, — нахмурилась девушка, но тут же повеселела. — Летучие машины такая редкость, что о них можно не думать. Суди сам — у стражников контрабанда мелкая, нам они не соперники, у пришибленных лучом сектантов свой товар, испы с чужаками вообще общаться не любят. А высокородным такая торговля запрещена.
Подперев бока, Лашими победно взглянула на князя.
— Официально запрещена, — напомнил Лео.
— Тут не только возможность нужна, но еще и опыт. У нашей семьи торговые привилегии уже больше двух тысяч лет. Любой высокородный по сравнению с отцом — ребенок. Стой. Посмотри. Вот здесь что-то щелкает.
Лео склонился над запутанным переплетением кабелей. И что там, интересно, может, щелкать? Лашими заглядывала ему через плечо, прижавшись к юноше упругим бедром. Лео нахмурился. Это что, еще один способ уговорить его согласиться на контракт?
Кто-то тихо кашлянул. Вздрогнув, Лашими резко отстранилась. Лео недоуменно поднял голову. В узком проходе между контейнером и штабелем ящиков стоял долговязый, но мускулистый парень. Его волосы цвета пера полуденника — светло-коричневые с молочной каймой на кончиках прядей — были гладко зачесаны, а светлые глаза, далеко отстоящие от прямой скалы носа, смотрели без всякой симпатии.
— Галишад, — пробормотала Лашими, — что ты тут делаешь?
— Тебя отец зовет, — сухо сказал парень, давя Лео недобрым взглядом. — Срочно.
Вздохнув, Лашими направилась к выходу из фургона, когда она протискивалась между высоким штабелем и Галишадом, парень вдруг обнял ее и поцеловал. Лашими не сопротивлялась, но особого энтузиазма князь тоже не заметил.
Мысленно хмыкнув, Лео вернулся к непонятным кабелям. В дальнем конце фургона хлопнула дверь, а на плечо князя легла тяжелая рука. Лео недоуменно поднял глаза на нависшего над ним Галишада.
— А ты, как посмотрю, шустряк, — прошипел купец. — Не успел пыль смыть, а уже под чужих девчонок клинья подбиваешь.
— Да я вовсе не имел в виду... — удивленно заморгал Лео и в следующий миг с грохотом врезался спиной в стенку контейнера.
— Не морочь мне голову, заморыш, у меня еще глаза есть.
Жилистый кулак хлестко врезался в бок князя. Охнув от боли, Лео согнулся пополам. Твердая ладонь впилась в его горло и вернула в вертикальное положение, прижав затылком к холодной стенке. Сквозь навернувшиеся слезы Лео увидел, как с отвращением скривился Галишад:
