Петр 2 Альтернативный

— Федька Астафьев, один из лучших сыщиков в канцелярии. Без умысла он, Государь. Не распознал, что допрашиваемый слаб сердцем.

Я хмуро посмотрел в преданные глаза своего опричника-инквизитора.

— И часто он вот так без умысла людей до смерти доводит?

— Не часто, Ваше императорское величество, но случается. Бывает и без пытки люди от страха умирают, а уж на дыбе и под кнутом точно не всякий выдерживает.

Всего лишь издержки следственного процесса, оказывается. При тех массовых арестах, что прошли в городе после покушения на меня, смерть какого-то количества задержанных во время допросов была неизбежна. И ложится на мою совесть дополнительным грузом вины. Пора это прекращать.

— Понятно. Тогда такой вопрос — есть ли смысл продолжать расследование? Как я понимаю, за последнюю неделю ничего нового о виновниках покушения мы не узнали?

— От большинства свидетелей уже нет толку, Государь. Только Меншиков может добавить что-то ещё о своем воровстве.

— Может добавить, а может и на дыбе умереть?

— Старый и весь больной он уже, Петр Алексеевич, может и не выдержать.

— Следов тех, кто на меня напал, не нашли?

— Нет, Ваше императорское величество. Где-то они хорошо спрятались или давно уже убиты тем, кто им заплатил за душегубство.

— Ясно. Поиск Сеньки Рябого продолжайте. Массовые аресты прекращайте. Кто невиновен — отпустите. Остальных подготовьте для суда.

— Будет исполнено, Государь.

Я откинулся на спинку стула в своем кабинете и оглядел всех присутствующих. Начал расспросы Ушакова и Матюшкина, как складывается работа Третьего отделения. Матюшкин свой кабинет организовал в Зимнем дворце, поближе ко мне и ко всем охранным подразделениям. Ушаков работал в Петропавловской крепости, на привычном для Тайной канцелярии месте. По чину он был младше генерал-аншефа Матюшкина, хотя по-прежнему числился руководителем отделения и вроде бы даже его начальником. Поэтому ведомство охраны я решил превратить в Пятое отделение С.Е.И.В. канцелярии. В отличии от следователей и сыщиков Ушакова у моих бодигардов немного другие функции. Отделившись, они конечно заведут собственных агентов, но в меньшем количестве. Но этого будет достаточно, чтобы присматривать за деятельностью Тайной канцелярии. Первое правило работы со спецслужбами — разделять их, чтобы присматривали друг за другом. Охранники будут следить за жандармами, шпионы Остермана присмотрят за охранниками. Есть ещё прокуратура и полиция. Ну и Миниху при генштабе придётся военную разведку создавать. Шесть спецслужб будут поглядывать друг на друга, а я смогу почувствовать себя в относительной безопасности.

Ушаков с Матюшкиным ушли, а я задумался. Ещё один человек умер из-за моих действий. В итоге пока одного я спас, но двух погубил. И это только те, о ком я знаю. Сто дней прошло с тех пор, как со мной произошло слияние двух душ. Я приобрел уникальные знания и стараюсь их использовать для добра. Но не ошибаюсь ли я? Ведь до сих пор не понятно, какая сила создала меня такого, какой я есть сейчас. Каковы цели этой могущественной сущности? Изначально я гадал, что возможно перенос историка из XXI века в тело юного наследника российского престола в веке восемнадцатом осуществили инопланетяне или люди далекого будущего. Но сейчас воспринимаю это событие в духе человека средневековья, которым наполовину являюсь. Причина этого либо божественный промысел, либо дьявольский умысел. Как проверить, на какую сторону я работаю?

Глядя в окно я задумчиво перекрестился на шпиль Петропавловского собора за рекой. Обернулся к моему воспитателю, а по совместителю руководителю Первого отделения моей администрации.

— Поедем, Рейнгольд, в Финскую церковь.

Рядом с Харчевым рынком на Адмиралтейском острове несколько лет назад возвели деревянную церковь, по названию которой и рынок вскоре переименовали. От моего Летнего дворца добираться недалеко, через Летний сад, Царицын луг и по Немецкой улице (которую позже назовут Миллионной) пройти до Главной аптеки. Свернуть к Мойке в переулок, который так и называют Аптекарским, и окажешься на месте. Но я добирался на лодке, так комфортнее. Уже вечер и торговцы разошлись, а дворники прибрали мусор среди лавок. Только у самой церквушки толпится народ. Служба уже началась и я, вызвав небольшой ажиотаж среди обывателей на площади своим появлением, прошёл в пахнущий ладаном и дыханием толпы людей храм. Молящиеся быстро освободили проход. Я, пройдя в первый ряд, благосклонно кивнул священнику для продолжения обряда. Рейнгольд встал рядом и указал мне на женщину и девочку лет семи рядом с нею. Ребенок, как и все, смотрела на меня с любопытством. Я подмигнул, она серьезно кивнула и отвернулась в сторону алтаря.

Когда служба закончилась, гвардейцы вытолкали народ из зала, и я подошёл к матери с дочерью. Женщина выглядела испуганно, но я поспешил её успокоить.

— Не бойся, сударыня, я только хочу кое-что спросить у твоей дочери.

Женщина поклонилась, а я повернулся к девочке. Несколько дней назад, когда на меня накатила волна меланхолии, от которой не спас даже долгий разговор с духовником, я вспомнил об одном историческом персонаже. Где-то в это время уже должна была выйти из младенческого возраста Ксения, дочь некоего Григория. В восемнадцать лет она выйдет замуж за Андрея Фёдоровича Петрова и проживёт с ним в счастливом браке семь лет. После смерти мужа объявит, что его дух вселился в неё, и зовут её теперь не Ксения, а Андрей Фёдорович. Вот такая вот попаданка, вроде меня! Юродивая проживет много лет, прославится многочисленными чудесами и пророчествами. После смерти обретет славу покровительницы Санкт-Петербурга и лет через двести будет канонизирована. Но сейчас ей только семь лет и я чувствую себя несколько глупо, ожидая ответа на свои непростые вопросы. Их я уже пытался как-то задать Тимофею Архиповичу, самому известному юродивому этого времени. Но услышал в ответ нечто невразумительное, бессмысленный набор слов. Наверное, не зря его так и не признали святым. И вот теперь у меня вторая попытка найти объяснение чуду, случившемуся со мной в словах человека предположительно угодного Господу. Чтобы не разочароваться снова, я решил задать только один вопрос. Под всеобщий вздох окружающих встал на колени перед девочкой. Дело в том, что я старше, да и за лето изрядно подрос, а мне хотелось бы видеть выражение лица будущей святой.

— Здравствуй, Ксения.

— Здравствуй, Государь, — девочка смотрела на меня спокойно.

— Я бы хотел спросить тебя. Ответишь?

— Спрашивай.

Девочка абсолютно меня не боялась! Может быть, не понимала толком, кто я. А может быть она всё же та, о ком я думаю.

— Что я должен делать?

Изначально хотел спросить 'правильно ли поступаю', но в последний момент передумал и задал вопрос, на который нельзя ответить однозначно. Ксения оглянулась на замерших рядом Рейнгольда, священника, мать, а потом посмотрела в сторону алтаря. Обернулась и ответила:

— Помни о Боге!

На миг я задумался, а потом попросил:

— Благодарю. Благослови меня, пожалуйста.

Девочка перекрестила мою склонённую голову и я, поднявшись с колен, пошёл прочь. У меня появилась надежда, что добра я всё-таки принесу больше, чем зла.

(Конец первой книги)