У македонян был на всех карабин маузера, оставшийся от неловкого албанца, и к нему два десятка патронов. Оружие хорошее, но одного ствола явно недостаточно, да и патронов маловато. С продуктами было еще более-менее, а вот с элементарными бытовыми принадлежностями и с теплой одеждой — полный швах.
— Так что мы получим взамен? — повторил Михайленко и, нимало не смутившись, обвел глазами собравшихся аборигенов.
— Но ведь у вас много всего, — священик попытался обосновать свою позицию, — И оружия, и прочих вещей. Уже то, что вы в состоянии снарядить такую экспедицию, говорит о том, что ваш поселок весьма состоятелен. Почему бы вам не поделиться с теми, у кого всего этого мало? Проявите милосердие, которым так славятся русские, помогите своим братьям по вере.
— Вера — это хорошо, — ответствовал Михайленко. — Она объединяет людей, помогает им преодолевать многие тяготы и невзгоды. Но давайте посмотрим на этот вопрос иначе. Вы должны понимать, что попали в место с весьма неоднородно распределенными ресурсами. С одной стороны, здесь полно леса, нетронутые реки, непуганая дичь, непаханая земля. Любой человек, способный к труду, в состоянии выжить здесь и прокормить себя. Вы согласны со мной?
— С этим трудно поспорить, — покивал священик. — Но...
Михайленко не дал ему продолжить.
— Но что касается продуктов промышленного производства — их не просто мало, их очень мало. Каждому поселку изначально дан стартовый капитал в материальном выражении. И на его основе вы должны построить свою новую цивилизацию. Или, если не сможете, присоединиться к более сильному и успешному анклаву, который смог найти и удержать большее количество ресурсов. Если хотите жить сами — будьте готовы торговать. И понимать, что продукты, лес — все то, что можно получить неквалифицированным трудом — будут дешевы, а плоды технологии — оружие, например, топливо и прочее — дороги.
— А как же общечеловеческие ценности, помощь нуждающимся?
— А что сделали нуждающиеся, чтобы помочь сами себе? Есть русский анклав. Несколько месяцев люди, не щадя себя, выкладывались, трудились. Находили другие группки людей и убеждали их присоединиться. Делали запасы, готовились к зиме, защищали себя и свое имущество от своих бандитов, от тех же албанцев. И есть еще один поселок. Который ни хрена не делал, только проедал найденное. И вот теперь они просят поделиться. Тут вам не Евросоюз, и принцип распределения ценностей абсолютно социалистический: кто не работает, тот не ест, от каждого по способностям, каждому по труду.
— Но вы могли бы поддержать нас хотя бы на первоначальном этапе, помочь встать на ноги...
— Могли бы. Но что мы получим взамен? Мы, конечно, помогаем, но только своим. Вот два дня назад отвезли груз грекам, которые вошли в наш анклав. А что касается вас — вы нейтралы, вы сами по себе.
— У вас есть греки?
— Да, и греки, и поляки. Поляки добывают и поставляют в анклав соль, уголь, мед. Греки по весне займутся земледелием, они пока что получают товары авансом. Есть поселок, где люди специализируются на рыбной ловле.
— И что вы нам предлагаете?
— Я вам ничего не предлагаю, я просто обрисовываю положение дел. Мы сейчас пойдем дальше, а на обратном пути выслушаем ваши предложения.
Оставив потомков великого Александра почесывать репки, группа двинулась дальше. Впереди было еще часа четыре светлого времени, и при удаче вполне можно было пройти еще около сотни километров. Где-то в этих пределах, предположительно, должны были найтись и те самые болгары. Особых торосов и застругов не было, и колонна, шла размеренно, без задержек. Так прошел примерно час. Перед очередным поворотом, как обычно, притормозили, давая возможность авангарду осмотреться. Но вместо того, чтобы, как обычно, доложить и спокойно двинуть дальше, снегоход, подняв снежную пыль, полетел вперед, а сидящий сзади сержант рванул с плеча карабин. В гарнитурах прозвучало:
— Второй, говорит первый. Наблюдаю группу людей, отбиваются от стаи волков. Принял решение вмешаться.
— Куда! — крикнул было Михайленко, но на том месте где только что стояла передовая машина лишь висело облако снежной пыли.
Начальник скрипнул зубами, пообещав себе взгреть пацана за самовольство, и махнул рукой вперед, отдавая приказ основной группе. Три сотни метров колонна тянулась целую вечность — почти минуту. Там, за поворотом, над рекой раскатилось эхо частых винтовочных выстрелов, позже к ним добавились очереди из ППШ. А когда начальник с карабином у плеча под рев мотора выметнулся из-за скалы, все уже закончилось.
Цепочка снегоходов подкатила к полю битвы. Головная машина стояла рядом с лежащим навзничь на снегу человеком, Мазурин распорол ему штанину и сноровисто накладывал повязку. Под лежащим расплывалось изрядных размеров кровавое пятно. Рядом с сержантом, склонившись над раненым, стоял немолодой мужчина в самом настоящем кондовом русском ватнике, ватных штанах и самодельном подобии меховой шапки. Еще один, помоложе, стоял чуть поодаль, опираясь на самодельное копье, по сути простую палку с примотанной к ней отточенной железякой. Острие железки было в крови. Вокруг среди ярких пятен свежей крови лежали убитые волки. Михайленко подъехал, пересчитал: семь штук. Все здоровенные, в холке — по пояс взрослому мужчине. Склонившийся над раненым обернулся к подъехавшей колонне, выпрямился, оглядел, определил старшего, шагнул навстречу и, приложа правую руку к груди, коротко поклонился:
— Благодаря ви, руски братя.
Тут переводчика не требовалось, все было понятно и так. Да и цель путешествия, очевидно, была почти что достигнута. Осталось только вернуть раненого домой, добавить толику ништяков и, в благодарность за спасение соплеменников, забрать с собой вожделенного химика.
Старший из троицы, назвавшийся Петером Живковым, подтвердил, что они болгары, из болгарского поселка. Михайленко, в свою очередь, представился, специально сделав ударение на второй слог:
— Станислав.
— Поляк? — нахмурился было Петер.
— Болгарин по матушке.
Абориген расплылся в улыбке, и начальник уже решил, что его экспедиция увенчалась успехом.
— Далеко до вашего поселка? Мы вас отвезем.
Живков нахмурился.
— Там не може. Турците дойдоха.
— Турки? — переспросил безопасник. — Откуда они тут взялись?
— Турците, тако. Дойде на ски, на обед. Търси лекар искаха да вземат със себе.
— Искали врача? У вас есть врач?
— Ето го, Димитр Гойков.
Болгарин показал на лежащего человека.
— А вы, значит, не захотели идти к туркам и решили убежать? А куда шли?
Тут выяснилось, что шли, в общем-то, наобум. Раз турки пришли снизу, то пошли вверх по течению. Албанцев не боялись, потому что раз они перестали наезживать, значит, нашелся кто-то сильнее их. Про другие поселки не знали, но надеялись. Правда вот, далеко не ушли. И сейчас доктор, который не хотел к туркам, лежал без сознания на окровавленном снегу. Сержант уже закончил перевязку и поправлял обрывки штанины, стараясь прикрыть поврежденное место.
— Как он, Коля? — спросил Михайленко.
— Две изрядные рваные раны, на боку и на бедре, большая кровопотеря, но ничего жизненно важного не задето. Повреждена рука, возможно, перелом. Пока не трогал, нужен лубок. К врачу бы его, чтобы зашить все профессионально. А то я просто оторванные куски приложил, благо, были не до конца откушены, да забинтовал. Хорошо бы в тепло его, а то кто знает — окочурится еще.
Позволить такому сверхценному специалисту вот так запросто загнуться было просто недопустимо. Требовалось немедленное решение.
— Петер, сколько турок в поселке?
— Четири човека.
— Какое у них оружие?
— Трима от пушка, една картечница
Пулемет — это плохо, это чревато потерями.
— А что они сейчас делают?
— В къщата греются.
Теплолюбивые турки пришли в поселок и засели в дом погреться? Это давало шанс. Не слишком большой, но если местные жители поспособствуют, то могло получиться, и, может даже, без стрельбы. Но вот что делать с врачом? Рисковать везти его к туркам? А какие есть варианты? Македонцы ненадежны, да и разговор с ними жесткий вышел. Киприоты далеко, тогда уж сразу везти на албанскую базу, туда, если что, и помощь из крепости вызвать можно. Но, опять же, четыре часа дороги, да и один поедет. Случись что — и проблемы сразу утроятся. Когда они соберутся назад — еще неизвестно, возможно, только утром. Да и велик шанс не довезти, выйдет, как у Островского: "не доставайся же ты никому".
— Далеко до вашего поселка?
— На шест километра.
— Поедем туда.
— А как турците?
— С турками мы разберемся.
Да уж, легко сказать — разберемся. Теперь нужно решить, как это сделать, а, значит, нужна разведка. Если гнать на снегоходах, турки наверняка услышат. Услышат, выйдут из дома, приготовятся, и смогут диктовать условия. Нет, это не годится. Скрытность и внезапность — вот их козыри сейчас. Нужно незаметно подобраться вплотную, взять их на мушку, а лучше и вовсе ствол к башке приставить, тогда и торговаться. А что это болгарин морщится, да руку бережет?
— Петер, что у тебя с рукой?
— Черепина, то не е важно.
— Царапина, говоришь? Ну-ка дай посмотреть!
Левая рука болгарина не была прокушена, толстый ватник защитил, но на коже глубоко отпечатались волчьи зубы, и все предплечье на глазах опухало и наливалось синим. Да, он теперь не боец.
— Хорошо тебя цапнули, ничего не скажешь. На лыжах идти сможешь?
— Да.
Что ж, за проводника пойдет.
— А это кто?
Михайленко кивнул на третьего, до сих пор стоявшего поодаль.
— Това е моят син, Тодор.
Петер махнул парню, и тот, хромая подошел.
— Что с ногой?
— Ухапан от вълк.
Еще один не боец, и даже проводником быть не сможет. Придется его здесь оставлять. А кого с собой? Либо Юру с его любимым луком, либо кого-то из сержантов с пулеметом. Наверное, все же, сержанта. В случае чего, хоть даст продержаться до подхода остальных. А, может, обоих?
— Тодор, на снегоходе ехать сможешь?
Парень кивнул.
— Тогда сядешь вон на тот, повезешь доктора. Андрей!
Подбежал один из молодых бойцов.
— У тебя ведь груз по объему меньше всех?
— Так точно.
— Значит, вот что: сейчас частично раскидываешь барахло на другие волокуши, так, чтобы освободилось место для раненого. И оборудуешь лежанку, чтобы доктор не замерз, и при движении не скатился. Укладываешь человека, ставишь машину в хвост колонны и вместе с остальными ждешь сигнала. Снегоход поведет Тодор, а ты сядешь на второй с головы.
— Есть!
— А ты, Юра...
Молодой поднял голову, внимая начальству.
— Ты пойдешь на лыжах по кромке леса. Бинокль у тебя есть, посмотри на предмет дозора на повороте перед поселком. Результат доложишь.
Теперь — общая задача:
— Всем остальным: я с Мазуриным и с Петером иду в поселок, вы ждете сигнала по рации. Если услышите хоть один выстрел, даете полный газ и летите туда же. Задача всем ясна? Тогда вперед!
Идти на широких охотничьих лыжах, да по рыхлому снегу, да без тренировки — это совсем не то же самое, что нестись на пластиковых беговых "фишерах" по твердой укатанной лыжне. Скорость вполне сравнима со скоростью пешего человека. Но тут были весомые резоны поторопиться, так что все трое старались изо всех сил. Сделали крюк через лес, чтобы не светиться издалека на белом фоне. Как-то изначально не подумали о маскхалатах, а сейчас бы они очень даже пригодились. Еще через десять минут сбавили скорость, восстановили дыхание и тихо, крадучись и пригибаясь, вышли на кромку леса у болгарского поселка. Дом, в котором грелись незваные гости был виден сразу — рядом с ним стоял часовой. Вообще-то, одно это свидетельствовало о головотяпстве старшего. Собственно, Юру можно было отзывать, но пусть уж он проверит до конца. В таких вещах полезнее знать, а не догадываться. И Михайленко принялся изучать часового.
Турок был добротно экипирован по сезону. Теплая камуфлированная куртка, такие же штаны, берцы, шерстяная шапка. За спиной торчал ствол винтовки. Часовой, как по заказу, повернулся, давая рассмотреть оружие: древний "маузер" 1903 года. Турки перед первой мировой закупили большую партию немецких винтовок, видать, потому они им и достались. На поясе — открытая кобура, из которой виднелась рубчатая рукоять револьвера. Скорее всего, тех же времен. Помнится, вместе с винтовками были закуплены британские револьверы. Какое-то время караульный топтался у дверей в дом, затем с видимой неохотой двинулся обходить его кругом.
— Петер, нам нужно знать текущее положение дел. Ты бы сходил, спросил у своих.
Болгарин кивнул и, выждав, когда часовой отправится в очередной обход, перебежал к ближайшему дому. Пока его не было, доложился Юра. Поленились турки, пост не выставили. Что ж, это к лучшему. Хороший выйдет сюрприз. Надо только отдать приказы.
— Юра, двигайся ко мне, только лесом, не светись.
— Хорошо.
Вот так, коротко и по делу, без обычного гражданского многословия. Все-таки, хорошо его якут учит. И снова в рацию:
— Колонна, ответь главному.
— Колонна слушает.
— Ребята, вы сейчас тихонько, на малом газу, выдвигайтесь до последнего поворота перед поселком и ждите. Тодор вам покажет место.
— Есть!
Вот, сразу видно рефлексы, вбитые намертво в армии.
Тут показался Петер, призывно махавший рукой из-за дома, невидимый для часового. Михайленко сделал ему знак — подожди, мол, выдал инструкции Коле Мазурину и, дождавшись очередного обхода, метнулся к болгарину. Тот выглядел сконфуженным.
— Станислав, с тобой наш управник поговорить хочет.
— Хочет, так поговорим.
Вслед за Петером главный походник вошел, пригнувшись, в дверь дома. Внутри не было ничего особенного — стандартный дом, стандартная планировка, стандартная обстановка. Только занавески на окнах уже хозяевами повешены. За столом у окна сидел, грузный мужчина лет пятидесяти, с обильной сединой в кудрях, одетый в чистую, хотя и явно поношенную одежду. Поодаль стояли еще несколько мужчин и женщин.
Управник хмуро глянул на вошедших и без приветствия, не предложив гостю сесть, начал:
— Зачем вы сюда пришли? Мало нам своих проблем, так еще и вы на нашу голову! Уходите, пока турки вас не заметили!
Глава болгарской общины говорил на неплохом русском языке. Не то турбизнесом занимался, не то успел в СССР поучиться. Но манерам его явно не смогли научить. Опять же, задача не выполнена, нужно увезти с собой химика-технолога, и еще умудриться так, чтобы с болгарами не разругаться. Да и с турками хорошо бы разойтись пусть не мирно, но, хотя бы, без крови. Сейчас, по зиме, война ни к чему. Да и вообще лучше бы с ними договориться. Может, и торговать получится. Вот только как это сделать... впрочем, сперва нужно этому оленю рога посшибать.
Безопасник присел к столу, расстегнул теплую куртку, поправил ППШ на плече и, глядя толстяку прямо в глаза, начал говорить со сдерживаемым гневом в голосе:
— Совсем болгары забыли о хороших манерах. О благодарности, о гостеприимстве, о простой человеческой вежливости.
