Всадники неслись в полном молчании. Не звякало железо уздечек, не слышались боевые вопли. Элиза почувствовала, как по спине ползут капли холодного пота.
— На землю, быстро! — свистящим шепотом приказал Тилос.
Девушка, не раздумывая, спрыгнула с коня — за мгновение до того, как ее накрыли сразу две метко брошенные сети, отороченные свинцовыми шарами. Она сделала шаг, другой, силясь сбросить ловчую снасть на землю, но безуспешно. Один из всадников небрежно толкнул ее ногой, и Элиза, запутавшись, рухнула в грязь, едва успев сгруппироваться.
Тилос, однако, повторил свой трюк с рассеканием веревок еще в полете.
— Остановитесь, несчастные! — взвыл он страшным голосом, привставая на лошадиной спине, когда остатки сетей бессильно соскользнули с него. — Остановитесь, или страшно пожалеете!
Его вскинутую вверх руку окружило голубоватое сияние. Всадники отпрянули назад. Лучники соскочили с крупов и рассыпались, беря его на прицел.
— Остановитесь! — продолжал вопить Тилос не своим голосом. — Или я заколдую вас навеки, превращу в лягушек, погань болотную!..
— Ну, попробуй, колдун! — из ряда ощетинившихся копьями налетчиков неспешно выехал один, на гнедом в яблоках коне. Единственный из всех, выехавший носил на голове шлем с глухим забралом. — Попробуй! Я, боярин Меший, не боюсь твоего колдовства. Славная, однако, попалась добыча, а, ребята? — Он гулко захохотал. — Ловили беспошлинных купцов, а наткнулись на крупную рыбку. Клянусь правой рукой, попы отвалят мне за них не так уж и мало! Ну, колдун, давай, заколдовывай. Или врешь ты все, и не колдун ты, а просто конокрад, а? Тогда я тебя прямо здесь и закопаю...
Боярин не спеша освободил из ременной петли кистень и демонстративно покрутил им в воздухе. Элиза задыхалась от бессильной злости, червяком ворочаясь в холодной луже и пытаясь выпутаться из сетей. На ее жалкие попытки освободиться обратил внимание один из всадников. Он неспешно опустил копье и легонько кольнул девушку в спину. Та замерла. Почему Тилос ведет себя так странно? Что за дурацкое представление? Колдунов ведь сжигают!..
— Стой! Отойди! — в голосе Тилоса проскользнули панические нотки. — В последний раз предупреждаю тебя...
— А иначе что? — боярин неторопливо откинул забрало и поскреб пальцем где-то под седеющей бородой. — В лягушку превратишь? Давай, валяй. Я до пяти досчитаю. Не превратишь — пеняй на себя. Раз...
Тилос бросил на всадников затравленный взгляд. Сияние вокруг его руки давно угасло. Он направил на боярина палец: руку колотила крупная дрожь.
— Два... — Меший широко ухмыльнулся. Шипастый шар булавы свистнул перед мордой лошади Тилоса, и та, всхрапнув, едва не сбросила седока наземь. — Три...
С пальца Тилоса соскользнула голубоватая молния, с легким треском ударившись в металлическую бляшку на груди кожаного доспеха боярина. Тот, наклонив голову, с интересом исследовал пластинку, на которой не осталось ни малейшего следа.
— И все? — разочарованно спросил он. — Н-да, братец, лучше бы ты конокрадом сказался. Петля все же быстрее костра. Ну да сам виноват. А-ха! — неожиданно рявкнул он, бросая своего коня вперед. Лошадь Тилоса с перепугу встала на дыбы, и тот неловко соскользнул с нее, плашмя упав в грязь рядом с Элизой.
— Молчи и терпи, — быстро шепнул он под обидный хохот окружающих. — Я не смогу прикрыть тебя от десятка лучников!
Несколько всадников, сунув копья в чехлы возле седел, соскочили на землю. Один из них несильно пнул Тилоса в голову. Тот дернулся, его глаза закатились.
— Эй, Каманил, — недовольно окрикнул его боярин. — Чего балуешь? За мертвое мясо попы ни копейки не дадут. Тогда я, пожалуй, тебя им продам заместо колдуна.
— Так надежнее, — проворчал Каманил. — Не то наколдует еще чего-нибудь. Да ничо, боярин, я умеючи. Авось не сдохнет.
Он перевернул обмякшего Тилоса на живот и принялся сноровисто вязать ему руки за спиной. Другой спешившийся рывком поставил Элизу на ноги и принялся ее ощупывать. Девушка взвизгнула и попыталась укусить его. Тот отпрянул от неожиданности.
— Глянь-ко, баба... — пробормотал он. — Слышь, боярин, колдун-то с собой, гляди, девку тащил. Токмо она в штанах чего-то, не по-людски...
— Баба? — удивился Меший, легко спрыгивая с седла и подходя к Элизе вплотную. — Смотри-ка, действительно, баба, только морда не наша. Небось из Граша дикарка какая-нибудь... Эй, ты! — он больно постучал девушку по голове пальцем в боевой перчатке. — По-человечески говоришь? Аль только тары-бары по-своему?
— Сам ты тары-бары! — яростно сказала ему девушка. — Чучело вонючее! Козел безрогий! Чтоб тебе блевалось без передыху, бочонок пивной! Чтоб ты ногу сломал на ровном месте!..
Тяжелая оплеуха заставила ее замолчать.
— Своя, местная, — спокойно констатировал боярин. — Еще раз пасть без разрешения разинешь — язык проглотишь. Отвечай живо, кто такие и куда ехали?
— Ничего я тебе не скажу, жирдяй! — гордо ответила Элиза, внутренне сжимаясь в ожидании новой оплеухи.
— Гляди-ка, смелая... — Меший в раздумье качнул головой. — И ведь не боярыня, не княгиня, а язык без костей. Откуда ты взялась, такая задорная? Али не знаешь, кто я?
— Бурдюк с дерьмом! — ощерилась девушка. — Хочешь, дырку в брюхе проделаю, чтобы вывалилось, авось бегать легче станет!
— Боярин, глянь-ка! — Каманил распрямился, протягивая командиру развязанный кошель Тилоса. — Золото, однако. Чистое золото...
Боярин рассеянно глянул в его сторону.
— Хорошо, что золото, — одобрил он, засовывая кошель за пазуху. — А вот откуда оно у колдуна-побродяги, мы еще выясним. Свяжи-ка и девку покрепче. Отмоем в бане — увидим, кто такая.
— Нельзя, хозяин, — буркнул Каманил, откидывая личину на темя. — Храм велел всякого колдуна и ведьму немедля им сдавать, самим допросов не чинить. А как бы девка сама ведьмой не оказалась. Я против храмовников не пойду, слишком много силы они забрали в последнее время. Каралет помер, теперь Семлемен главный, а он церемониться не станет...
— Семлемен... — скривился боярин. — Удавил бы этого попа собственноручно! Да только не дрожи коленками, вояка. Колдуна, ладно уж, сразу монахам сдадим, пусть жгут или там четвертуют. А девку себе заберем, она-то, наверное, не колдунья.
Меший отвернулся от Элизы и вскочил в седло.
— По коням! — резко скомандовал он. — Пленников через седла перекинуть, а с конями их поаккуратнее. Хорошие кони, и уж точно не колдовские. И уходим рысями, не приведи Пророк на дозор храмовников наскочим...
В течение часа Элиза болталась поперек конской спины, в бессильной ярости кусая крепкий кляп и стараясь не слишком биться о жесткий лошадиный бок и переднюю луку седла. Запомнить дорогу оказалось невозможно — отряд уходил диким лесом, петляя звериными тропами. Заломленные за спину руки немели, пальцы уже не чувствовались. Когда ее грубо сбросили на землю, голова закружилась так, что девушка с размаху упала на землю, сильно ударившись плечом о какое-то корыто.
Вокруг спрыгивали с коней копейщики и лучники, уже избавившиеся от личин. Крепкие угрюмые мужчины, чернобородые, с обрезанными под горшок волосами, они деловито расседлывали лошадей, не обращая никакого внимания на пленников. Боярин стоял неподалеку и тихо беседовал с изможденным монахом в серой рясе с желтой Колесованной Звездой на груди и на глубоко надвинутом клобуке. Монах по большей части молчал, лишь изредка кивая и хмыкая, его горящие фанатизмом глаза не отрывались от по-прежнему неподвижного Тилоса, бесформенной грудой валяющегося на земле. Наконец он поднял руку и медленно осенил пленников знаком Звезды.
— Грешники предстанут перед нашим Отцом, пройдя через очистительный жар котла! — наконец неожиданно звучным голосом заявил монах. — Боярин Меший, ты оказал Церкви поистине неоценимую услугу, и за то получишь награду. Однако спутницу колдуна тоже должно осмотреть на предмет колдовства...
— Да знаю я, как вы их осматриваете! — рявкнул боярин. — Груда мяса получается, а не человек! На кой она мне, в клочья располосованная? Брат Куарий, как человека тебя прошу...
— Се не человеков дело, но Отца нашего небесного! — взревел в ответ монах, сверкнув глазами. — Ворожею да не оставляй в живых, так говорится в писаниях святого Карима! Праведник же, безвинно пострадавший, займет свое место у престола Отца-Солнца и получит сторицей за свои страдания! Но девка, — закончил он уже спокойнее, — даже если не колдунья, по доброй воле шла с колдуном, а потому подлежит наказанию.
— От принесло же тебя не вовремя! — боярин закашлялся, гулко прочистил горло и сплюнул. — Да накажу я ее по-своему! Не волнуйся, брат Куарий, ох, накажу...
Он со значением подмигнул собеседнику. Несколько обернувшихся на разговор гридней захохотали.
— Хорошо, — согласился монах после недолгого колебания. — Я не чувствую в девке злой силы. Ты, боярин, оказал храму услугу, а потому заслуживаешь награды. Можешь оставить потаскуху себе. Но мне сейчас же потребуется телега, чтобы доставить колдуна в надежное место для следствия... ап!
Последнее междометие невольно вырвалось у него, когда Тилос, только что неподвижно лежавший в нескольких шагах, вдруг оказался рядом и подсек монаха на землю. Падая, тот неловко взмахнул руками и с размаху ударил Мешего по лицу тыльной стороной ладони, разбив тому губы в кровь. Не ожидавший такого боярин попятился, судорожно прижав руку к лицу. Тилос, стряхивая с себя порванные путы, шагнул ему за спину и приставил к боярскому горлу его же собственный кинжал.
— Поговорим, воитель? — вкрадчиво предложил Тилос. — Или думаешь, что кинжал у меня в руке так же бессилен, как и молния? Хочешь проверить?
Несколько мгновений Меший хватал ртом воздух, не в силах пошевелиться. Его люди похватали копья и луки и быстро скучились вокруг прикрытого боярским телом Тилоса. Нападать, впрочем, не решались. Монах ворочался на земле, кажется, еще не поняв, что произошло.
— Чего ты хочешь? — наконец хрипло спросил Меший. — Тебе не уйти, колдун, даже когда ты перережешь мне глотку...
— Если я перережу тебе глотку, — поправил его Тилос. — А этого я пока делать не собираюсь... если ты или твои люди меня не вынудят. Не глупи, боярин, и останешься жив.
— А ты сдохнешь! — прохрипел Меший. — Уж я об том позабочусь...
— Прежде всего прикажи своим людям бросить оружие.
Воспользовавшись всеобщим замешательством немного пришедшая в себя Элиза стала потихоньку отползать в сторону. Это оказалось ошибкой. Каманил, бросив взгляд в ее сторону, подскочил к ней и за волосы поставил на ноги. Потом, в свою очередь приставив нож к ее шее, он гаркнул:
— Эй, колдун! Глянь сюда! Сейчас твоя шлюха улыбнется второй улыбкой, если не отпустишь боярина!
— Чего? — вслух удивился Тилос. — Слышь, боярин, как-то твои люди замысловато болтают. Ты их, никак, из попов набираешь? Ты, парень, можешь ее хоть на кусочки резать, мне-то что? Приблудная она... Или нет! — внезапно воскликнул он. — Ну-ка, быстро веревки на ней разрежь и сюда ее. Она мне еще пригодится.
— Я щас ей глотку разрежу, а не веревки, — угрюмо посулил Каманил.
— Давай, — пожал плечами Тилос. — А я режу глотку твоему хозяину. Потеха так потеха!
— Каманил, дурак! — рявкнул боярин. Он слегка пошевелился, и кинжал Тилоса оставил кровавую царапину на коже. — Брось девку, пусть идет сюда! Чего хочешь, колдун?
Брат Куарий, что-то бормоча под нос, попытался подняться на ноги, и Тилос с силой пнул его в живот. Монах перекувыркнулся и снова грохнулся на землю.
— Вот так, — спокойно сказал Тилос. — Расслабься, боярин Меший, и подумай, что с тобой сделает Церковь, если их человек неожиданно откинет копыта у тебя на дворе? Боюсь, их не устроит сказка о ловком колдуне, одурачившем твоих людей и тебя самого в придачу. Твои бандитские выходки и так терпят лишь до первого прокола. Смерти же дознатчика тебе не простят.
— Да кто ты такой, духи тебя сожри? — изумился боярин. — Что тебе надо?
— Так ведь ты от меня что-то хотел, — напомнил Тилос. Он кивком головы указал развязанной Элизе на ворочающегося монаха. Та, поняв команду, села на него сверху, непослушными онемелыми руками прижимая к земле. — Я здесь не по своей воле. Теперь слушай. Мне нужно срочно поговорить с братом Семлеменом. Саламир сгорел, и теперь я не знаю, где искать Настоятеля. Ты заинтересован в том, чтобы сдать меня Храму живым и получить награду. Пусть, мне все равно. Главное, что наши интересы совпадают. Ты понимаешь меня, боярин?
— Зачем тебе верховный поп, колдун? — недоверчиво поинтересовался боярин. Он уже оправился от неожиданности. Элиза видела, как бегают его глаза. — Тебя же сварят...
— То мои проблемы, как ты верно заметил еще в лесу, — Тилос снова уколол его острием. — Ты понял, что у нас один интерес в деле?
— Ну, понял... — прошипел Меший. — И что дальше?
— А дальше я собираюсь тебя отпустить, — спокойно ответил Тилос. Он выпустил кинжал и мягко отступил назад. Секунду боярин стоял неподвижно, потом резко развернулся, ощупывая горло и бешено взглянул на Тилоса. Тот скрестил руки на груди.
— Не вздумай приказать прикончить меня, — невозмутимо сказал он. — Тебя убить я всегда успею. А если и не успею, то денег ты не получишь. Что там Княжья Правда говорит о нерадивых сыновьях, закладывающих вотчины за ради игроцких долгов?
— Ты слишком много знаешь, колдун! Хотел бы я знать, откуда... — просипел боярин, растирая пальцами тонкую струйку крови из пореза. — Но я не убью тебя... пока не убью. Я сдам тебя попам, а потом, если отвертишься от злой казни, найду и разорву конями. У меня везде глаза и уши! Понял, ты, смерд?
— Значит, договорились, — обаятельно улыбнулся ему Тилос. — Эла, пожалуйста, отпусти незадачливого брата Куария. Вдруг он нам еще пригодится?
Дальнейшее Элиза запомнила плохо. В голове все кружилось. Заледеневшее в мокрой одежде на промозглом ветерке тело почти не слушалось, а губы запеклись от жажды. Какая-то баба неласково сунула ей сухое платье на местный манер — бесформенный балахон до пят с длинными рукавами. Девушка напялила его на себя прямо поверх штанов и рубахи. Она не понимала, что происходит, почему Тилос позволил так легко захватить себя в плен и главное — зачем им встречаться с попами. Брат Куарий куда-то исчез и на дворе не показывался, но его ненавидящий взгляд неотрывно преследовал ее, высохшее лицо с торчащими зубами маячило перед глазами. Она смочила губы из лошадиного желоба и сжалась в комочек в каком-то углу.
Потом их с Тилосом долго везли в тряской телеге. Тилос осторожно обнимал ее за плечи, кутая в какую-то мешковину, но Элизу все равно била крупная дрожь. Голова плыла, окружающие всадники превращались в каких-то чудищ о трех головах. Изо рта брата Куария, немигающе следящего за пленниками из другого угла телеги, лезли длинные клыки, как у злых пустынных духов. Пару раз Тилос совал ей в рот что-то тошнотворно-горькое и не позволял выплевывать. Отвратительная отрыжка отдавала в нос, тошнота подступала к горлу, тело ломило, словно избитое. Пальцы Тилоса, осторожно прикасавшиеся ко лбу, казались ледяными.
