— Лиза органически не умеет кого-либо ненавидеть. Во всяком случае — долгое время. Я ей иногда в этом завидую. А ваша... мадам Мортимер могла бы с ней на эту тему поспорить. Она во всем винит меня.

— Почему это?

— Кто повел вас к Слухачу? Я. Кто не сумел защитить от похищения? Я. Кто допустил, чтобы вы прыгнули в Котел? Снова я! — Игорь внезапно вспомнил все свои прегрешения, перечисленные Шрюдером. — А у кого не хватило сил прикончить Инквизитора?

— Но как бы вы...

Келдыш отмахнулся:

— Мы слишком привыкли полагаться исключительно на магию! Я мог бы затеять нормальную человеческую драку — и вы бы под шумок убрались и позвали на помощь! В конце концов, послал бы вас за оружием!

Агата нахохлилась. Действительно. Ей даже в голову не пришло, что Андрэ можно победить без помощи магии. Если бы они все скопом навалились... Келдыш косился на нее насмешливым глазом:

— Ну что? Будем вместе предаваться угрызениям преступной совести? Да перестаньте вы реветь, наконец!

— Я не реву! — Агата сердито вытерла слезы. — Они сами текут, без моего участия. Но Инквизитора ведь я убила?

Келдыш отвесил ей поклон:

— С удовольствием бы уступил эту честь вам. Но с чего вы взяли, что вы его убили?

— Вы же сами мне ночью сказали!

Келдыш улыбнулся — довольно неприятно:

— Мортимер, запомните одну очень важную вещь: не стоит верить всему, что вам мужчина нашептывает ночью.

Смутившаяся Агата все же продолжала:

— Инквизитор погиб из-за моей магии? Значит, я виновата?

— Если бы он переел ягоды, которую можно есть только в ограниченном количестве, кого бы вы обвинили — садовника, который ее выращивает?

Где-то в рассуждениях Келдыша было слабое место, но Агата пока не могла его найти. Все эти логические построения ей плохо давались — недаром по логике она едва-едва тянула на троечку. Но так хочется, чтобы он убедил ее, разуверил...

— Здравствуйте, — сказали у них за спиной.

Они оглянулись и встали. Вошедшая женщина смотрела с недоумением. Невысокого роста, кудрявая, темноволосая. В руке — букетик нарциссов. У Агаты засосало под ложечкой — мама Славяна.

— Кто вы? Как вы сюда попали?

— Извините, мы уже уходим, — Келдыш взял Агату за руку. — Просто приходили взглянуть, как он. До свидания.

Женщина складывала на кушетку пакеты, провожая их взглядом.

— Подождите, — сказала внезапно. — Вы... Ловец? Вы там были?

Келдыш молча кивнул. Женщина перевела взгляд на Агату. Глаза ее заблестели.

— А ты — та девочка, что была со Славой?

Агата судорожно вцепилась в руку Келдыша.

— Да, там было еще четверо детей, — быстро сказал Келдыш. — Простите, я не сумел ему помешать...

— Господи, спасибо!

А? Келдыш тоже растерялся. Димитрова обнимала их обоих, быстро целовала влажными губами, жала руки.

— Спасибо, что защитили его! Я знаю, что такое Инквизитор, я видела... не у каждого бы хватило смелости задержать его... Мне говорили, вы чуть не погибли... и девочка... как тебя зовут? Агата, спасибо... я не знаю, что бы со мной стало, если бы Слава умер... Спасибо вам! Приходите, приходите в любое время, я скажу дежурным! И остальных ребят приводите... Я вас с мужем познакомлю. Мы все будем очень рады!

Слегка ошеломленные, они с трудом вырвались из палаты. Навстречу по коридору спешила целая кавалькада, возглавляемая разгневанной бабушкой.

— Что вы себе позволяете, Келдыш! — еще издали закричала она.

— Баб, — утомленно сказала Агата. — Я сама хотела...

Бабушка отмахнулась.

— Что — сама? Ты даже не в состоянии сама решить, чего хочешь на обед! Это он втравливал и продолжает втравливать тебя в свои опасные авантюры! — Келдыш выразительно поднял брови, как бы говоря: 'вот, видите?'. Лицо Лизы, и без того хмурое, напряглось. Она еле удерживалась, чтобы не вмешаться. — Генрих, я требую, чтобы вы оградили мою внучку от общества этого... преступного авантюриста!

— Лидия, Лидия...

— Что — Лидия? Разве вы не видите, к чему это приводит?

Ах, не в состоянии, значит? Агата развернулась к Байдурову:

— Вы собираетесь меня допрашивать?

— Снимать показания, — въедливо поправил тот.

— Тогда давайте, снимайте!

Он покосился на препирающихся гигантов магии.

— Только найдем тихое место.

— Итак, у нас есть девочка, убившая Инквизитора...

— Я бы сформулировал это по-другому... — начал Шрюдер.

— Чушь!

— Как вы сказали, Ловец?

— Чушь! Вы считать-то вообще умеете? — встав, Келдыш начал демонстративно загибать пальцы. — Охранник. Я. Димитров. Мортимер. Четверо! Вам не кажется, что это как-то многовато сразу — даже для Инквизитора?

— Но погиб он только после того, как... приступил к проведению процедуры с девочкой...

— 'После' не значит — 'вследствие'! Вы же сами юристы и прекрасно натренированы в словесной казуистике! 'Проведение процедуры' — великолепный эвфемизм! Почему бы не сказать прямо — убийство?

— Игорь!

— Подождите, Ловец...

— Или вы предпочитаете термин 'казнь'? Единственное преступление охранника и этого парнишки в том, что они встали на пути Инквизитора к магии...

— Послушайте...

— ...а единственная вина девочки — в том, что у нее есть эта магия! В чем мы тут разбираемся? Была ли смерть Инквизитора убийством, необходимой самообороной, случайностью? А не в том — почему он это сделал?

— Мы как раз...

— Нет, давайте навешаем все на девчонку — это она спровоцировала великого Слухача на преступление! Давайте запрем ее куда от греха подальше, давайте приставим к ней охрану — а то вдруг то же самое случится и с нами!

— Ловец Келдыш!

— Игорь, выйди! Выйди немедленно!

Игорь медленно, с усилием, отжался ладонями от стола. Прошел мимо молчавшей комиссии. Осторожно прикрыл за собой дверь.

— Игорь...

Он резко обернулся.

— Что?!

Шрюдер успел поставить Щит — лишь синим заискрило. Лицо начальника СКМ казалось каменным. Игорь опустил вскинутые руки, засунул их под мышки — от греха подальше. Привалился к стене. Его трясло.

— Прости, Генрих.

Шрюдер постоял и прислонился рядом. Вздохнул.

— Игорь, я рано, слишком рано отозвал тебя из отпуска. Это моя вина.

Игорь поморщился.

— Да не в том дело...

— И в этом тоже. Послушай, СКМ — мое детище. После всего, что... случилось, мне, видимо, придется уйти.

— Тебя снимают?

— Не в этом дело, — сказал Шрюдер в свою очередь. — Знаешь, я тоже испытываю огромное желание свалить все на временное умопомрачение Андрэ, вызванное... э-э-э... неумышленно, конечно, твоей подопечной...

— Знаешь, что!..

— Знаю-знаю. Это гораздо легче, чем принять то, что кто-то из твоих давних соратников стал тем... с кем мы всегда боролись. Гораздо легче, чем признать, что у твоего... детища что-то не так. И видимо, давно, давно не так, — он надавил пальцами на воспаленные глаза. Игорь мог бы сказать все, что полагается говорить в таких случаях: это не твоя вина, кто же знал, за всеми не уследишь... Промолчал. Шрюдер отнял руки и заметил — более оживленно:

— Между прочим, когда ты добивался кураторства над Мортимер, ты именно такие меры и предлагал: строгий надзор, охрана... Что ты сейчас так возмущаешься?

Игорь еле повел плечом — нечем крыть. Просто нечем. Генрих щурил светлые зоркие глаза.

— Что, Ловец? И каково оно?

Игорь молча смотрел на него.

— Быть приобщенным к воспитанию новой Мортимер? Стоять, так сказать, у истоков? Щекочет нервы, а?

— Ага, — буркнул Игорь. — Щекочет. Прямо хоть вагон 'памперсов' заказывай. Ладно, начальник, хватит заниматься психоанализом. Говори, что со мной делать будешь.

— Отпуск по болезни у тебя еще три месяца? Вот и гуляй. Гуляй. К лекарю и психологу ежедневно. Чтобы не было таких вот... — Шрюдер поскреб ногтем оплавившуюся табличку на двери.

— А вы, значит, тем временем... — Игорь широким жестом показал на дверь.

— А мы, значит, тем временем, — Шрюдер повторил его жест, — займемся развалом СКМ.

— Генрих...

— Убирайся, пока я тебя не засудил за покушение на жизнь... пока что главы СКМ. Кстати, Игорь, что-то не припоминаю у тебя такой магии. Где позаимствовал?

Игорь набрал воздуха, Шрюдер поглядел и поспешно замахал на него руками:

— Нет! Молчи, молчи пока! Хватит мне уже головной боли. С этой бы расхлебаться.

— А он красивый, правда?

Они сидели на солнечном подоконнике в палате Славяна. Агата вслед за задумчивой Стефи поглядела на Димитрова. Кажется, трагическая бледность придала ему интересности в глазах подруги.

— Ну... да.

— А ты знаешь, что он на тебя запал? — спросила Стефани неожиданно.

Агата открыла рот. Стефи махнула рукой:

— Ой, да не грузись, он на всех новеньких девчонок клюет! Да и вообще, у него никаких шансов! У тебя ведь Игорь есть.

— Ну, в общем, есть... — промямлила Агата. А что тут еще скажешь?

— А Славян нас слышит?

— Не знаю. Говорят, слышит. Только понимает или нет...

Мама Славяна меняла воду в цветах.

— А что, разве он цветы любит?

— Просто ей самой приятно...

Димитрова, оказывается, прекрасно слышала, как они шепчутся. Обернулась с улыбкой:

— Терпеть не может! Вот я и надеюсь, что однажды он разозлится и скажет: 'ты зачем их мне притащила?' Все, девочки, спасибо, что пришли! У нас начинаются банные процедуры. Молодых леди в таких случаях просят удалиться.

Они слезли с подоконника.

— Пока, Славян!

— Мы забежим еще завтра, Славка! До свидания.

Агата задержалась на пороге. Очень хотелось, чтобы Димитров как-нибудь показал, что услышал их: ну там дыхание изменилось, голову повернул, пошевелил рукой...

Все оставалось по-прежнему.

Игорь проводил взглядом всхлипывающую Димитрову — медсестра вела ее, приобняв, говорила что-то утешающее.

— Что случилось?

Дежурный целитель взглянул на него мельком:

— Вы кто, родственник? А, это вы... Мы сказали — им надо готовиться.

— Готовиться?

— Да. Мы собирали консилиум, приглашали врачей... — в голосе дежурного прозвучало отвращение. Целители и врачи обоюдно считали друг друга шарлатанами. Что, впрочем, не мешало им сотрудничать в сложных случаях. — У них тоже нет таких наработок.

— Доноры...

Целитель отмахнулся.

— Доноров даже избыток. Мальчик просто отказывается жить, понимаете? Сам. Совсем вы озверели в своей СКМ!

Возразить было нечего. Игорь повернулся уйти — и спохватился.

— Скажите, а дети его сегодня навещали?

— Дети? — рассеянно спросил целитель. — Да они тут каждый день вертятся.

— А девочка? Такая высокая, худенькая? В очках?

— Агата? Была. Она, наверное, его подружка?

— Она могла слышать ваш разговор с матерью Славяна?

— Разговор? — целитель подумал. — Да, могла. Точно, слышала. Как раз заглядывала в палату, когда мы говорили. А...

Он увидел спину удалявшегося Ловца. Игорь на ходу вытаскивал сотовый, ругаясь на цеплявшийся карман.

— Лидия? Это Келдыш. Ваша внучка дома? Точно? Боюсь, у нас проблемы...

— У вашей внучки мазохистский склад ума. Не знаю, вы ее такой воспитали или это у нее от природы, но она считает себя ответственной за все, что вокруг нее происходит.

— И вам бы стоило этому поучиться, Ловец! — огрызнулась Лидия. — Ответственности.

Келдыш только глянул на нее и продолжил кружить по комнате.

— Макс, на наше счастье, потихоньку выкарабкивается. А мальчишка гибнет. Что мы с этим можем сделать?

— Игорь, — устало сказал Шрюдер. — Во всех странах тайно или явно проводятся эксперименты с... казненными. Результаты нулевые. У СКМ практически неограниченные ресурсы в лекарствах, специалистах, исследованиях. И все это мы предоставили целителям. Что, ну что еще можно сделать?

'Малый совет', как про себя окрестил его Келдыш, собрался в доме Мортимер. Двери плотно прикрыты, да еще и мадам наложила заклинание бесшумности. Опасались разбудить Агату — если та спала. В ее спальне наверху, во всяком случае, было темно и тихо.

Келдыш выглянул в окно. Скривил губы.

— Ну тогда с мечтами о великой волшебнице Мортимер вам, мадам, и тебе, Генрих, придется распрощаться.

— То есть? — через паузу спросил Шрюдер.

Келдыш подошел и рухнул в кресло. Лидия с неудовольствием поправила покосившиеся подушки.

— У Агаты и без того... предвзятое отношении к магии. Да и дар она получила уже в том возрасте, когда может определять свои предпочтения. Или вы до сих пор думаете, что все сложности объясняются исключительно ее врожденной способностью противостоять магии? 'Наследство' ей всучили с нагрузкой в виде полутора десятка лет умолчания, родителей-преступников, отца, не желающего ее видеть...

— Она встречалась с Петром?!

Келдыш глянул удивленно.

— Разве она вам не говорила?

— Нет, — Лидия осела в кресле. Пробормотала. — Она мне ничего не говорила. По правде говоря, она даже ни о чем не спросила меня... потом. Я рассказывала сама. Вы говорите, Петр прогнал ее?

— В достаточно недвусмысленной форме. Но мне казалось, внучка с вами достаточно откровенна.

— Была.

— Так-так, — сказал нетерпеливо Шрюдер. — И к чему все эти твои... психологические изыски, Игорь? К чему ты ведешь?

— К тому, что если ее приятель умрет, мы не получим ни полноценную волшебницу, ни достаточно полноценную личность. Ваша внучка, Лидия, при всех ее комплексах, зависимости от чужого мнения и прочих... прелестях — очень свободолюбивый человек. Она найдет способ игнорировать... а то и вовсе избавиться от наследства.

— Это невозможно! — категорично заявил Шрюдер и поглядел на Мортимер. Та молчала. Келдыш усмехнулся:

— А ты скажи это Агате! Она ведь об этом знать не знает...

— У меня сердце разрывается, — тихо сказала Лидия, глядя в пол. — Как ей помочь?

— Для начала — не мешать, — быстро сказал Келдыш. — Что бы она ни задумывала и что бы ни выкидывала, каким бы диким это вам не казалось — не мешайте. Она просто ищет выход. Может, она его найдет, может, нет — но это то, что делает она сама. А не магия и не 'рояль в кустах'.

— С каких это пор ты переквалифицировался на подросткового психолога?

Келдыш не смутился.

— Да, мне понравилось работать с детьми. Может, поменять профессию, как считаешь?

— Вы знаете, что Агата задумала?

— Догадываюсь, — Келдыш вновь оттянул занавеску, выглядывая в окно. Подобрался. — Ага!

— Что там такое?

Он вытянул руку, не подпуская их к окну.

— Наша подопечная отправилась на ночную прогулку. Не кидайтесь следом, я выжду пару минут и пойду за ней.

— Куда она пошла?

— Думаю, в больницу к Димитрову, — Келдыш надел куртку. Сказал небрежно, поправляя воротник. — Между прочим, зря вы опасались, что ваша внучка в меня влюбится. Никаких признаков. У нее нормальные подростковые отношения с мальчиками, — он ободряюще кивнул настороженно наблюдавшей за ним Лидии. — Никакой причины для беспокойства. Ну, я пошел.