— Вот, ресторан... Заходим?
Шило одобрил.
— Зайдем. А чё... Я, лично, уже оголодал.
Зашли.
Два парнишки официанта засуетились, сдвинули два столика.
Спросили про Бекаса:
— Кваз с вами?
Бабка подтвердила.
Мальчик принёс тяжёлую, прочную, деревянную табуретку.
Усадили. Припёрли... Ой нет! "Подали"! Подали меню. Все уставились на Анечку.
Ребёнок открыл лощёную папочку и ткнул пальцем.
— Мороженое, — и спросила у бабушки, — можно?
— Внуча, бери всё, что хочешь. Всё, на что глаза глядят.
— Тогда мороженое, — подумала секундочку, — для всех.
И "все" заулыбались, от такой заботливости маленькой девочки.
А Бекас спросил:
— Рыба есть? Покрупнее?
— Да есть, — расшаркался парнишка, — у нас сейчас щука маринуется. Она большая и поэтому жёсткая.
— Жесткая говоришь? — кваз задумчиво цыкнул зубом. — Пойдёт.
— Затушить? Обжарить? Приготовить на пару?
— Нажарить. По простому, без изысков.
— Всю?
— Да. Всю.
Официант ушёл. А к столу подкатил продавец Гоги.
Что-то начал говорить Бабке. Но та прервала. Зашептала:
— Гоги, ты знаешь, что мы с Векселем в контрах... Так что не демонстрируй доброе отношение. А то тебя уволят без выходного пособия. А ты мне ещё нужен.
Гоги, с печальным лицом выпрямился.
— Обидно... Но мудро... Приятно вам покушать.
Кивнул по-гусарски, и ушел в дальний угол за свой столик.
Принесли мороженое, посыпанное шоколадной крошкой, в больших, чуть ли не суповых тарелках. В Улье помалу угощать не принято.
Ещё не успели съесть и четверти порции как квазу принесли жареную щуку, нарезанную огромными кусками, горой на блюде. Килограммов пять. Тот, вооружившись армейским ножом и двузубой вилкой, начал закидывать ломти в пасть, хрустя рыбьими костями.
Тобик, просочившийся в помещение, встал передними лапками на коленку ящеру и сосредоточенно следил за тем, как исчезает жарёха. Кваз сжалился, поманил когтем официанта. Просипел:
— Тарелочку Тобику принеси. Пожалуйста.
Официант только тут заметил собаку. И попытался объяснить, что собакам нельзя, и всё такое.
Но, получив от Бабки два спорана, умчался на кухню и вернулся с эмалированной миской. В которую Бекас отложил псу половину здоровенного куска щуки.
Кваз ещё не закончил глотать последний ломоть, как принесли вторую щучью серию, такого же размера. Бекас рыкнул довольно, и принялся за свежую порцию.
Все, в общем-то, не обращали на него внимания, разговаривали о своём. Только Дед, забыв про десерт, смотрел на ящера во все глаза и открыв рот.
Шило толкнул его в бок:
— Дед, не пялься на человека. Нехорошо...
Глава 31. Рено
И, как-то, разговаривая между собой, не заметили, как к столу подошёл мужик... Или парень... В этом Улье возраст хрен определишь. Это был не просто мужик, а Ковбой. Именно так — с большой буквы. Шляпа, шейный платок, тяжёлый плащ, два револьвера в набедренных кобурах и остроносые ковбойские сапоги со шпорами.
Все мельком подняли на него взгляд и продолжили разговоры. Короткий о чём-то спорил с Иглой. Шило и Беда тихонько обсуждали что-то своё. Дед углубился в мороженное с шоколадом, Бабка, Тьма и Скорый обсуждали Танино будущее. Кваз вообще на всё забил увлечённо хрупая костями. Только Анечка посмотрела на гостя внимательно и спокойно ему сообщила.
— Сейчас дядя Паша тебя побьёт, — подумала маленько и добавила, — сильно.
— Заткнись, сопля, — рыкнул мужик и с наглой уверенностью спросил: — Вам что, неинтересно, кто к вам подошёл?
Бабка оторвалась от разговора.
— Нет. Неинтересно. — И снова повернулась ко Тьме, — Там в принципе ничего сложного нет, я всю жизнь, на земле этим занималась...
— Эй, вы! Перед вами человек стоит! Вам что, западло обратить на него внимание?
Тут все оторвались от разговоров, замолчали и повернулись к ковбою. Долго его рассматривали. Парень был высок ростом, где-то под метр девяносто, как-то по киношному красив, и даже под одеждой было видно, что накачан.
Пашка поинтересовался:
— Слышь, мужик, а шпоры тебе зачем?
Ковбой посмотрел на свои сапоги, как будто в первый раз их увидел, слегка задумался. У Пашки было такое ощущение, что парень сильно кольнулся спеком и играет в голливудского героя.
Наконец гость ожил.
— Мои шпоры тебя не касаются. Меня зовут Рено. Ясно?
Бабка пояснила бригаде:
— Новенький какой-то. Решил поиграть в дикий запад.
И к ковбою:
— Давно в Улье?
— Это тоже тебя не касается. Я — Рено. Понятно?
С Бабкой в риторике соревноваться тяжело. Она опёрлась локотком на стол, положила щеку на ладошку.
— Рено? Странно. А похож на запорожец.
— Это ты к чему, — строго спросил Рено.
— Да это я так. Про себя. Не обращай внимания. Давай, хохми дальше...
Положила ложечку мороженого в рот и вопросительно на него уставилась.
Ковбой тупил страшно. Он молча стоял с полминуты, разглядывая Бабкину компанию. Все с интересом ждали продолжения. Бабка подсказала:
— Да ты, Рено, не стесняйся, выкладывай...
— Вы мне не нравитесь.
— Может, объяснишь, — почему.
Ковбой снова долго думал, искал причины. Наконец его взгляд упал на Тобика. И мужика прямо озарило. Он обличающе ткнул пальцам в белого кобелька.
— У вас собака! С собаками — нельзя!
Кваз ногой задвинул Тобикову чашку поглубже под стол, Тобик следом за ней исчез под скатертью. А Бабка возразила:
— Это не собака.
Пришедший вылупил глаза.
— А кто это?
— Это мутировавший мальчик. Ты предлагаешь ребёнка оставить на улице?
Весь ресторан, довольно большой, столиков на тридцать, больше половины из которых были заняты, с интересом следил за развитием событий.
Рено мучительно думал. Но ничегошеньки не изобрёл. Снова повторил:
— Это — собака!
— Это мой внук, мутировавший в похожее на собаку существо. Что ты предлагаешь?
— Вы меня что, за дурака держите?
— Ну-ну! Рено, что ты! Никто тебя не держит. Иди ты... э... куда хочешь.
Бригада откровенно просто упивалась сценкой. У них вечно ситуации на грани смерти, а тут достаточно безобидное развлечение. Пашка держал свой дар наготове.
Наконец Рено понял, что конфликт в направлении пёсика сложился не в его пользу и сказал просто:
— Мне нужен Скорый.
Скорый поднял палец.
— Это я. — и положил в рот ложечку мороженного.
— Я тебя вызываю.
— Куда?
— Ты что — тупой? Я вызываю тебя на поединок!
— Бабка, тут такое возможно?
— А чёрт его знает. Я лично не слышала.
Беда вступила в разговор:
— Я прочла все законы. Про дуэли там ничего не сказано. Убийство карается каторгой.
— А самозащита? — уточнил Скорый.
Рено строго сказал:
— Я тебя вызвал. Что ты мне скажешь на это? Или ты трус?
Пашка отмахнулся от него как от мухи.
— Не мешай... Ну, так что там сказано, Беда.
— Самозащита — дело святое. Если тебе угрожают, то ты имеешь право защищаться, вплоть до применения оружия.
— Отлично. Значит — пойдёт как самозащита.
— Он трус! — обрадовался ковбой. — Он трус! Он трус!
— Ну, ты ещё в присядку пойди.
Пашка с любопытством посмотрел на придурка, и тут его осенило:
— Тебе что — Вексель заплатил за устранение?
Рено забегал глазами. А Пашка объяснил:
— Парень, тебе предложили очень плохую работу. Противозаконную и вредную для здоровья. Я тебе советую — расторгнуть договор.
Ковбой даже обиделся:
— Ничего я расторгать не буду! Ишь, ещё чего!
— Ну? Чего ты хочешь?
— Я стрелок. Я лучший стрелок в этом мире.
Бабка сокрушённо вздохнула:
— Ещё один.
Рено рявкнул:
— Заткнись, женщина.
Скорый ухмыльнулся.
— А вот за эти слова придётся извиниться.
— Ты меня, что ли, заставишь извиняться? Ты дерьмо, понял?
— Понял, конечно. Чего же тут не понять. "Ты дерьмо". Абсолютно понятная фраза.
Некоторые посетители заведения заржали, как кони. Рено долго соображал, над кем смеются и почему. Потом бросил это бесполезное занятие. Он вытащил из кобуры Смит-Вессон и направил его на Пашку.
— Встань. Встань сейчас же, и докажи, что ты настоящий стрелок.
Мда... Вот такого радикального подхода Пашка не ожидал. Но он спокойно встал, спокойно подошёл к дуэлянту на расстояние вытянутой руки. Ствол смотрел ему прямо в лоб.
— Рено, ты сейчас наставил пушку на безоружного человека. Это каторга. Опомнись.
— Прекрати балабонить и доставай ствол!
Скорый вздохнул, и слегка долбанул даром по мозгам идиота. Глаза у того стали сонными. Павел резко поднял руку, держащую здоровенный револьвер, и тут Рено нажал на курок. Тяжёлая пуля сорок пятого калибра пробила в потолке дыру.
Без промедления, Пашка пнул нападающего по ноге. Сапог тому не помог. Любитель вестернов сразу позабыл об оружии, охнул и присел, ухватившись за голень. И получил второй пинок, точно по физиономии. Плюс Дугин притушил в его мозгу процессы. Рено улетел метров на пять и разлёгся на полу ресторана без сознания.
Скорый оглядел посетителей и спросил:
— Господа, прошу прощения, может кто-нибудь знает этого человека?
— Это Стрелок. Он дней тридцать всего как тут. Всех уже достал до печёнок.
— Давно напрашивался на неприятности, придурок, — добавил ещё кто-то.
— Спасибо, — поблагодарил Пашка за информацию.
В дверь вошёл наряд полиции. Бармен вышел из-за стойки.
— О! Аксель! Быстро вы. Это я вызывал.
— Ага. Приветствую всех.
Все покивали, помахали руками, и продолжали наблюдать.
— А это что тут у вас? — Аксель пнул валяющееся тело.
— Вот этот придурок... Простите. Вот этот гражданин, по кличке Рено, начал стрелять в помещении.
— Под спеком, что ли?
— Да Бог его знает. Он целился вот в этого гражданина. В Скорого. Но тот успел поднять ему руку. Результат, наверху — Бармен указал на дырку в потолке.
— Кроме тебя свидетели есть?
Все загалдели, подтверждая показания хозяина заведения.
— Ясно. Наряд, взяли его, и в машину.
Снова в зале стало тихо и спокойно.
Скорый посидел, расстроено поморгал.
— Прямо как в плохом фильме. Парень-то наверно — болен. Что-то он уж совсем...
Бабка хмыкнула:
— Ну, если он болен, то ты ему первую помощь уже оказал. Савва ему ещё добавит.
— Вексель, всё таки, скотина, — прошипел кваз, — ничем не брезгует.
Пашка доел свою бадью мороженого, не боясь простудить горло. Улей! И спросил:
— А карусели тут есть? Или качели?
— Нет, Скорый, — ответила Бабка, — такого тут отродясь не водится.
— Ну, знаешь!... Про мороженое ты тоже говорила.
— Скорый... Мороженое это мелочь. Я и не знала, что оно в "Каспии" есть. Мне по ресторанам некогда шастать. Вкалывать надо. А карусель... Это, знаешь ли, такая круглая и большая штука. Понял?... Её под прилавком не спрячешь.
— Мда. Понял... Выходит, это что — и вся культурная программа?
— Да. Выходит — вся.
— А пошли в церковь. Узнаем, как тут насчёт свадеб.
Все с воодушевлением поддержали.
Церковь оказалась закрыта. Отец Ефрем, куда-то свинтил. А может и вовсе на работу не вышел. И все расстроенные пошли в сторону общежития.
Погуляли, называется.
Зашли в помещение. Бабка села за стол, посадила рядом Анечку.
— Анюта, ты нам поможешь?
— Конечно помогу. А что надо делать?
— Прислушайся к тому, что с дядей Пашей случится.... Я понимаю, золотая... Я понимаю, что это неприятно и страшно...
— Баб, ты не разговаривай со мной как с маленькой. Ладно?
— Хорошо, Анечка. Не буду.
И маленькая девочка объяснила взрослым:
— Завтра, вы поедете в город. Я не знаю, как он называется.
— Отрадный наверно?
— Да... Отрадный. Наверно. И там... Там где платья для невест... Там... Там...
У ребёнка глаза расширились от ужаса, дыхание сбилось.
— Мила, прекрати! — остановила Мазур. — Прекрати нервировать ребёнка! — и заквохтала над Анюткой.
— Всё хорошо Анечка. Всё отлично. Теперь мы знаем, где нас ждёт опасность. Не надо больше ничего говорить. Дайте ребёнку что-нибудь вкусненькое.
Тьма, Беда и Бабка метнулись на кухню, чуть не застряли в дверях. Вернулись с шоколадом, зефиром, мармеладом, целой вазой других сладостей и с кружкой молока.
Тьма прилипла к Скорому, растерянно и обречённо смотрела вокруг и её потряхивало.
Скорый попытался успокоить:
— Ребята! Ну, вы что? В конце-концов, просто завтра никуда не поедем. Ну?
Никто ему не ответил. Все были подавлены.
Он не успокаивался:
— У нас Шеф всё видит кругом. Никто подобраться незаметно не сможет. Никто!... У нас Шило, который может просто закрыть всех, лучше всякой брони. У нас Короткий, если он возьмётся за дело — так нас просто никто не увидит. Ну и я не последний боец в команде. Вы что скуксились-то? Ну, перестаньте...
Бабка пояснила общий упадок настроения:
— Скорый, ты что — не понял? Это тебе не гадалка наворожила, это тебе Пророк сказал. Пророк не ошибается. Вот только интересно — чем ты так Улью насолил?
— Неверно убил не того, кого следовало.
Помолчали. Скорый спросил:
— Бабка, сколько ты можешь мне выделить жемчуга?
— Да бери хоть весь. А зачем он тебе?
— Давай для начала пару сотен споранов.
Бабка ушла в свою каюту и вышла оттуда с полиэтиленовым мешочком.
— На, отсчитай. Может скажешь, куда ты их собираешься потратить?
— Уйду в гостиницу. Вам, рядом со мной нельзя находиться. Слишком большой риск. Поэтому решим вопрос безопасности именно таким образом.
Тьма тут же вставила:
— Я с тобой.
— Нет, — отрезал Скорый. — Не хватало мне ещё и тебя подставить. Ты останешься здесь.
— Паша! Я взрослый человек! И я сама могу распоряжаться своей жизнью и своей смертью!... Поэтому я с тобой!
Бабка поднялась.
— Тогда и я с тобой. Кто тебе подскажет направление опасности? Ладно. Поживём в гостинице, пока всё не уляжется. Или пока...
— Или пока меня не убьют, — закончил Скорый. — Нет, Бабка, тебе надо остаться. На тебе бригада.
Бабка посмотрела на Пашку как на несмышлёныша.
— Ты тоже часть бригады. И потом... Скорый, мы ведь не совсем чужие люди, согласись.
Мария вставила своё слово:
— Паша, я тоже пойду. Мы же договорились, что друг друга не бросим. Так что — я тоже с тобой. А раз я иду, то и Рома следом.
Ванесса покивала многозначительно. Скорый удивлённо спросил:
— Что?! И вы, Ванесса Витольдовна?!
— Нет, Павел Дмитриевич. Я хочу сказать, что в таком случае вам нет смысла куда-то уходить. Вот Аркадий Викторович, он Милу не бросит. Это я прекрасно понимаю. Я пойду следом за ним. Я не могу оставить его без опеки. Выходит — вся бригада за вами потянется. И стоит ли менять место проживания?
— Нет, ребята, я пойду один.
Татьяна шлёпнула ладошкой по столу.
— Я щитовик! Я всегда могу нас защитить! И не спорь со мной!!
Пашка прямо офонарел от такого напора. Тут и Беда вставила:
— Паша! Мы с тобой договорились или не договорились?! Ты же дал мне обещание! Забыл?!
