В знак солидарности мужчины прогрессивных стран прошли в юбках по улицам городов всех прогрессивных стран. Загорелая приезжая молодёжь, рождённая под более жарким солнцем, но покинувшая родину после ковровых бомбёжек миролюбивыми бомбами из-за облаков носителями демократии, расчищающими дорогу всему демократическому и прогрессивному от всего диктаторского и варварского, смотрела на всё это с нескрываемым презрением.
Волна изнасилований росла, как девятый вал, а потом — как обрезало. Никакого чуда не случилось. Просто кто-то принял гениальное решение, что тема эта — не толерантна и её не следует освещать и озвучивать в СМИ.
Подумаешь, терроризм! Людей десятками давят грузовиками на набережных! Режут в метро, взрывают, жгут и подрывают, заваливают целыми небоскрёбами с применением беспилотников и направленных взрывов!
А что происходит в богатых Солнцем и нефтеносными песками странах — вообще никого не интересует! Подумаешь — двукратное сокращение населения многомиллионного государства за десяток лет! Беда какая! Это же — бизнес, ничего личного! Неконкурентоспособное население должно освободить пространство для хищного оскала прогрессивной демократии! Вот это — масштаб! Аж дух захватывает! Вот это размах столкновения цивилизации с дремучестью! Что там какие-то жалкие десяток убитых в какой-то зачуханной школе в какой-то станице, по недоразумению именуемой 'городом'?!
Террористы, вон, вовсе решили свою собственную государственность основать. И — ничего! Все развели руками. Терроризм — неистребим! Бороться с ним — бесполезно. Вся прогрессивная общественность это знает! А некоторая, особенно прогрессивная общественность даже эту мега-банду ставит в пример, как показатель государства нового, самого прогрессивного типа. Сетевого государства или роя. Потому как государственных структур управления, как и остальных структур — в этом образовании нет. Или их не видно. Бандитское государство достаточно эффективно разрушает государственные структуры народов и государств, захватывая их земли, значит форма организации этого 'государства нового типа', с невыраженными структурами управления — более прогрессивна.
И в этом случае дремучий народ молчал. Естествознательное любопытство каждого дремучего представителя этого традиционного народа подсказывало ему, что каждая форма существования имеет нервную структуру управления. И чем более скоординированный образ жизни ведёт форма жизни, тем более развита её нервная система. У червей вовсе нет центральной нервной системы, но чем сложнее жизнь, тем более заметна её ЦНС. У человека наибольший процент соотношения нервных клеток к остальной массе тела. У амёб нервной системы не видно. Как и у бандитского государства. А это — противоречит законам мироздания. Вот народ и делает вывод, что 'говорящая голова' — туп и не видал больших за... труднений, и в таком случае отвечать ему нет смысла. Или 'говорящая голова' — врёт. Тогда, тем более — не достоин даже слова.
Народ, в дремучести своей, приходит к выводу, что чудес на свете не бывает. И что структуры такие — есть. И они — довольно обычные. Просто все их называют так и тем, чем они и являются. И бандитское государство — лишь ширма, прикрытие, за которым прячутся уже привычные и тривиальные армейские и разведывательные структуры тех самых, прогрессивно-хищнических государств и негосударственных структур. И вот они-то — не скрываются. А просто действуют за ширмой 'государства нового типа'. И всё это бандитское государство — информационное прикрытие нового витка захватнических войн на ограбление народов всё тех же 'джентльменов удачи' в деловых костюмах. Только раньше они деловые пиджаки меняли на треуголку с перьями и грабили под чёрным флагом пиратов, теперь под чёрным флагом фундаменталистов-извращенцев Святого Писания.
Скоро этот хитровывернутый визг самых-самых 'прогрессивных' подхватывает и остальная 'общественность'. Только в более жидких акварелях и более мягких оборотах дискуссов. Но общий фон именно такой же, а воздействие — более массированное. Потому массы удаётся убедить, что терроризм — неизбежное зло. Как и классовое неравенство, разделение стран на классы-миры. Где есть избранные и — остальные. Всякие 'страны третьего мира', 'конченные страны', 'страны-изгои', обязательно возглавляемые 'нерукопожатными диктаторами', пусть хоть с какой честностью выбранные широким и прямым голосованием. Как привыкли массы к уличной проституции, как привыкли к массовой эпидемии наркотических смертей, как привыкли к бомжам на улицах, как привыкли жрать пластиковые ядовитые помои. И никого уже не напрягает легальное существование мульти-мега-пупер-трилиардеров на руинах всего остального мира.
Лишь до самых тупых и диких — не доходит. Что с терроризмом не надо бороться. С ним надо налаживать контакт. Учить их язык. Чтобы пролаять хотя бы несколько фраз: 'Я не люблю по-собачьи! Но я с удовольствием помогу вам. У меня степень по ораторскому искусству!'
И только в некоторых местах, там, где самые дубоголовые 'консерваторы и неофашисты' всё ещё, по какому-то вселенскому недоразумению, не истреблены — продолжается бессмысленная кровавая вакханалия 'борьбы с терроризмом'. А ведь весь прогрессивный мир уже знает, что глобальный терроризм — неизбежное зло, неотъемлемая часть господствующей общественной парадигмы — глобального капитализма и общества победившего потреблядства. И террор — один из инструментов воздействия капитала на мир. Бороться с ним так же бессмысленно, как противостоять урагану, наводнению, грозе или снежной лавине. Надо смириться, преклониться, покаяться перед потомками когда-то угнетённых за вековое угнетение и нетолейрантность, сложить лапки в позе покорности и подставить эксплуатационные отверстия в рабочее положение. На личном примере показать свою прогрессивность и цивилизованность.
Только самые дикие варвары этого не понимают. Строят прочные дома от ураганов, морально устаревшие — из бетона и кирпича, а не быстровозводимые ипотечные пузыри из лёгких и экологичных материалов — пластика и бумаги, насыпают земляные валы от наводнений, укрываются крепкими крышами с громоотводами, спускают снежные шапки с гор зенитками ещё до образования критической массы снега и с дебильным упорством расчищают занесённые снегом дороги. И — борются с терроризмом. Закостенелые ретрограды! Дремучие недоумки! Варвары!
В предгориях одной такой дикой, дремучей и отродясь нетолерантной страны отряд полиции попал в засаду. Бандитам удалось одного оперативника взять живым. Худого, с измождённым лицом. Раненного. Кто-то может быть и вспомнил, что видел это лицо в той старой истории с той школой. Бандиты, вот — узнали это лицо. Потому — потребовали, чтобы оперативник на камеру повторил зачитываемый текст.
Опер не спорил, не кричал, тем более — не плакал. Он не был трусом. Хотя, очень боялся, как и любой человек. И глупым не был — не был идеалистом и пламенным, идейным борцом с терроризмом — тоже не являлся. Он просто делал то, что умел лучше всего — свою работу, и делал её так, как умел, как любой умный человек — стараясь сделать хорошо, но в то же время и стараясь сэкономить собственные силы, уклониться от нагрузок там, где это было возможно. Просто работа. Тяжёлая мужская работа, с которой не каждый справиться. Опасная, рискованная. Опасная — как раз возможностью вот такого исхода. Он, как и любой живой человек — боялся смерти, хотел жить. Жизнь он любил. Помнил — мать, братья. Кто позаботиться о них? Боевики обещали отпустить. Если сделает, как им надо.
Он — принял свою судьбу. Как его коллеги. Потому, когда заработала камера, глядя в объектив, опер сказал только:
— Работайте, братья!
Эту запись сняли с тел боевиков другие опера. Там дальше была казнь опера, но её в эфир не пускали. Ходила лишь с фрешки на фрешку.
Трудолюбивые желтолицые братья наши меньшие и поднебесные — тут же нашили тысячи плакатов, эмблем и прочей рекламной продукцией с этими, не понятными для них, словами, разлетевшихся по северным территориям, как горячие пирожки в голодный год. Следом была изготовлена партия вымпелов с ответом — 'Работаем, брат!'. Теперь к телам ликвидированных террористов прикалывались такие вот безмолвно кричащие флажки. После штурма гнезда террориста над воротами вешался такой же вымпел.
'Работаем, брат!'
— И чё? — откинулся Бабуин, — Ну, ребята, без базара — молодцы! Красавчики просто! Уважаю! А я-то — причём?
— Так и не понял? — вздохнул полковник.
Он повернул свой телефон экраном к Бабуину. На экране фото. Чиновник на рыбалке, видимо. Фото сделал кто-то из близких, чиновник 'по свойски' — с голым торсом, лишь в пятнистых штанах, тепло улыбается в объектив, при этом прищуриваясь — солнце светит в глаза. Чистит рыбу ножём Коляна.
— И чё? — вновь удивляется Бабуин, — Всего лишь нож! Просто — нож!
— Думаю, на сегодня закончим, — убрал телефон полковник, — Я уверен, что вы об этом ещё подумаете. Ваша слава самой мудрой обезьяны на горе — не на пустом месте появилась.
— Погоди! — остановил Бабуин, — Как Алёнка?
— Всё у неё неплохо, относительно конечно, — ответил полковник, — Тренированный организм — справился. Былого здоровья, конечно, не восстановить, но что уж теперь? Пластику лица сделали. Она стала похожей на саму себя. Самой собой ей не стать, конечно, но уже перестала прятать лицо. Хотя публичной личностью ей не стать.
— Больно она этого хочет! — поморщился Бабуин.
— И ФСО не даст. Третьего ждёт. У неё странная особенность. Давать своим детям разные отчества при одной фамилии. Первый — Николаевич, второй, как и положено — по имени мужа. Третий... Ну, посмотрим!
— Матери лучше знать, кто отец ребёнка. Лгать не стала. Молодец! Рад за неё!
— А вот она за вас — нет. Не рада. Но — гордиться вами.
— Нечем тут гордиться.
— Верно. Гордиться — нечем. Работа не завершена. Ты даже не знаешь — причём ты в той истории!
— Пошёл ты!
— И то верно! Пошли мы.
Глава 15.
Там, на неведомых дорожках.
— Здравстуйте, Александр Сергеевич!
— Что-то у вас морды такие довольные? — поморщился Бабуин, — И от жизнерадостности в голосе аж тошнит!
— А вы, как я посмотрю — хандрите?
— Нет. Я — жду. Моё терпение не является полным. Постижения и познания ещё нет. Так о чём будем говорить сегодня? Сразу говорю — у меня нет связи с Государем. Может, вернёмся к 'максимально возможной последовательности'.
— Да уж будьте так добры!
— Щас вырвет! — издал горловой звук Бабуин, — Будто на постановку Чехова попал! Что с вами сегодня?
— Нашего главу опять назначили первым министром, — радостно заявил майор.
— И чему ты радуешься? — удивился Бабуин, — Призмой кордебалета его сделали! Какой восторг! С него бы пример брал. Сильно матерился?
— Ну, — улыбнулся майор, — Он воспитанный человек. Из интеллигентной семьи.
— Такие — как раз интереснее всего матерятся, — кивнул Бабуин, — Ты хочешь сказать, что он 'стойко и мужественно...'?
— Пост сдал, пост — принял, — кивнул полковник, — Не поведаете нам о своём путешествии? Это нам интереснее.
— А вы не знаете? — подколол Бабуин, — Не удалось восстановить наши маршруты? Сочувствую. Да, там и нечего особо рассказывать. Выехали мы из города. Куда ехать — всем абсолютно параллельно. Лишь бы — ехать. Мне — прохладно, Маринка — просто отмахнулась, Дашку спрашивать просто глупо.
— Напрасно, — вставил майор, всё ещё улыбаясь.
— Мне тогда казалось — глупо, — поправился Бабуин, — Остался Колян. А у него новое увлечение. Скачал из сети себе кучу учебников и экстерном проходит полные курсы начальной, средней школы и кучи учаг — разом. А то он меня так заколебал своими тупыми 'почему?', что я ему и придумал занятие. Помогло. Уткнётся в экран, наушники — в уши. Не видать и не слыхать. Ляпота! Вот я его растолкал и спрашиваю — куды? Он махнул — туды! А 'туды' дорога — не идёт. Едем по той дороге, что есть. Как попадаем в картину 'Витязь на распутье', то опять к Коляну. Туды! Туды и едем. Красота! Машина — зверь! Волжский завод выдаёт иногда шедевры! В порядке лотереи. Крейсер! Да и мастер тот, пусть ему там периной будет, так её подшаманил, что работала как часики! Топливо только жрёт. Ну, это и раньше было. В своё время позарился я на эту экспериментальную модель. Выпендрёжник! Кузов — удлинён, мотор — форсирован. 'Премьер' называется. Подвеска — экспериментальная, остальное — тоже. Так, побаловались ребята. А я, лох — купился. Радовался даже, поначалу, понтокрылый Бабуин. Всё хорошо, пока не ломается. А как сломалась — руками разводят. Экспериментальное. Не чиниться! А форсированность движка для понтов была — хороша. И то — недолго. Всё одно же наше, лапотное. Не 'бэха', не 'мерин', не 'крузак', а — так! Только бензин жрёт! Правда, в этот раз не напрягало — заправок хватать стало последнее время на дорогах, лишь бы деньги были. А деньги — были. Едем, рулим по-очереди, по сторонам смотрим, любуемся красотой. Если не попадаем на сплошные поля и лесополосы. Как приезжаем в город — останавливаемся. Любой город. Даже если ещё день в самом разгаре и до вечера успеваем в следующий город. Всё одно — останавливаемся, ищем ночлег. С душем, всё как положено. Когда финансы не поют романсы — жизнь — в кайф! И отправляемся в пешую прогулку по достопримечательностям. Уж, какие есть. Но, обязательно — пешую. Особым кайфом было, когда берём экскурсовода, его — выслушаем, а потом заслушаем Коляна. Некоторые города наши и из его сказок — совпадают. До точного расположения башен, домов, торговых рядов. Иногда Колян ткнёт куда-нибудь и говорит, что там — то-то и то-то. Заворачиваем. Иногда — курганы, часто занесённые землёй строения, как холмики. Иногда брошенные развалины. Тоже любопытно полазить. В гостях у сказки побывать.
— Сказки? — спросил майор.
— А как иначе? Колян сказал, что мир много больше стал. Потому как он пешком ходил тут. И не только тут. У него, в его сказках — вообще ахинея полная. Господин Великий Новый Град его — не наш Великий Новгород, столица северных русов, а большой купеческий город тоже на севере, но — на самом севере Африки. Да-да, Карфаген. Тоже — Новый Город. Великий — северный. Там — косяк какой-то. У Коляна — 'белый', 'великий', 'верхний' и 'северный' частенько — заменяют друг друга. Иногда — настолько произвольно, что невольно подвисаешь, как форточкина 404. Ну, вот, а — Господин — потому как держал всю торговлю в том самом море. И Колян из него пешком уходил. Из Карфагена! Пешком! Ну — бред же! Сказка!
— Как такое возможно?
— Ты у меня спрашиваешь? Я тебе кто? Вдуть? Вдрузь? Или — Васькермэн? Откуда я знаю! Видимо — заветными тропами! Или, правда — мир распух, как надуваемый шарик.
— Что-то новенькое. Расскажите о 'заветных тропах', — майор схватился за свой блокнот.
— Бред же! Сам ходил, а — не верю! Крышу сносит — наглухо! Всё же я думаю, что это какой-то неизведанный феномен. Или меня просто вштырило на пустом месте. Если вам тоже хочется вштыриться — следите за мыслью. Имеем элементарную задачку 'из пункта А в пункт Б'. Вот и давайте вместе решим довольно простой арифметический пример из начальной школы с парочкой неизвестных и парочкой незыблемых констант. Объект номер 'Раз', то есть моя 'Ласточка', выдвинулся из пункта А в пункт Б. Средняя скорость движения известна. Ну, допустим — 100 км/ч. Путь от А до Б преодолён за 4 часа. Следовательно, отрезок АБ ~ 400 км. Так? Вторая задача. А и Б — те же. Сидят на той же трубе. Длина трубы АБ — всеми признанная константа. Города эти довольно древние и вроде как на тех же местах сидят. Задача — та же. Только выдвигается группа людей. Суммируем их в один объект под условным номером 'Двас'. Пешком. Упоминаются кони, но обеспеченность конной тягой признаётся заведомо меньше единицы. Знакомый нам уже отрезок АБ объектом 'Двас' преодолён за те же 4 часа. Ну, не имея точного хронометра, допускаем отклонение в пару часиков. В любую сторону. Не больше. Всё же восход Солнца с закатом никто в объекте 'Двас' не перепутает. Неизвестная — скорость движения объекта. Любой школьник бы ответил, что 'Вэ' равна 80-120 км/ч. Так? Ответ не верен, так как противоречит законам физики. Скорость, даже максимальная, человека не превышает 20 км/ч. Лошади — 40 км/ч. Но, суммарная скорость конно-пешей единой группы определяется по самому хромому мерину. Следовательно, в условиях второй задачи — ошибка. Местоположение городов изменилось, следовательно — АБ — иное. Или — ответ верен и людям в принципе не нужны автомобили и поезда. Задача не имеет решения. Я её не решил до сих пор.
