Стальные псы 3: Лазурный дракон Владимир Василенко

В общем, это был чистейший фри-ран, забег вслепую, по незнакомому маршруту, полагаясь только на собственные навыки и скорость реакции. Я, конечно, постарался обеспечить себе преимущество перед Хануманом, но этот маршрут стал серьезным вызовом и для меня самого. И уже через полминуты я забыл вообще обо всем, даже о бегущем со мной ноздря в ноздрю рыжем ванаре. Я будто бы был один на один с этим огненным лабиринтом.

И это был лучший мой забег за долгое время. Возможно, даже за всю мою короткую, но насыщенную карьеру трейсера. Я наслаждался своим новым, полным сил, неустанным виртуальным телом, которое уже давно обогнало возможности меня реального. Я бы, наверное, десяток лет жизни бы отдал, чтобы и в реале быть способным на такие мощные прыжки. На то, чтобы, отталкиваясь от стены, точно так же взлетать в воздух, будто подброшенный батутом. Чтобы бежать вперед так быстро, что воздух начинает казаться тугим и упругим, как вода. Чтобы подтягивать тело наверх одним взрывным усилием рук, и взлетать над кромкой стены, будто сила тяготения над тобой не властна.

Время тоже не то замедлилось, не то остановилось вовсе. Недавний разговор с Хануманом, ныряние в озеро за Мокеле-Мбебе, а тем более события предыдущих игровых сессии отодвинулись куда-то далеко-далеко. Это было давно, в прошлой жизни. А сейчас — есть только я и маячащая впереди цель. И очередное препятствие на моем пути.

Магическое пламя от доковского напалма было похоже на живое своенравное существо. Раздуваемые порывами ветра, его языки то вметались вверх на добрые полметра, то стелились по облитой зельем поверхности, похожие на светящуюся сине-красную жидкость. Они больно обжигали открытые участки кожи, а стоило наступить прямо в пламя — часть зелья оставалось на подошвах. Так что временами у меня буквально пятки горели на бегу, а весь торс уже к середине пути был сплошь покрыт ожогами. Но мне было плевать. К тому же, судя по воплям, рычанию и стойкому запаху паленой шерсти, Хануману приходилось куда хуже, чем мне. Что было очень кстати. Несмотря на то, что он вряд ли был знаком с таким термином, как паркур, тягаться мне с ним было тяжело. Он и без магии значительно превосходил меня в силе и сноровке. В конце концов, это же огромная обезьяна.

То, что с огнем мы все же переборщили, стало понятно, когда я достиг пьедестала с обрушившейся статуей и подхватил с него один из белых булыжников, стараясь выбрать тот, что поменьше. Обернувшись, я видел сплошную стену серо-черного дыма, сквозь которую пробивались алые сполохи. Похоже, зелье только-только разгорелось в полную силу, и впереди еще минуты две-три такого вот ада. А уж дыма столько, что ни черта не видно.

Я невольно остановился, протирая глаза. Так что же — попробовать немного переждать или, наоборот, идти ва-банк?

Хануман вылетел из этого озера дыма сразу же следом за мной и, подхватив свой камень, тоже замер — весь взъерошенный, полосатый, как тигр из-за черных подпалин, некоторые из которых и вовсе обнажали его обожженную до мяса шкуру.

Он обернулся ко мне.

В его вытаращенных глазах плескался животный ужас, однако смешан он был с ненавистью и отчаянным желанием победить. Ну, я-то тоже сдаваться не собираюсь, даже если придется сгореть заживо в этих чертовых руинах! Я рванул вперед, на бегу прикрывая лицо от жара и дыма и пытаясь воссоздать в памяти уже пройденный маршрут, но в обратном порядке.

Вторая половина забега, кажется, растянулась по времени вдвое по сравнению с первой. Я потерял из виду Ханумана, и в мозгу то и дело пульсировала паническая мысль, что он меня обогнал. Или — еще хуже — что я сам сбился с пути. Я гнал от себя эти мысли, упрямо продвигаясь вперед. С камнем это было существенно сложнее — мало того, что подтягиваться или отталкиваться от препятствий приходилось одной рукой, так еще и нужно было постараться не выронить эту обузу.

Передо мной вдруг взметнулась, взревела от некстати налетевшего ветра целая стена пламени — куда выше меня ростом. Я понял, что это — та самая стена, что была недалеко от стартовой точки маршрута. Почти вся ее поверхность была облита липким горючим зельем. Чтобы оббежать ее кругом — придется сделать изрядный крюк, к тому же справа — еще один здоровенный очаг огня, только уже на самой поверхности. Да и слева, сквозь клубы дыма, тоже прорываются языки пламени.

Вот болван! Я же сам просил Дока, чтобы он сделал по бокам непрерывные полосы огня, превращающие наш маршрут в коридор шириной не больше десятка метров. Тогда мне это казалось хорошей идеей — чтобы у Ханумана не было соблазна обогнуть сложный участок.

А вот и сам Хануман! Тоже, как и я, опешил, выбежав к горящей стене. Но в этот раз я с ним в гляделки решил не играть. Нужен был последний рывок, иначе вся моя затея пойдет прахом.

Я изрядно подкачался за время игры в Артаре, однако моему аватару все равно не хватило бы силенок, чтобы без Прыжка лягушки перемахнуть через горящую стену высотой метра в два с половиной. Так что пришлось исполнять классический "cat leap" — прыгать, цепляясь ладонями за край стены, и затем подтягиваться вверх. Причем, учитывая булыжник в левой руке, зацеп получился не очень надежным, а выпрыг — не столь быстрым, как бы мне хотелось. Живот, бедра, колени мне обожгло так, что я чуть не свалился со стены назад.

Но нет — каким-то чудом я оказался по ту сторону, хотя от собственного вопля аж в ушах заложило. А еще — от осознания, что я горю. В буквальном смысле. Остатки липкого зелья со стены попали мне на штаны и сапоги, въелись в них и полыхали прямо на мне. Но заветный финиш маячил уже всего в нескольких метрах.

Ох, какими же бесконечно долгими мне показались эти последние секунды! И, даже грохнув камень на плиту, будто футболист, отчеканивший "тач-даун", и услышав победный грохот гонга, я не мог поверить, что мне все же удалось. Я обернулся, ожидая увидеть стремительно настигающего меня Ханумана.

Но... Позади меня никого не было.

Это меня так ошарашило, что я продолжал стоять, пока возбужденно галдящие вокруг меня Псы суетились, сбивая с меня пламя плащами и швыряя в меня горсти песка. Кто-то за это время умудрился притащить в шлеме воды из озера (ну, либо держал наготове), и выплеснул её на меня, после чего я зашипел и начал исходить паром, будто раскаленная сковорода.

— Зелья лечебные давайте! — орал кто-то из девчонок, кажется, Ката. — Быстрее! У него весь живот в волдырях!

— Мангуст, держись!

— Больно?

Отдельные возгласы тонули в общем радостно-возбужденном гвалте. Кто-то, не обращая внимания на мои ожоги, хлопал меня по плечам и по спине, поздравлял, кричал что-то ободряющее. Я же не сводил взгляда с нашей огненной полосы препятствий и даже временами отмахивался от слишком уж назойливых помощников. Огонь на мне затушили, ожоги сильные, но не смертельные. Чего суетиться-то? Нашли время!

Хануман появился нескоро, минуты через две, когда огонь уже заметно ослаб, а местами и вовсе еле горел. Через последнюю стену он не перепрыгнул — обошел сбоку. Шел медленно, сгорбившись и немного прихрамывая. Его густая рыжая шерсть и золоченые одежды были сплошь в уродливых проплешинах и испачканы сажей. Но шерсть отрастала буквально на глазах — свежая, блестящая, шелковистая. Одежда тоже чудесным образом восстанавливалась. Когда он поравнялся со мной, это был прежний Хануман, во всей своей красе. Лишь снова горделиво выпрямить спину ему стоило явных усилий.

— Ты ударил в больное место, безволосый, — глухо проговорил он.

"По твоему самолюбию?" — хотелось ответить мне. Но я сдержался. Сам себя не узнаю. Потроллить побежденного противника, окончательно утвердившись в своем превосходстве — это же как вишенка на торте. Однако у меня не было никакого желания издеваться. Даже, пожалуй, было немного стыдно. Я ведь сжульничал. Не будь на маршруте огня — я наверняка бы проиграл, несмотря на все свои навыки из реального мира.

Впрочем, боль от многочисленных ожогов настойчиво напоминала мне, что мы с Хануманом были в равных условиях. Весь вопрос в том, что один из нас не смог до конца победить свой страх.

— Однако это было славное состязание, — будто читая мои мысли, продолжил царь обезьян. — И честная победа. Он твой.

Он протянул мне посох, держа его одной рукой за середину параллельно земле. Едва я потянулся к нему, он убрал руку, и оружие повисло в воздухе, чуть покачиваясь, будто на невидимых волнах. Я аккуратно, почти трепетно, обхватил пальцами толстое древко, и посох тут же обрел вес. К слову, немалый — раза этак в два больше моего прежнего. Впрочем, силенок у меня уже вполне хватает, чтобы управиться и с таким. А вес, надеюсь, означает и соответствующую прочность.

Посох царя обезьян. Редкость: легендарная. Материал: зачарованная древесина Вечного баньяна. Требования: класс — монах, мастер стихии Дерева. Свойства: +3 ко всем атакующим умениям. Все удары и атакующие умения получают дополнительный урон от Стихии Дерева в размере 10 % от показателя Силы владельца и шанс оглушить противника на 2 секунды (шанс 10 % + 1 % за каждые 100 единиц Силы). Дополнительный урон игнорирует магическую защиту цели. Модифицирует умение "Хлещущая ветвь": область поражения увеличена на 200 %, время подготовки удара сокращено до 1 секунды, максимальный бонус к Силе во время удара увеличен до 250 %, убрано повышение физической брони во время подготовки к удару, добавлен кулдаун в 60 секунд. Модифицированное и обычное умение можно использовать независимо друг от друга.

— Владей им с честью, — медленно кивнул Хануман.

Поздравляем! Вы получили титул Мастер Дерева. Механика применения умений стихии Дерева изменена.

Доступны новые умения стихии Дерева.

Активированы перманентные бонусы Мастера Дерева.

Вы вошли в число первых десяти Мастеров Дерева в Артаре. Доступна уникальная награда. Обратитесь к наставнику.

Почти в тот же миг моя левая рука начала быстро темнеть по всей длине. Боли я не чувствовал. Точнее, все забивала боль от ожогов. Но, признаться, на секунду мелькнула мысль о том, что Хануман напоследок подбросил мне какую-то каверзу. Вроде того, что рука сейчас отсохнет и отвалится.

Однако темное пятно быстро меняло форму и текстуру, наливалось цветом — в основном оттенками зеленого. Стоящие рядом со мной Псы замерли, похоже, тоже дружно наблюдая за этим зрелищем. Еще немного — и на моей руке, от запястья до самого плеча, развернулся дракон с длинным змеевидным телом, покрытым крупной чешуей. Он какое-то время двигался, будто подыскивая для себя наиболее удобную позу, а потом застыл, превратившись в искусную татуировку.

— Лазурный дракон отметил тебя, — усмехнулся Хануман. — Что ж, значит, и он считает твою победу честной. А я... Я проиграл. И мне остается лишь принять свою судьбу.

Он смотрел куда-то мимо меня. Обернувшись, я увидел приближающихся со стороны Вечного баньяна шаманов. Судя по тому, как вышагивал Нгала, и какой невообразимой мощью светился его посох — пока я отвлекал Ханумана, они тоже зря времени не теряли.

— Ох, прошу извинить, у меня гости, — состроив любезную гримасу, поклонился Хануман и, потеснив нас, зашагал навстречу шаманам.

По пути чуть задержался, разглядывая что-то в зарослях камыша. Немного отклонился от курса и сломил одну из тростинок. Очистил ее от стеблей, обгрыз с обоих концов, и вдруг она начала разбухать, стремительно увеличиваясь в размерах. Не прошло и десяти секунд, как в руках у Ханумана был точно такой же посох, как тот, что он мне отдал только что.

— Эй! — окликнул я его. — Ты же хвастался, что твой посох — единственный в своем роде, и такого больше не найдешь на весь Артар?

Вместо ответа ванар лишь показал мне язык и расхохотался. Небрежно забросив посох на плечо, будто удочку, он вразвалочку потопал навстречу противникам. Сейчас он, наконец, снова вошел в свой привычный образ. Именно таким мы видели его в первый раз.

— Кого я вижу? Нгала! — издевательски воскликнул он. — Ты явился в мои владения с оружием в руках? Это так ты приветствуешь своего царя?

— Ты утратил право называться нашим царем еще в незапамятные времена, Хануман, — угрюмо ответил Нгала, останавливаясь. — А сейчас твое безрассудство снова грозит Уобо великой бедой. Я должен остановить тебя!

— Что ж, попробуй! — пожал плечами рыжий. — Но когда-нибудь и до твоей тупой башки дойдет, что продаться безволосым было твоей величайшей ошибкой. И что все, что делал я — я делал ради Уобо. Вестники придут. Обязательно придут! Ты лишь отсрочил неизбежное.

Он резко, без предупреждения, рванул вперед, на бегу раскручивая свой посох так, что тот замелькал, как лопасти у вентилятора. Метрах в десяти от шаманов оттолкнулся от земли, взметнув за собой целый фонтан песка. Взмыл в воздух, занося посох над головой... Страшно было представить, какой силы удар обрушится сейчас на адептов Шепчущего дуба.

Однако Нгала опередил его. Перехватив обеими лапами своей посох, он направил его на Ханумана и что-то коротко выкрикнул. Высвободившийся поток энергии был настолько ослепительным, что мы все дружно вскрикнули, прикрывая глаза, а потом и вовсе повалились на землю, потому что раздался такой грохот, будто рванул целый грузовик взрывчатки. По нашим спинам прокатилась волна жара, вокруг что-то шипело, бурлило и гудело. У меня не было сил даже для того, чтобы поднять голову, так что все зрелище я пропустил, впрочем, как и остальные Псы. Эффект от заклинания Нгалы был, пожалуй, даже помощнее рева Джубокко. И, к счастью, тоже продолжался всего несколько секунд, иначе бы некоторые из нас точно отправились бы к менгиру.

Тишина обрушилась на нас так же внезапно, как и ударная волна. Мы некоторое время лежали, будто не веря, что все прошло. Наконец, один за другим, начали поднимать головы и осматриваться.

Троице шаманов, похоже, и самим изрядно досталось. На ногах, пошатываясь, стоял только Нгала, двое других только пытались подняться. Посох в руках верховного шамана напоминал сожженную спичку — обугленный, покореженный, рассыпающийся прямо у него в руках. Однако судя по выражению лица, ванар был доволен. Мы встретились с ним взглядами, и он медленно кивнул.

Все получилось.

Я в изнеможении уткнулся лбом в землю. Все тело болело от ожогов и ссадин, и главное, чего мне сейчас хотелось — это погрузиться в прохладную ванну.

Псы, кряхтя, охая и переругиваясь, поднимались с земли. Меня тоже растолкали, помогли встать. Терехов ободряюще потрепал меня по плечу и я, пожалуй, впервые увидел, как он счастливо улыбается. Прям рот до ушей.

— Ты это сделал, Стас!

Остальные тоже радостно загалдели, присоединяясь к поздравлениям.

— Да, Мангуст, молоток!

— Уф, ну и денек сегодня...

— Это надо отметить! Док, доставай свое пойло!

— Мангуст, а ты сам-то чего такой смурной?

Берс сунулся было ко мне с двумя железными кружками, но я покачал головой и отстранился. Я и сам толком не понимал, почему, но победа не приносила радости. На душе было пусто и как-то погано. А еще я смертельно устал. Не в прямом смысле — аватар в Артаре не знает усталости. Но все эти сражения, гонки и прочая нервотрепка последних дней меня изрядно вымотали.