Распахни своё сердце

— Мне плевать, какого цвета волосы, в которые я запускаю пальцы, целуя тебя.

— А ты и не целуешь, — буркнула она под нос.

— Целую, — улыбаясь, Смирнов развернул девушку к себе. — Готов всю зацеловать.

— Всю не надо, чего уж, ну.

— А вдруг за это время ты ещё что-то изменила? Может, грудь увеличила?

— Нет.

— Я должен лично проверить.

Эти двое воспламенялись друг от друга в мгновение. Им были нужны не слова, а действия. Порывистые, резкие, взрывные, они не умели по-другому. Все их вязкие эмоции и переживания с одного прикосновения перетекали в иное русло. Им было суждено гореть вместе, питая друг друга искрами, полыхать ярким костром, ласкаясь языками пламени и превращая окружающее в пепел. Этот огонь может больно обжечь, но он манит и затягивает, обещая сладкие муки, от которых невозможно отказаться. Разные и похожие одновременно, они то сталкивались, то отталкивались, чтобы снова столкнуться.

— Только не в моём доме! — открыв дверь, Лёня заорал в голос. — Имейте совесть, нелюди!

Оторвавшись от губ Жени, которые он сминал грубым поцелуем за секунду до этого, Олег поднялся и подал ей руку, помогая встать.

— Что, детишки помирились? — Слава, ехидно скалясь, выглянул из-за плеча Костенко.

— А ты вообще исчезни! — рявкнул мужчина. — Глаза б мои тебя не видели.

— Прости, Лёнечка, но это невозможно.

— Так, малышня, развратничать в святая святых не позволю, — хозяин квартиры уселся на пуфик возле зеркала. — Ну, дети мои, извольте объяснить мне, старому маразматику, что у вас, молодых, тут происходит?

— А ты не видишь? — Бессонов засмеялся. — Обломинго по твоей вине у них происходит.

— Закройся, ирод.

— Нет, но по сути-то он прав, — Копейкина растянула тонкие губы в улыбке, обнажив клыки. — Умеешь ты, Лёнечка, весь кайф обломать.

— Поговори мне ещё, козявка! Воспитал на свою голову.

— Извините, — Смирнов изрёк это с такой интонацией, что Лёня в самом деле почувствовал себя виноватым не пойми в чём.

Скрипнув зубами, он выдавил:

— Тебя и черти в аду за такую внешность не на вертел сунут, а на трон посадят. Ладно, собирайтесь, отвезу вас домой.

— Я могу отвезти их, — встрял Слава.

— Я тебе даже банку с мочой на анализы отдать не доверил бы.

— Злой ты, Лёнечка. Воздержание?

— Помочь справиться с ним хочешь? — мужчина сощурился.

— Да иди ты.

— Куда?

— Ну тебя на хер, Лёня! — с чувством произнёс Бессонов. — Ребят, звеняйте, я полетел.

— Лети, птенчик, лети.

— Костенко, вырвать бы тебе язык.

— Мои любовники не простят тебе этого.

Слава закатил глаза и, махнув рукой, пошёл к лифту. Словесные пикировки с другом его отца чаще всего заканчивались для него побегом от греха подальше.

— Теперь я понял, в кого ты, — Олег обнял Женю, смеясь.

— Жаль, собственной дури многовато, — Лёнечка покачал головой. — Долго мне вас ждать?

— Идём, — Копейкина набросила на плечи куртку и наклонилась, с кряхтением натягивая на ноги сапоги на шпильке. Она даже не стала переодеваться, оставшись в узких джинсах, приспособленных у дяди под домашние, и в вытянутой синей кофте.

— Так бы сразу.

Всю дорогу Лёня бухтел и сетовал на молодёжь, а молодёжь, тайком облапывая друг друга на заднем сидении, только посмеивалась. А что им? После такой нервотрёпки они хотели только почувствовать друг друга, забыв обо всём. Спичка была поднесена к фитилю, и огонь пожирает его, подбираясь к основанию.

— Вываливайтесь, — Костенко притормозил возле дома, в котором его племянница снимала квартиру. — В следующий раз обоим задницы надеру, чтобы ерундой не маялись и окружающих не доводили. Ясно?

— Ага, — Смирнов выскочил из машины, таща за собой девушку.

— Молодёжь, — фыркнул Лёня и, улыбнувшись под нос, тронулся с места, посигналив на прощание.

Целоваться они начали уже в подъезде, жадно, голодно, остервенело, дорвавшись друг до друга.

Ключи несколько раз выпадали у Жени из подрагивающих пальцев, и она, матерясь и шипя, снова и снова пыталась открыть дверь, пока Олег не отобрал их у неё и сам не справился с замком. В данный момент обоим было наплевать, дома ли Павел, потому что желание, пылающее на грани отчаяния, толкало их друг к другу с невероятной мощью. В конце концов, их бы устроило что угодно, хоть коврик в прихожей.

К счастью, Крюков, пользуясь дежурством Толика, ночевал у Ирины, а если бы он и был сейчас дома, непременно сбежал бы, не выдержав таких страстей.

— Ты простила меня? — стягивая с Копейкиной куртку и забираясь руками под кофту, спросил парень.

— Господи, заткнись уже!

— Я хочу знать.

— А я тебя хочу, что важнее?

— Чёрт, ты мне выбора не оставляешь, — Смирнов приподнял девушку над полом, обнимая за талию, и усадил на высокую тумбу под зеркалом. — У тебя обалденная походка, — шептал он, стаскивая с неё сапоги. — Выбрось все свои кеды.

— Может, мне ещё и платья носить? — Женя провела по нижней губе языком.

— Чем короче, тем лучше. Но только для меня.

— А ты ревнивый.

— Я собственник.

— Как и я.

— Жека, когда-нибудь мы убьём друг друга.

— Но до этого мы успеем отлично провести время, да?

— Как захочет моя личная дрянь.

— М, любимая?

— Вымогательница.

Глава 48

В новый дом Смирновы переехали лишь в начале апреля. От Татьяны факт смены места жительства скрывался до последнего и был неожиданным, но приятным сюрпризом. Женщина даже не сразу поняла, зачем её привезли за город в коттеджный посёлок "к какому-то знакомому, попросившему проверить качество ремонта, сделанного в его отсутствие". Финансист загадочно улыбался, показывая ей комнаты и спрашивая, как бы она обустроила их, если бы жила здесь. И только оказавшись на кухне, Антонова застыла с широко открытыми глазами, переводя беспомощный взгляд с до боли знакомого интерьера на шатена и обратно.

— Ром, это что? Это же твоё, — ткнув пальцем в царапину на столе, она выжидающе посмотрела на Романа. — Это ведь Леська на прошлой неделе ножом ковырнула.

— Эх, — Смирнов почесал затылок и широко улыбнулся светлой, совсем мальчишеской улыбкой, — так и думал, что здесь погорю. Татьяна Михайловна, — он склонил голову, — позвольте представить вам наше новое жилище, в которое, надеюсь, вы согласитесь внести тепло и уют.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Сумасшедший! — женщина восхищённо вздохнула. — А как же квартира?

— Продал. Думаешь, почему последние дни мои ребята от тебя не вылезали? Тут мебель ещё в гараже пылится, только кухня готова, а я так, на надувном матрасе ночи коротал. Сизов с Финогеновым на выходных помочь обещали с остальным.

— Конспираторы!

— Тебе нравится?

— Очень. Ром, у меня слов нет.

— Тань, я хочу, чтобы мы жили здесь все вместе. В любом случае у тебя останется твоя квартира и ты будешь уверена, что тылы прикрыты.

— Я не знаю, согласится ли Алеся. Ты ведь понимаешь, она хоть и приняла наши отношения, но всё равно...

— Она уже выбрала себе комнату.

— Так и Леська знала?!

— Ну, тут же автобус проезжает, — Роман виновато пожал плечами. — Их с Егором Олег сюда возил, показал всё. Мелочь была в восторге.

— Знаешь, а я хочу ещё раз осмотреть комнату, которая будет нашей с тобой спальней.

— О, матрац как раз там!

* * *

Толик с Дмитрием, как и обещали, в выходные помогали Роману с Олегом таскать мебель, привезённую из старой квартиры. С ними напросился и Павел, правда, помощи в физическом плане от него было мало, зато подбадривал и веселил он лучше, чем кто-либо.

Татьяна с Ириной суетились на кухне, дети лазили по дому в поисках тайников, а Женя орудовала шваброй и устанавливала принесённую из гаража технику.

С другом Копейкина помирилась давно. Ну, как помирилась? Пришла к нему с извинениями и съездила ответно по физиономии — мир, дружба, жвачка.

— Мужики, вы обедать идёте? — Киса вышла на крыльцо и помахала рукой трудягам.

— Конечно, — под дружный хохот Крюков, главный работник, сорвался с места и понёсся к дому.

— Я его обожаю, — смеялся Сизов, тыльной стороной ладони вытирая вспотевший лоб.

— Без него жизнь была бы унылой, — кивнул, соглашаясь, финансист.

— Забирайте его себе, а? — Щербатый с надеждой посмотрел на мужчин.

— Не, мы этого не выдержим, — ответил за всех Олег, вытаскивая прикроватную тумбочку из кучи коробок. — Он способен убить своей энергией. Как Ирка с ним справляется?

— Я б тебе сказал, да народу много, — Дмитрий откровенно хохотал, глядя, как кривится при его словах Финогенов.

— Да мы поняли, — Смирнов-старший закатил глаза к потолку. — Можно подумать, никто не догадывался.

— Вот скажите, за что мне это чудо? — Толик глубоко вздохнул.

— Ну, если ты расскажешь Лёнечке некоторые подробности, он избавит тебя от него, — Сизов похлопал любовника по плечу. — Возьмёшь грех на душу?

— Меня бабка следом отправит, заставив перед этим самому себе могилу рыть.

— Да, женщина она суровая. Крепись, мой друг!

За столом было оживлённо. Павел умудрялся шутить даже с набитым ртом, за что получил пару подзатыльников от Щербатого. Женя с комфортом устроилась на коленях Олега и непрерывно подкалывала сидящего рядом Романа. Дмитрий заболтал Кису, дети были на своей волне, а Татьяна с теплотой смотрела на своих близких, наслаждаясь этим моментом. Бывают мгновения, которые хочется переживать снова и снова.

— Ромыч, — встрепенулся Сизов, — а давай шашлыки устроим на твоё старение?

— Восхищаюсь твоей тактичностью, — усмехнулся финансист. — Если хотите, пусть будут шашлыки. До этого ещё дожить надо.

— Две недели осталось всего, — Копейкина потянулась за хлебом и, задев локтем стакан с соком, опрокинула его. Виновато взглянув на Антонову, она выдавила: — Извини.

— Как обычно, — хмыкнул Олег.

— Ерунда, — женщина вышла из-за стола и, вернувшись с тряпкой, вытерла цветную лужицу.

— Отличная идея, по-моему, — к вопросу о праздновании кивнул Крюков. — Во дворе полно места.

— Значит, так и сделаем, — Роман пожал плечами. — Мне, в принципе, всё равно. Сами решайте.

— А как с подарками? — Ирина, сцепив руки в замок, устроила на них подбородок.

— Ничего не нужно, — шатен поморщился.

— Так дело не пойдёт, — Толик качнул головой. — У вас новоселье, так что посмотрим, что необходимо.

— Ты такой практичный, — довольно протянул Дмитрий. — Барахла Ромычу и без нас надарят, правильно?

— А вы знаете, что человеку неудобно, когда ему задают вопросы о подарках? — Егор поправил сползшие на нос очки и обвёл взглядом присутствующих.

— Да, дарите и не спрашивайте, — поддакнула Алеся.

— И в кого они такие умные? — тихо спросил Олег у Жени, но на его беду вопрос услышал отец.

— Ты на что намекаешь? — сощурившись, мужчина покосился на старшего сына.

— Да не, пап, — парень замялся. — Это я так.

— К соревнованиям бы лучше готовился. Ехать через неделю, а он ерундой мается.

— Ромочка, — Копейкина выпрямилась, — не меня ли ты ерундой назвал?

— Что ты, деточка, разве я мог?

— Скотина.

— У них всегда так весело? — смеясь, спросил у Татьяны Павел.

— Да, — брюнетка улыбнулась.

— Представьте, каково мне? — пожаловался старшеклассник. — Лучший друг моей девушки мой же батя. Да они задолбали меня оба. Ни на минуту одних оставить нельзя!

— У, молчи, — Женя отмахнулась от Олега. — Ты создаёшь за столом нездоровую атмосферу.

— Будто это мешает тебе есть!

— В этом плане мне мало что помешать может.

— Мне кажется, или они сейчас поругаются? — Сизов наклонился к Ирине.

— Кажется. Скорее, пойдут искать угол, чтобы уединиться, — прошептала девушка, посмеиваясь. — У них ругань вместо прелюдии.

___

К вечеру мебель была полностью расставлена под чутким контролем Татьяны. Алеся и Егор пока были поселены в одну комнату, потому что надувной матрац и голые стены в спальне девочку не устраивали. Вообще, многое ещё нужно было приобрести, так как из квартиры Антоновых решили ничего не вывозить.

— Ладно, до понедельника, — Дмитрий, попрощавшись, сел в машину и нетерпеливо посигналил замешкавшимся у ворот Павлу и Кисе.

— Не дёргайся, — Щербатый откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. — Куда торопишься?

— Устал, хочу в душ и спать.

— Спать? Ты меня пугаешь, — Финогенов хохотнул.

— Я сам себя пугаю, но жутко хочу спать, правда.

— Может, я поведу?

— Да нет, нормально всё. Вздремни пока.

— С нашими щебечущими птенчиками это крайне сложно, — как в подтверждение слов Толика, в машину залезли довольные голубки и зашушукались на заднем сидении.

— Вы где сегодня? — Сизов обернулся к ним.

— У меня, — ответил Крюков, обнимая свою девушку.

— Ладно, как раз по дороге. Толь, тогда мы к тебе. Дика выгулять и накормить надо.

— Угу, — Щербатый пробормотал что-то под нос.

— Детишки, сидим тихо и не мешаем взрослому дяде отдыхать, — улыбаясь, произнёс Дмитрий.

— А мы что? — округлила глаза Ира. — Мы ничего!

— Цыц!

Говорят, мой дом — моя крепость. Дом Сизова был там, где Финогенов, Дик, крепкий кофе по утрам и омлет с почти безвкусными тепличными помидорами. Ему нравилась его квартира, но когда он был там один, это нельзя было назвать домом.

Высадив Крюкова с Кисой, он поехал дальше, косясь на уснувшего любовника. Даже во сне Толик казался собранным.

Возле подъезда он ещё пару минут посидел, выкурив сигарету, и только после разбудил мужчину осторожным прикосновением.

— Что? — чёрные глаза моментально открылись.

— Приехали. Я погуляю с Диком, а ты в душ сходи.

— Ты же спать хотел?

— Ты тоже на ногах еле держишься.

— Ладно, тогда я его утром выгуляю.

— Вместе сходим.

Они старались построить нормальные отношения, поддерживая друг друга. Дмитрий хотел показать Щербатому, что так можно жить, и показывал изо дня в день. Возможно, он отказался бы от этого, если бы не видел отдачи, но отдача была.

Позже, прогуливаясь с собакой вокруг дома, Сизов позвонил матери и немного поговорил с ней. Да, он скучал порой по Германии, но его больше не тянуло туда с той силой, что была прежде. Он привык к России, хотя и не понимал её во многом. И если бы ему пришлось уезжать, вряд ли он уехал бы один. Мы в ответе за тех, кого приручили.

И Дика бы он не оставил. Он обожал этого умного пса и готов был часами возиться с ним. Собаки преданы не из-за чего-то, а по натуре своей.

Вернувшись и приняв душ, Дмитрий тихо вошёл в комнату и в темноте, на ощупь, приблизился к кровати:

— Спишь?

— Тебя жду. Ложись.

— Съездим в выходные в деревню? — накрывшись одеялом, он обнял любовника со спины.

— Наверное. Там подсохло, забор поправить надо.

— Сделаем.

— Ночи, Дим.

— Ночи.

Спокойно. Хорошо. Комфортно.

Они ещё не до конца приспособились друг к другу, но старались, и эти старания оправдывались. Да, не те люди, не в той стране, не в тех отношениях, но кого волнует, что происходит за дверьми их дома? Они ни с кем не воевали, отстаивая чьи-то права, они просто жили. Жили так, как хотели, ничего и никому не доказывая.