Хроники Дебила. Свиток 2

Несколько часов мы бродили над полями водорослей, в поисках добычи. Я психовал, но настоящие охотники были терпеливы, понимая что охота и поход в супермаркет, — несколько отличаются друг от друга. Добыча редко демонстративно лежит на полочках в разделанном и упакованном виде, ожидая когда кто-то придет с тележкой, чтобы ее забрать. — За добычей приходится гоняться, искать и выслеживать....

И вот, наконец, — Они! Несколько здоровенных туш, то всплывающих на поверхность моря чтобы глотнуть воздуха, покачаться на волнах, и вновь уйти в пучину, где так здорово мирно и со вкусом обжирать вьющиеся по течению водоросли. Несколько раз мы пытались к ним подойти, но коровы почему-то нас не особо жаловали. ...Вернее они вообще нами не интересовались, в смысле, — самостоятельно подплывать к лодке и подставлять пузико для ласкового почесывания, не спешили. ...И всплывали каждый раз в новом месте, и почти сразу ныряли обратно, не давая возможности к ним подплыть, что тоже с их стороны было не слишком вежливо.

Тут я честно говоря пригорюнился. — Кажется моя идей накрывалась медным тазом. Но вот мои охотнички, в отличии от меня духом не падали. Их глаза по-прежнему горели азартом охоты..., и каким-то пониманием. Они обменивались малопонятными мне рубленными фразами и жестами, что-то объясняя, советуясь и подсказывая.... Тут уже и я начал замечать, что с каждым разом наши лодки все ближе и ближе подходят к тому месту где всплывает очередная коровка. Потом мы вообще почему-то описали большую дугу и начали заходить к пасущемуся стаду с другой стороны. А на мой вопрос "почему так?", — Лга*нхи лишь досадливо махнул рукой, пробормотав что-то вроде, — "солнце, тень", и опять устремился взглядом в пучину. Прошло еще пара часов, прежде чем Лга*нхи, Кор*тек и прочие охотники, изучили добычу, и вычислили алгоритм ее всплывания.

...И вот, — заветный момент. — очередная коровка, всплывает буквально метрах в пяти от бешено несущейся на нее лодки. Лга*нхи сидит на носу с занесенным над головой гарпуном. ...Но у меня не выдерживают нервы, и я швыряю свой гарпун в качающуюся на волнах спину, едва не переворачивая лодку. ...И к моему невероятному удивлению, — попадаю! — Гарпун пробивает шкуру и втыкается.... Лга*нхи что-то злобно шипит, и тоже наносит удар, вытянув свою длиннющую руку кажется метров на пять. Потом оборачивается ко мне, с написанным на лице желанием вышвырнуть меня из лодки, предварительно порезав на ленточки, чтобы коровы сожрали меня, приняв за особо мясистые водоросли. Но в этот момент, мимо нас из лодки вылетает здоровенный, наполненный воздухом бурдюк, едва не сшибая Лга*нхи с ног, а за ним вылетает и второй. ...Тут уж нам не до разборок между собой, мы пялимся в несущиеся по волнам поплавки из шкуры оленей, (это ведь целое искусство, — убить животное так чтобы не повредить шкуру, и содрать ее с туши, не сделав ни единого лишнего прореза).

...Пару раз поплавки скрываются под водой, но быстро выходят на поверхность. — Раненная корова не стремится уйти в глубину. Я смотрю на это, с какой-то дрожью в ослабленных ногах, и вспоминаю собственный идиотизм, выражавшийся в первоначальном желании привязать гарпуны к лодкам.... И пусть дескать, зверушка таскает нас за собой. ...Уж она бы утащила — такая кошмарная мощь!

Еще больше часа, мы и остальные лодки преследуем нашу добычу. Еще несколько раз в нее удается воткнуть копья, но они не снабжены зубьями-крючками, и потому выскальзывают из тела. Но зато каждая новая рана ослабляет животное.... Наконец, измученная корова берет курс на берег, то ли решив скрыться там от назойливых морских хищников-лодок, то ли просто следуя каким-то своим инстинктам ищет спасения там где точно не утонет, — на мелководье.

Мы настигаем добычу. Несколько десятков раз, с подплывших вплотную лодок, в зверушку втыкаются копья. Потом Лга*нхи прыгает в красную от крови воду, и обматывает свободный линь вокруг хвоста зверя, и мы дружными усилиями вытаскиваем ее на берег.

Все жутко счастливы и довольны, и кажется Лга*нхи от счастья даже передумал меня убивать за то что я отнял у него право первого удара. — Спасательные лодки уходят за племенем, известить их о Великой Победе, и вскоре нас и тушку животного окружает множество лодок..... Это блин триумф! Но мне заранее страшно, при мысли что эту тушу придется как-то утилизировать. Лично я измучен многочасовой греблей и напряжением охоты дальше некуда, и кажется не хочу сейчас даже шевелиться.

Но "куда" было. — Нам предстоял пир, своей суровостью схожий с десятью днями новогодних праздников..., Там, у нас. ...А тот факт что охотники добыли зверя, еще вовсе не означает что они избавляются от трудов по разделке туши. — Еще несколько часов мы врубались в тушу, вырезая из нее куски мяса и жира...., все по пояс в крови, одуревшие от запахов. — Другие воины перевозили добытое на новый пляж, поближе к месту расположения туши, (в процессе охоты, мы отмахали от прежней стоянки километров на двенадцать-пятнадцать), а там уж наши бабы варили, жарили, запекали....

Наконец, когда солнце уже почти коснулось воды, и мы отправились на пир. — Все перемазанные кровью и жиром. И хотя я старательно пытался отмыться от всей этой радости, — она кажется въелась в каждую пору моего тела. А запасов мыла, увы, оставалось только на медицинские цели.

И лишь когда я присел на почетном месте возле Лга*нхи, и втянул в себя запахи пищи, — то вдруг вспомнил как же давно я не ел, (я же не дикарь какой-то, чтобы жрать здоровущие куски сырого, еще истекающего теплой кровью мяса), и с остервенением вгрызся в первый кусок.... За ним последовал второй, третий, четвертый.... Мясо морской коровы и впрямь походило на говядину, разве что консистенция была несколько иной.... И абсолютно не воняло, чего я надо сказать опасался. И я его ел, ел и ел. И все вокруг меня ели, ели и ели. И еда заменила нам даже обычные речи и песни. Иногда кто-то выходил чтобы поплясать, утрамбовывая в брюхе запиханные туда куски, и снова ел, ел и ел.

Вы не поймете что такое еда, пока не окажетесь в шкуре дикаря отхватившего такую добычу. Мы ели еще примерно два дня, будто пытаясь налопаться на всю оставшуюся жизнь. И я, даже понимая насколько это вредно, — не смел обламывать кайф своим соплеменникам. Для них, — прикончить подобную зверушку, — все равно что для моего современника выиграть в лотерею сотню миллионов. Нет. — это даже круче. — Это чистое, незамутненное налоговой инспекцией и толпами "внезапных друзей" Щастье, и только законченный поддонок и враг человечества, может в такие минуты настаивать на соблюдении каких-то там диет!

М*да, — убить зверушку таких размеров, — это сущие пустяки, по сравнению с тем чтобы ободрать и утилизировать ее. — Так что всю последующую неделю, — племя вкалывало в авральном режиме, как распоследние папы карлы. Да еще и коровка выбрала крайне неудобное место, чтобы выброситься на берег, — сплошь одни скалы, километрах в двух, от ближайшего подходящего для стоянки пляжа. Но это мелочи и не повод расстраиваться.

Несколько дней подряд, наши лодки курсируют от места стоянки до туши, доверху груженые Мясом. Конкуренцию нам составляют чайки, — обклевывающие тушу сверху и рыбы, крабы да рачки, — орудующие снизу.

Несколько дней подряд наши мужики, бабы, дети и собаки, (а как же без них), ходят словно пьяные от крови и обилия еды, с переполненными брюхами и сумасшедшими глазами. А мясо все не кончается и не кончается.

Причем удивительно, — даже на жарком солнце. — мясо морской коровы не портится по нескольку дней, так же как и жир. И абсолютно не воняет.

Мясо мы коптим и сушим. ...И это тоже тяжкий труд, потому что приходится плавать на десятки километров вдоль берега и заходить далеко в степь, чтобы найти дрова.

А жиром забиваем всю имеющуюся у нас посуду, — начиная от бочонков и кувшинов, что я купил в Вал*аклаве, и заканчивая нашими парадными котлами.

Снять шкуру целиком конечно не удается, но мы срезаем со спины и боков здоровущие куски, которые естественно пойдут в дело. — ...Если наши бабы успеют их обработать.

Вот уж кому мороки выше крыши, — большая часть работ по заготовке ложится на них, хотя и мужики, чисто для разнообразия не брезгуют помочь бабам по хозяйственным вопросам.

Все наше племя с ног до головы перемазано в крови. Мы уже перестаем ее замечать. Да что мы? — Кажется все окрестности уже плотно замазаны кровью и мясом. Море возле туши во время приливов кишит мелкими акулами и прочими зубастыми рыбками, взявшими на себя повышенные обязательства помочь нам в утилизации добычи. Мелкие хищные зверьки, и зверьки покрупнее, — приходят сюда по ночам, чтобы урвать свою долю. Птички вьются сверху. ...Что уж говорить о моих псах, у которых уже подкашиваются ноги под тяжестью животов? — Первое время они нажирались до упора, — выблевывали съеденное, и бежали клянчить новую порцию. Но кажется даже они устали от такого обилия мяса. ...Я лично тоже устал, и кажется не только я. — Взбреди мне в голову организовать кружок вегетарианцев, — сейчас было бы самое подходящее время чтобы начать запись в него. — Все были пресыщены и капризны до безумия. Огромные куски мяса выбрасывались в воду, лишь потому что местные гурманы сочли их пережаренными или недожаренным. ...Но это тоже было частью Щастья. — Обычно, позволить себе такую расточительность дикари не могли. И как у нас, — некоторые впахивали до седьмого пота, ради того чтобы в обществе друзей прикурить сигару от стодолларовой купюры, — так и тут, — выбросить еду, было немыслимым вызову собственному здравому смыслу, и роскошью, о которой так приятно вспомнить в голодные весенние дни, или рассказать внукам, похваляясь своими былыми достижениями.

Но самое главное, с моей точки зрения, — ирокезы усвоили как бывает полезно слушать своего шамана, и идти на маленькие нарушения общепринятых правил и традиций.

Вот так вот, — не сразу, — тихой сапой будем внедрять тут передовые методы охоты и человекоубийства. Пусть сначала привыкнут метать гарпун, с привязанной к нему веревкой. Потом избавимся от веревки. Потом научимся пользоваться луком со стрелами. ...А там уж до компьютеров и теплых сортиров рукой подать!

Глава 14

...А что я мог ему сказать? — Я никогда не был в его положении. Лга*нхи был, Осакат была. А я..., для меня гибель нашего стойбища было скорее всего лишь лишением привычного, пусть и слегка дискомфортного, но тем не менее уютного мирка. Неприятно. — Но как катастрофу, потерю семьи, всей родни и целого мира, я это и не ощутил.

...Так что сейчас мне нечего было сказать Кор*теку, стоящему в каком-то отрешенном молчании на пепелище своего поселка. ...Нет, — "пепелище", это я так, для красного словца. Никто его поселок не жег. Просто местные довольно хилые постройки, лишившись хозяйского пригляда и регулярного ремонта, очень быстро ветшают и разрушаются. Сначала ветры сносят тростниковую крышу, потом дожди и сырость разъедают стены, гниль сжирает деревянные каркасы, и вот уже на месте некогда оживленного поселка, — только развалины и мусор. А бывших хозяин смотрит на все в печали и недоумении....

... Я лишь похлопал Кор*тека по плечу, вдохнул и сочувственно покачал головой. Он ответил мне тоскливым взглядом, и так же вздохнув, покачал головой в ответ. — Разговаривать тут было не о чем. Я развернулся и пошел к лодкам, а Кор*тек, с теми своими товарищами что тоже были родом отсюда, пошел копаться в развалинах, то ли ища ценное имущество, то ли просто в надежде отыскать что-то на память о своих родных.

...Вот на такой безрадостной ноте закончилось наше путешествие. Было как-то странно вернуться в ту самую точку побережья, из которой мы стартовали месяцев так десять назад. ...Десять месяцев, — а казалось прошла целая жизнь! Столько всего произошло что и не сразу вспомнишь, и не сразу отделишь более важные события от второстепенных. Уплывали мы отсюда жалкими нищими сиротами, приставленными к чужому добру. А возвращаемся сказочными богачами, и богатство наше не лежит загруженное в лодки. — Наше богатство, — это новое племя, новая семья, новый Мир.... Ибо Тут, — каждое племя это пока еще отдельный Мир! И этот Мир у нас теперь есть. Есть Род, есть люди, чья верность тебе и защита, гарантируется самим фактом их принадлежности к вашему общему Миру. ...Что в свою очередь налагает на тебя соответствующие обязательства.

Последние дни нашего путешествия проходили весело и беззаботно. Аиотееки больше не встречались нам на пути. Мы вдосталь обжирались мясом на каждой стоянке, старательно обретая гладкость морд и обзаводясь солидными животиками. А вечерами беззаботно пели песни, плясали и пугали друг дружку у вечерних костров страшными историями. ...А по ночам, над стойбищем слышалось шуршание и разносились такие звуки..., что я предложил на Совете прогнать молодняк и всех холостяков подальше за пределы лагеря. — Типа пусть там сторожат наш покой набираясь опыта. Старшины меня в этом радостно поддержали, то ли разделяя мое беспокойство за психическое здоровье молодых ребят, то ли сообразив, что так у них у самих останется больше времени на сон. ...Назовем это сном!

Короче было хорошо и весело, пока не пошли совсем уж знакомые места. И пусть ребят Кор*тека среди нас осталось даже чуть меньше десятка, — проплывать мимо развалин селений и разоренных стойбищ, — не слишком приятное зрелище, всколыхнувшее в душе у многих горькие воспоминания.

Если берег между Улотом и Вал*аклавой был довольно малонаселен, то тут, между морем и горами, где шла обильная торговля, поселки стояли довольно плотно. Тут некогда пересекались пути трех народов, — Горцев, — снабжавших мир металлом, Степняков, — обеспечивавших мясом, молоком и шерстью, и прибрежников, — обеспечивавших торговлю, благодаря чему их народ мог не ограничиваться "рыбной диетой" но и иметь свою долю от чужого труда, развозя продукцию горских мастерских по всему побережью. ...Теперь, после посещения этих мест аиотееками, тут было довольно пустынно. Так что наше веселье и беззаботность, сразу как-то пошло на нет.

...В каком-то разоренном поселке мы наткнулись на семейку прибрежников, оказавшихся дальней родней одному из ребят Кор*тека. Позвали их в ирокезы, но они отказались. — Типа будем жить дальше как жили предки, не меняя фасонов причесок и принципов существования. Настаивать мы не стали, — ирокезы дело добровольно. Зато выменяли двух невест в обмен на маленькую и подтекающую лодченку. — Правда Кор*тек бурчал что и этого будет много за двух тощих девчонок, а их папаше сбыть лишние рты только в радость, так что можно было бы и повыгоднее поторговаться.... Но черт с ним, — мужик и его упорство мне пришлись по душе, а лодок у нас и так много. Так что я тонко намекнул, что Духи против такого возражать не станут, и меня без вопросов поддержали. — Обычно то я в последнее время, постоянно норовил сбагрить работу Духов на них самих, заявляя что Духи вечно за других думать не будут, а то и вовсе отрицая их участие в земной жизни, (было разок, не удержался). И коли уж я говорю что надо отдать лодки мотивируя это волей духов, — отдали.