Еретик. Книга 2

Гийом…

«Это было единственное решение», — продолжал повторять про себя Ансель. — «Оно запросило непростую цену, но я не должен сожалеть о том, что сделал. Мне уже никогда не стать на путь истинной веры, я проклят навеки, но Гийом получил освобождение от тягот этого мира и теперь сможет обрести вечное блаженство и единство с Богом. Теперь я понимаю, Боже. Мне никогда не было уготовано стать великим учителем добрых христиан — я должен был сгореть там, в Каркассоне, но Люси отвела от меня эту участь, чтобы я сумел спасти терзаемую сомнениями душу своего дорогого друга». — Ансель вздохнул. — «Теперь я должен найти того, кому смог бы передать свои знания, чтобы уже он, а не я нес людям веру и знания о том, чего я более никогда не достигну».

Собравшись с мыслями и отогнав норовящие затопить его чувства, он под прикрытием предутренних сумерек выскользнул из здания и успел миновать территорию особняка до того, как его заметили рыскающие повсюду стражники.

Оставив основную опасность позади, Ансель позволил себе на миг остановиться. Он не знал, как будет пробираться дальше и куда пойдет. На примете было несколько мест, но идти до них по дороге было нельзя. Оставался лес, в котором был риск заплутать.

Ансель поднял глаза к небу и взмолился Господу, который, как он думал, мог навеки покинуть его. И все же ему было больше не у кого просить помощи.

«Боже, укажи мне путь. Если Ты еще готов помогать мне после всего, что я сделал».

Он не знал, внял Всевышний его молитвам, но проскочить дорогу незамеченным и не попасть под взор рыщущих повсюду стражников, получилось — пока все их внимание было приковано к особняку.

Аккуратно сделав несколько шагов, Ансель прислушался, не слишком ли хрустят под ногами ветки. И вдруг он услышал резкий вздох, и что-то небольшое прошмыгнуло между деревьями. Ансель моментально потянулся к оружию, однако сразу же разглядел копну светлых волос, видневшуюся из-за дерева. Их обладательница сначала высунула из своего укрытия лицо, а затем вышла сама, поглядывая на Анселя с опаской, как маленький настороженный дикий зверь, готовый в любой момент скрыться в чаще.

Сердце Анселя снова полоснула боль.

— Элиза… — проговорил он, вмиг растерявшись.

— Ансель? Вы?..

Элиза округлила глаза — казалось, она лишь теперь узнала его. Она сделала к нему несколько решительных шагов и тут же спросила:

— Где Гийом?

Ансель потерял дар речи. Этот простой вопрос, с такой мольбой и страхом заданный Элизой, словно сломал какую-то незримую стену, которой он пытался отгородиться от своих чувств. Осознание того, что произошло, будто только сейчас обрушилось на него с полной силой.

— Ну что же вы молчите? — срывающимся голосом спросила Элиза. — Там… там инквизиция! Он... они... — Губы Элизы задрожали, и она посмотрела на Анселя широко распахнутыми глазами, в которых заблестели слезы.

Ансель молчал, пораженный. Он не мог отвести взгляда от этой девушки. В глазах Элизы он увидел страх и нежность к тому, о ком она спрашивала. Неподдельную, сильную. Такую же, какую видел в глазах Люси Байль по отношению к нему самому двадцать восемь лет назад.

«Она любила тебя, как умела любить обычная девочка ее возраста, не выращенная в традициях твоего учения. Люси Байль просто не умела любить иначе», — пришли ему на ум слова Вивьена. И тогда Ансель сумел, наконец, разглядеть, о чем говорил молодой инквизитор.

«Боже, она же любит его. По-настоящему любит». — Сердце, словно желая вырваться наружу, с силой врезалось в грудь Анселя изнутри. Он не понял, какую именно боль ощутил: свою собственную, связанную с Люси, или же такую похожую, но разгоревшуюся в его душе из-за Гийома и Элизы. — «Господи, я ведь разлучил их навсегда… я пытался говорить с Элизой об истинной вере, но она не желает слушать. А теперь — и вовсе никогда не послушает».

— Пожалуйста, не молчите! — воскликнула девушка, и голос ее сорвался.

Ансель попытался найти слова, чувствуя, как горло его снова сдавили слезы.

— Он… свободен. Он не достался инквизиции, и уже никогда не достанется.

На миг в глазах Элизы зажглась искорка надежды.

— Вы помогли ему уйти? — дрожащим голосом спросила она. — Помогли скрыться? Где же он, Ансель? Прошу вас… я…

«Молю тебя, Боже, дай мне сил преодолеть это. Надели ее силой понять».

— Элиза, — серьезно обратился он, и его строгость заставила девушку умолкнуть. — Ему больше нет нужды скрываться. Я освободил его. Навсегда.

Доводя свою мысль, Ансель уже догадывался, что будет дальше, но у него не было ни сил, ни желания изворачиваться.

— Освободили? — рассеянно повторила Элиза. — Вы... ты...

До нее, казалось, постепенно доходил смысл сказанного. Взгляд ее беспомощно упал на нож, закрепленный на поясе Анселя — нож, который он даже не успел очистить от крови Гийома.

— Нет… — отшатнулась Элиза, в ужасе округлив глаза. — Нет, нет, нет, не может быть… ты не мог…

— Мне пришлось, — скорбно произнес он. — Я не хотел, чтобы все произошло так, но иначе было нельзя. Теперь он свободен от уз этого мира. Он с Богом. Навсегда.

Элиза остолбенела, глядя на него неподвижным взглядом. Уже через миг взгляд ее изменился: в нем словно и вправду запылали две искорки, готовые обратиться во всепоглощающее пламя. Глаза наполнились нечеловеческой злобой, а голос стал походить на шипение ядовитой змеи:

— Ты убил его.

Она сделала медленный шаг в его сторону. Молодая и хрупкая — теперь она казалась хищным животным, готовым броситься на свою добычу и растерзать ее с демонической жестокостью.

— Элиза, — предупреждающе покачал головой Ансель.

Телосложение этой стройной девушки не сумело его обмануть: он вмиг оценил, какой силой может обладать разъяренная ведьма.

— Элиза, ты должна понять…

— Ты убил его! — взвизгнула она, рванувшись вперед. Рука ее молниеносно метнулась к кинжалу, который когда-то подарил ей Гийом, и Ансель, несмотря на свою сноровку, на миг оторопел от ее стремительности. Он перехватил руку Элизы с занесенным клинком, толком не отдавая себе отчета в том, что делает. Вывернуть ей запястье, чтобы она с криком выронила кинжал, не составило труда. Обладая более крупным телосложением и высоким ростом, Ансель сумел извернуться и снять с ее плеч лук и колчан со стрелами, которые тут же отбросил в сторону.

В этой схватке, больше напоминавшей беспорядочное копошение, Ансель развернул ее спиной к себе, одной рукой обхватив так, что сумел зафиксировать, и повлек глубже в лес. Она извивалась в его руках, как одержимая, разразившись одновременно криками и рыданиями. Ансель резко зажал ей рот свободной рукой, чтобы, пока они отдалялись от особняка, она не успела привлечь внимание инквизиции и стражников. Элиза пыталась прокусить ему ладонь, чтобы освободиться, но не смогла. Слезы текли по ее щекам ручьями, ей было тяжело дышать, силы быстро покидали ее.

— Элиза, Элиза, пожалуйста, — с мольбой в голосе просил Ансель, — ты должна успокоиться. Я не хочу причинять тебе вред.

Обессиленная свалившимся на нее горем, девушка застонала с зажатым ртом. Ансель почувствовал, что тело ее начинает расслабляться. Теперь, когда она была безоружна, он отпустил ее, и она отскочила, резко развернувшись. Глаза ее двумя горящими угольками в рассветных сумерках уставились на Анселя с ненавистью.

— Зачем?! — отчаянно, хриплым и срывающимся голосом выкрикнула Элиза. Ансель резко выдохнул, невольно вспоминая, как он сам задал этот вопрос в схожих обстоятельствах.

— Элиза, я…

— Сумасшедший! Он мог спастись и убежать, как ты! Трус! Он доверял тебе! Он слушал тебя! Он... он любил тебя! Зачем?! — Она согнулась пополам и зарыдала, обхватив себя руками так, словно все ее существо разрывала невыносимая боль.

Анселю показалось, будто ему самому только что вонзили нож в сердце. Память — неумолимая и жестокая память — снова отнесла его в Каркассон.

«Зачем?.. Бога ради, зачем?! Я верил тебе! Я доверял тебе, я любил тебя! Как же ты могла, прикрываясь ответными чувствами ко мне, сотворить такое?!»

— Элиза, — он с трудом заставил себя заговорить, — не кричи, прошу тебя. Нас услышат и поймают обоих.

— Ну и пусть! — отчаянно закричала она в ответ. — Мне плевать, что со мной сделают, слышишь?! Плевать, что меня убьют! — Лицо ее исказила мучительная гримаса. Воистину, Ансель еще никогда не видел такой сильной боли. — Давай, пусть меня заберет инквизиция! Или можешь убить меня сам, как убил его! Твоя ненависть к миру погубила самое дорогое, что у меня было, и теперь мне все равно! Зато мы будем вместе!

Она перевела замутненный слезами взгляд на окровавленный кинжал на поясе Анселя, лицо которого стало белым как полотно. Он словно слышал самого себя в словах отчаявшейся язычницы.

«Лучше бы ты убила меня! Лучше бы сдала инквизиции меня одного! Ты могла сотворить со мной что угодно, я бы все стерпел, но твоя месть… я не представлял даже, что ты способна на такое изощренное зло! Можно ли ненавидеть кого-то сильнее, чем ты ненавидишь меня?»

— Боже… — дрожащим голосом прошептал Ансель.

— Давай же! — упорствовала Элиза, делая шаг к нему. — Закончи начатое!

— Элиза, Гийом получил утешение, — сокрушенно проговорил он. — Твоя смерть не соединит вас с Богом. Если я… если даже я убью тебя, ты не освободишься, как он, ты будешь вынуждена снова вернуться сюда.

— Вернемся вместе!

— Он больше здесь не родится...

— Родится! — Лицо Элизы, мокрое от слез, исказила мрачная, упрямая, безумная усмешка. — Мы еще увидимся. Он еще обещал мне танец.

Ансель, несмотря на всю боль, которую испытывал сам, сдвинул брови, глядя на девушку с искренним сочувствием. Он знал, каково терять любимых людей, и понимал, что чувствует Элиза. Видит Бог, он очень хотел помочь ей, но знал, что она не послушает.

На ум ему вдруг пришли слова Гийома, заставившие его вспомнить о своей последней цели.

«Элиза и Рени знают леса», — вспомнил он, ощутив тревожное воодушевление, — «Быть может, это и есть тот шанс… тот добрый знак, что ниспослал мне Господь?»

— Элиза, прошу, помоги мне уйти, — без предисловий попросил он.

От подобной просьбы Элиза потеряла дар речи. Она уставилась на него ошеломленным взглядом и воинственно утерла слезы рукавом платья.

— Что?! — еле слышным шепотом переспросила она.

— Помоги мне добраться лесом до ближайшей переправы через Сену. Ты ведь знаешь, как сделать это быстро и незаметно. Пожалуйста.

Элиза заметно задрожала. Через мгновение было понятно, что дрожь ее — не озноб и не злость. Это был нервный, полубезумный смех, исказивший ее лицо злой, демонической улыбкой.

— Помогать тебе?! — рассмеялась она. — Ты всерьез меня об этом просишь?

К ее удивлению, Ансель сохранил лицо непроницаемым.

— Да, — кивнул он. — Прошу.

— Ты и верно сумасшедший, — усмехнулась она. — И что же, если я не соглашусь? Убьешь меня?

— Нет, не убью. — Голос его звучал холодно, хотя глаза мучительно посмотрели в сторону. — Если ты не поможешь, мне придется пойти и сдаться инквизиции.

— Туда тебе и дорога! — прошипела Элиза.

— Но сделав это, я намеренно сдам ей тебя и твою сестру. — Он прикрыл глаза, понимая, что это был единственный способ воздействия, который у него остался. — Ты ведь знаешь, как инквизиция поступает с ведьмами? Неужели ты хочешь этой участи для своей сестренки?

Элиза остолбенела, округлив глаза от ужаса.

— Ты… — она ахнула, — ты не посмеешь…

— Уверена?

Лицо его с силой удерживало непроницаемую маску.

— Будь ты проклят, Ансель де Кутт! — сплюнув на землю в знак презрения, прошипела Элиза.

«Буду. Я уже проклят», — подумал он. Но не сказал этого, а лишь отозвался кивком.

— Вижу, ты сделала выбор. Веди меня. Держись впереди. Если сделаешь глупость или попытаешься пропасть из виду, я вернусь к судье Лорану и исполню то, что сказал. Ты поняла?

Элиза презрительно скривилась.

— Не разговаривай со мной. Ты омерзителен.

После этого она развернулась и, идя так, чтобы Ансель поспевал за ней, повела его к реке.

* * *

Кантильен Лоран стоял посреди молельной комнаты еретиков и не верил своим глазам. Это богомерзкое помещение с выбеленными стенами и несколькими скамьями, освещенное пламенем десятка белых свечей, пряталось почти под самым его носом, а он и понятия не имел!

«Катарская ересь», — поморщился он, в который раз оглядывая все вокруг.

Застывший на самом пороге, Лоран не сразу сумел заставить себя войти в эту комнату, словно все еще надеялся, что она окажется ночным кошмаром.

По всему особняку тем временем ловили людей, собирали их в одном месте во дворе, руководствуясь словами слуги, которого Лоран, найдя молельную комнату, тут же отправил на помощь страже. Если кто-то пытался сбежать или воспротивиться, к ним было велено без раздумий применять силу. С людьми, потворствовавшими катарской ереси, нельзя было церемониться.

Наконец, Лоран заставил себя войти в это странное помещение и пройти к подставке для книги, которая сейчас стояла пустой.

«Как же я мог не разглядеть этого? Как мог не заметить?» — продолжал корить себя он. — «Дело ведь было в том, что я не хотел замечать. Не хотел этих проблем, как будто от них можно так просто закрыться незнанием!»

Случайно опустив немного рассеянный взгляд вниз, Лоран увидел, что на полу в проходе между скамьями неподвижно лежит юноша, в котором он через мгновение узнал Гийома де'Кантелё. Лоран уже хотел окликнуть его, однако умолк, разглядев лужу крови, в которой лежало тело.

— Мертв, — ошеломленно произнес епископ, осенив тело крестным знамением. Теперь, приблизившись, он увидел зияющую рану на груди юноши. Кровь, вытекшая из нее, еще даже не успела застыть.

«Его убили совсем недавно», — покачал головой Лоран, с трудом веря своим глазам. Его внимание привлекла пропитавшаяся кровью повязка на ноге юноши, и он нахмурился. Об этой ране он знал: доносчики, прибывшие в руанское отделение инквизиции, рассказали о стычке с графом и его учителем. Но кто же убил его?