Ноздри Кеш затрепетали — тиски воли по-прежнему держали тело в стоячем положении. Рука Солеана вновь скользнула в промежность, причем палец с кольцом вошел в лоно. Ах... Сердце учащенно забилось, а внизу начал расти жар. Пальцы второй руки легли чуть ниже копчика. А дальше... дальше она смогла описать все с собой происходящее позже — в этот же момент сознание погребло цунами множащейся эйфории.
Пальцы отсчитывали позвонки, волна мучительно яркого наслаждения тянулась за ними вверх. Казалось, оргазм настиг почек и печени, селезенку и прочие внутренние органы. Вот из глаз шибанули искры, и, когда пальцы достигли макушки, она выскочила из тела подобно пробке взболтанной бутыли игристого вина.
Душа. Отлетела ее душа, астральное тело затрепетало поодаль от фонтанирующей энергией тварной оболочки. Долго ли, коротко ли она познавала нирвану, но все вдруг болезненно резко прекратилось. Через некоторое время рыбешка-Кеш, вышвырнутая из вод на раскаленный песок пляжа, обнаружила себя висящей на поводке, зажатом в руке Солеана, отошедшего на два шага назад от снопа искр. Тут за нить нетерпеливо подергали — да нить, связывающая ее с родным телом. Ох, она, оказывается, действительно успела с ним сродниться! И оно трепетало в сладострастных муках, болезненных до смерти.
Кеш опешила. Она видела астрал! Вернее маленький кусочек комнаты Солеана, не скрытый туманом. Раньше она в медитациях порой могла отлететь эфирным соглядатаем, но еще ни разу не удавалось совладать с астралом и попутешествовать так называемой душой вдали от материального тела. Из доступного ей Кеш заключила — астральное восприятие богаче прочих. За нить вновь бесцеремонно подергали, привлекая внимание — да, она заслужила, до этого мягче как-то...
Душа Кеш поняла, куда ей следует направить внимание — на стоящее столбом тварное тело. Вот Солеан начал постепенно разжимать хватку, выборочно пропуская к душе информацию о связанном с ней теле. Она увидела, как постепенно становится прозрачной кожа и мясо. Вскоре остался скелет и кровеносная система. Жжжуткое зрелищщще! Находящееся все еще спроецированным на тварный план сознание передернуло призрачными телесами, а следом оно оцепенело от строгого взгляда кая.
Вот исчезли и они, оставив неясный силуэт. Череда медленных проявлений туда-сюда, каждый новый цикл выстраивал шакти-тело. Вот главные чакры и нади, вот сеть опутывающих второстепенных и третьестепенных каналов и узлов, вот дошло до мельчайших капилляров и своеобразной оболочки, прячущей внутреннее строение. Казалось, скорость возросла — ан-нет, промежуток времени для туда-сюда остался, просто за эфирным телом последовали более глубоки пласты ауры, окружающей тонкие тела. Вплоть до пустоты в яйце — места обитания души, если вкратце. Начиная с этого момента время пролистывания начало сокращаться.
Кеш хотелось проморгаться от возникшего мелькания, как вдруг хлопок и волнительное открытие — она видит все разом! Целиком от и до!
Ей захотелось плакать, когда прозвучал рядом терпеливый вздох. Кеш послушно прекратила метания. Все-все отошло на задворки сознания, оставив радость принятия нового знания. То, что это повтор, она догадалась сразу, как он начался.
Между ее ног зажглась искорка, ее лучики потянулись к готовым принять энергию точкам. Солнечная энергия смешалась с ее красной, вихрящейся в области самой нижней чакры. Мелькнул взрыв — энергетический центр расцвел. Рядом появились тени: ее любимый, этот цветок с ним распустился; это Тан, это ее любовник из прошлого мира; предпоследняя бледность относилась к случайному сексу в походе, а последняя — насилие. Все они такие разные по насыщенности и световой палитре! Последнее вызывает животное омерзение, бе...
Еще Кеш четко осознала — солнечная энергия подобна краске, добавляемой в жидкость для выявления скрытых течений или как вид искусства, рисующего в пласте кристально чистой воды. Сила Солеана проявляла для нее детали, а сам он ведал о различиях между человеческим строением и эльфийским — на бутоне солнечного сплетения он отобразил рядом примеры, как если бы она вновь являлась квартеронкой и гипотетически родилась бы полуэльфом и эльфом, похожим на целую клумбу.
По мере раскрытия чакр Кеш начинала понимать принципы циркуляции энергии и то, как все ее тело продуцирует маэну, некий субстрат из нескольких видов энергии. Увидела гиперразвитые области, ответственные за модуляции огня и холода. Еще Кеш отчетливо поняла, что во время соития с любимым она становится резонатором, привлекающим душу будущего чада — если сравнивать грубо, то приоткрывается клапан, и чем шире получается проход, тем более светлая и могущественная душа может поселиться к ней под сердце. Обратное тоже имеет место — боль еще один вентиль, или фильтр... С резонансом шутки плохи — одна частота сколет пригар с котла, другая способна его расколоть.
Щемящее чувство повергло душу Кеш в бездну ужаса — Солеан второй рукой отрезал ее нить! В тот же миг она стала свидетелем того, как в замедленном виде распирающая тело энергия взорвала его!!!
Кровавые ошметки разлетелись по всей комнате, а ее, душу, облепила омерзительная слизь — так сознание определило куски тонких тел.
Было бы у души сердце, Кеш умерла б от его разрыва — Солеан разжал руку. Нить-отросток немедленно втянулась. Панику прекратил хлопок в ладоши и уверенный голос, окрашенный невероятной силой.
— Навостри восприятие Кеш. Свое сердце души, свое объединяющее начало, свой дух... ты вручила мне. Связующая нить в данном случае лишь символ. Имея твой дух, я в силах восстановить все остальное. Помни, сколь коварна сладость обладания непредставимыми объемами энергии. Это не затмит и не заменит сладость соития, но поможет в управлении степенью наслаждения от этого интимного действа. Смотри, Кеш, я восстанавливаю тело на момент перед активацией аюуо, оно не будет помнить смертельной боли высшего экстаза, отправляющего в вечную нирвану.
Кеш трепетала. Она не узнавала себя в поведении с Солеаном. С ним простительно.
— Отпусти, — взмолилась душа, сгорающая в страсти желания вселиться в отреставрированную оболочку.
— Рано, — сурово. Рука вновь крепко сжимала пуповину. — Кульминация только началась. Внимай, Кеш!
Изнемогающая душа сфокусировалась, подчиняясь приказу.
— Вспомни свое состояние в финальной фазе инканта. Свое желание породить разъяренный огонь!
Повинуясь каю, душа окунулась в недавнее прошлое к сожженным скелетам.
— Пока не тронь, — дернул кай. Кеш послушно отступилась от сдернутого с Пелагеи покрывала всепроникающего ужаса. — Вот нужное состояние, — Кеш послушно согласилась. Тысячи инкантов отразились в ней, уходя в глубину лет. — Теперь давай к истокам, в первую фазу концентрации силы. Обрати внимание, ты обращаешься к хранилищу в солнечном сплетении и своей волей выводишь поток, зри силу и слабость привычки. А теперь вспомни кундалини. Этот же объем, взятый из хранилища, после трансформы. Видишь? Разница способна достигать не одного порядка. Ты добьешься этого, если на старт спроецируешь финал, пройдешь все как на духу, единым порывом, слитно, отдашь регуляцию базовым инстинктам и рефлексам — пусть тонкое тело естественным образом проведет энергию через усилитель, повинуясь воле сознания. Не думая о мышцах, двигающих магической рукой, задавай конечный результат. Запомни, ты берешь нужную энергию из себя, а не из коленки, уха или солнечного сплетения, не часть — целое! Ты сама себе источник, не твой палец и не печень, а ты в полноте своей.
— Отпусти, кай... — жалобнее взмолилась Кеш.
— Эпилог, Кеш. Этот комок — Ледок. Продли аналогию Солеан-Кеш-Ледок, взяв с собой...
Кеш не поняла, но подчинилась, чуя нечто родное в маленькой душе рядом с собой, на которую только сейчас обратила внимание. Или Солеан убрал завесу...
Тольрапт
Морально опустошенный выжатый лимон — такой Кеш трусила за Солеаном к ужину. Толю стоило немалых усилий убедить Тана и Пел повременить с расспросами — сами расскажут, коли надо, а нет, так не стоит лезть на рожон.
Их всех троих в единый миг пробило на мокроту. Они долго пытались настроиться на Кеш — выходило туго. Даже он, Толь, еле улавливал ее — соседи по плечам все перебивали собой. Пока боролись с собой, пока отвлекались от ближних, произошло Нечто! Испытанное Кеш сильнейшее чувство накрыло и поглотило всех троих, в момент вспотевших и омокревших от яркости и живости, едва ли не превосходящих собственные вчерашние ощущения с Солеаном. Но задуматься не получилось — Кеш исчезла. Пропала. Перестала ощущаться среди живых.
Шок и трепет! У него у самого заметались мысли. Как так? Убил? За что? Почему? Как?! Простейшее объяснение — наказание за невыполнение или неподчинение — отмел сразу, и убедил, как он сам надеялся, остальных. Они скрылись за пологами и понять их истинные чувства Толь не смог.
Что происходило в остальные часы?! Толь бестолково гадал наравне с подавленными Пел и Таном, молча. Поначалу Пелагея приняла попытки утешения в душе, но потом... потом они втроем разбрелись по холлу. Праер не знал, как реагировать на возникшую неправильность. Каждый замкнулся на фамильяре, уже неохотно принимавших чрезмерные ласки — котятам хотелось играть и веселиться, а не предаваться унынию.
— Солеан, прошу, ответь... — начал все же Тан. — Почему ты убил Кешниафу Луара? — Подняв очи, объятые праведным гневом и непониманием.
— Ты забываешься, Танпелард Луара. — Холод остудил горячее. — Я могу вас убивать столько раз и так, как захочет мой мизинец, — отставив оный, он сделал глоток кроваво-красного вина и стал вкушать букет. — Не я, а ты передо мной должен отчитываться.
— Прошу... меня простить, кай, — выдавил из себя опустивший лицо Тан, заранее выпустивший из рук столовые приборы.
— Прощаю. Но за ослушание праера тебя следует примерно наказать, — вынес он вердикт.
Плечи Тана поникли еще сильнее, а уши запылали ярче гурьбой высыпавших веснушек.
Ужин не задался. Вечер непоправимо испорчен.
— Кай, — встал Тольрапт, когда поднялся покушавший Солеан. — Какое от меня положено Танпеларду Луара наказание за совершенный им во время этого ужина проступок?
— Когда ребенок не слушается старших, его порют ремнем или розгами. А как поступают со взрослыми?
— В разной среде по-разному, — сглотнув. Юлить себе дороже и ему хуже. — От взыскания некой суммы и поколачивания до лишения свободы на малый срок, ссылки... или изгнания.
Толь краем глаза видел до сих пор сидевшую в прострации Кеш, Пел же крутила головой с закушенной губой — она не встрянет, Толь был уверен.
— Если бы, — показательно задумался кай, — Тан пораскинул мозгами или хотя бы послушал других, то догадался сам, не строя умопомрачительных гипотез. Если бы Тан не поддался чувствам, а продолжил крайне важное и, безусловно, полезное занятие по ловле эмоций отсутствующего тюса, то вообще не истерил б по пустякам. А если бы Тан спросил про Кеш, то я бы ответил, что, разумеется, смена состояний сделана в учебных целях. Толь, наказывай взрослых, исходя из предпосылок по своему уразумению, но за повторный инцидент сам получишь по орехам. Мелкие дисциплинарные проступки не в счет, но их количество способно привести к добору пятого, который начнет вас строить вдоль и поперек, ибо мне недосуг страдать ерундой. Если кто-то забыл, то напомню — возраст вашей ясельной группы считанные дни, и в учебке вы до истечения месяца. Толь, я думаю, на первый раз выговора великоопытным дитяткам достаточно, а за эксцессы советую лишать трапезы и на время ставить провинившегося у параши лицом в угол и коленями на сухой горох.
— Так точно, кай! — На полном серьезе внешне, а внутри с явным облегчением и ухмылочкой. — Танпелард Луара! Встать! — Гавкнув так, что волей неволей опешивший мужик вскочил и вытянулся во фрунт, опрокинув стул. — Следующий завтрак вы наказаны за ослушание. После гимнастики достанете со склада горох, насыплете без просветов в левый дальний угол туалета и на все время трапезы будете стоять там на коленях лицом в угол. Ну и потом все до горошины соберете, за всех вымоете посуду и приберете стол, и чтоб без опоздания на занятие! Как поняли?
— Полностью... так точно, сэр! — С опозданием исправившись. Тан был морально растоптан наградными эпитетами.
Толь за одну только ухмылочку на слегка ожившем лице Кеш был рад участию в разыгранном представлении, да и эмоции все еще кусающей губы Пел поменялись кардинально. Может Тан и рассудителен, но порой начинает страшно тупить! А Солеан полон сюрпризов...
В комнату он уходил в приподнятом настроении, отбросив глупые сомнения, внушенные со стороны.
Жизнь Тольрапта круто слетела с колеи. Виновата смелость, взращенная злостью.
Шуршание. Хруст. Та же поза.
Толь... Уменьшительно-ласкательное сокращение имени позволялось мнимой дочурке. Вот ж непруха!
На что он сменял будущее незадачливого папшки и стареющего вора?
Подумав, Тольрапт списал уступчивость и податливость на возвращенную молодость. Слишком легко он принял, как его там, натуризм? Соблазн принять Солеана на роль отца он победил, однако стремление угодить и не подвести его осталось. Слишком четкая граница пролегла между тем, кем он был до возведения в абсолют доверия к Солеану и после. Воля кая пронизывала все его существо, пытаясь направить без подавления.
Внезапно Тольрапт пришел к огорошивающему выводу — для Солеана все это впервые, он тоже боится наломать дров, крайне осторожен. Кай желает мягко намагнитить волю тюсовцев так, чтобы те стрелками компаса сами следовали за его собственной, как бы не повернулась к ним судьба.
Тольрапт застыл. Ири вопреки его желанию ради забавы стащила очередной орешек, закатив остальные под мебель или в дальние углы. По узам хозяин знал — питомец слишком мал и толком не соображает, стремится подражать старшему, обращая внимание на орешки с изюмом, но эта не еда, потому игра. Ири просто не понимает его, но стремится обратить на себя внимание старшего. А если надавить и вложить, то она перестанет быть инициативной, явно ожидая следующего волеизъявления. И, как говорят на краю мира, это лишь вершина айсберга!
Сравнение со зверушкой не оскорбило Толя, тем более у них после ритуала обретения ближнего времени на обдумывание выпало сущие крохи. Ни к одному зверьку, а их вор приручил целую пару в своих целях и штуки три для забавы и защиты, он не испытывал ничего столь же сильного. Он слышал краем уха про тотемных животных, про хранителей и прочие фетиши, видел и отношения магов, схожие с Кешниафовскими к своему бывшему котяре — только один трепетал над фамильяром, всячески оберегая свою частичку при том, что нещадно пользовал ее в своей ограбленной лаборатории.
Ири с азартом прикусывала его шустрые пальчики, опрокидывающие ее или накручивающие тонкий хвостик с кисточкой — поначалу кончик больно жалил холодом или колол током, при этом Ири с умиленной мордашкой зализывала место касания и уже через полминуты вновь забывалась в подвижной игре. Сам Толь похрустывал, быстро скатываясь в мыслях к фамильяру. В конце концов, он нашел решение, вымотав и усыпив киску, после чего отправил ее обратно в астрал, дабы без обид убрать долой отвлекающий фактор.
