По моей мысли, отчасти с которой согласился и мой собеседник, все пехотинцы вооружённые индивидуальным оружием, с этих пор разделяются на две категории: стрелки и бойцы.
«Стрелки», вооружённые штуцерами находятся несколько сзади боевых порядков, рядом с командирами отделений. «Бойцы» с заместителем командира отделения во главе, с карабинами и ручными гранатами, сближаются с неприятелем под прикрытием стрелков, атакуют захватывают и зачищают от неприятеля траншеи.
Спрашиваю:
— Зачем, стрелкам — во второй линии, штык? С кем им там драться?
Однако, инертность мышления — великая сила!
В конце концов, наш спор решился так:
— Расскажите мне про этого талантливого оружейного конструктора, Павел Валентинович…
— Вы про Лютцау? Увы, Ваше Величество, но единственное что я про него знаю — это заведующий оружием одного из пехотных полков… Хороший мастер и оружейный техник — на заказ переделывал боевое оружие в охотничье. Всё!
— Найдите его и, пусть он даст нам с вами квалифицированное заключение по поводу «естественных» колебаний ствола… Вот, тогда и решим окончательно — со штыком или без оного, производить штуцер!
Чуть не забыл:
— Да, кстати, Павел Валентинович… Если разыщите этого Лютцау, предложите от моего имени, стать моим придворным оружейником.
Есть у меня ещё, кой-какие ОЧЕНЬ ДАЛЬНИЕ(!!!) задумки. Мы ж, не последний раз воюем, да?!
Заодно, настоял на необходимости снабдить каждого нашего пехотинца персональным ножом. За образец взял советский «НА-40» — армейский нож образца 1940 года, чей рисунок с проставленными приблизительными размерами, я изобразил как смог.
— Растащат по домам, Ваше Величество, — усомнился в затее мой собеседник, — потому то у нашей винтовки штык не клиновый, а гранённый139!
— Значит, армейских ножей надо выпускать столько — чтоб и, растащить «по домам» было что и, ещё осталось — чем супостата в траншеях резать!
Тычу пальцем в рисунок:
— Что тут сложного? Углеродистая сталь, дерево да кожа. Мало у нас в стране дерева, скота, да кустарей-ремесленников, что ли?! А металл добудем… Разобрав корабли Балтийского флота на лом! Знаете, сколько можно траншейных ножей из одного линкора «Севастополь» напилить?!
Мой подход к делу, полковнику весьма пришёлся по вкусу.
Ещё бы замутить многофункциональный складной солдатский нож — при примеру швейцарского, но это как-нибудь потом.
Чтоб избежать неизбежного возникновения между нами неконструктивного срача, не поделился с полковником ещё одной задумкой. Я решил, пока Америка не вступила в войну, пока никто не раскусил ценность этого оружия в условиях позиционной войны, скупить в этой стране как можно больше «траншейных веников» — помповых гладкоствольных ружей «Winchester M1897» — можно, даже б/у.
С этой оружейной фирмой у нас сложились хорошие отношения — с самого начала войны, покупаем у них «винчестеры» под русский патрон, так что думаю — особых проблем не будет.
* * *
При дальнейшем разговоре, когда я принялся «пытать» полковника, насчёт его службы при ГАУ и «командировок» на оружейные заводы, неожиданно нашёлся ещё один неиспользованный резерв увеличения производства карабинов, штуцеров и пулемётов «Максим».
…Всю «ту» жизнь считал, что стволы для револьверов «Наган» делали из бракованных винтовочных стволов. Якобы, из-за этого, даже калибр у русских винтовок и револьверов был один — три линии, или 7, 62 миллиметра. Полковник Красинский Павел Валентинович, в пух и прах развеял это моё заблуждение:
— Кто Вам сказал сию глупость, Ваше Величество? Бракованные винтовочные стволы, если их по длине невозможно использовать для карабинов — идут в переплавку… А для револьверов «Наган», из Ижевска в Тулу приходят специальные ствольные болванки. Хотя, да! Этим летом был случай — когда из-за недопоставки последних, на стволы револьверов было пущено 6 тысяч болванок (то есть заготовок, а не бракованных стволов!) для винтовочных стволов: из каждого при этом получалось шесть револьверных.
— «Шесть тысяч»?! — покачал головой я, — это же почти половина дивизии без винтовок оказалось!
— На фронте, Ваше Величество, редко какую дивизию встретишь численностью более пяти тысяч… Ну, а что было делать? План по револьверам тоже существует и его приходится выполнять.
Я, задумался ненадолго, затем спросил:
— А брака много получается? В частности — бракованных винтовочных стволов?
— Прилично, Государь! Оборудование работает круглосуточно, сильно изнашивается, квалификация рабочих падает…
— А остального — затворов, ствольных коробок?
— Конечно! Военная приёмка очень строга: малейшая видимая царапина на поверхности и деталь идёт на переплавку. Кроме того, существует проверка на взаимозаменяемость: берут большую партию винтовок, разбирают их, перемешивают детали и потом собирают. Если хоть одна винтовка оказалась несобранной — бракуется вся партия.
— Кроме того, ещё производится так называемая «пороховая проба»: в пять тысяч стволов засыпается усиленный заряд пороха со специальным стержнем вместо пули и одновременно производится выстрел. Если, хоть один ствол «порвёт», все пять тысяч — в плавильную печь140!
ОФУЕТЬ!!!
Офуеть, как нерационально…
Даже с деревом для винтовочных лож проблемы: на них должен идти только хорошо высушенный бук или орех, с выдержкой в помещении не менее года. Заранее не позаботились запастись и, где его теперь взять, этот «орех сушёный»?
Однако, нет на этом Свете таких препятствий, которые не преодолевали бы русские цари — наделённые неведомыми силами сознанием попаданца, обладающего к тому же «послезнанием»!
— Пожалуй, есть у меня одна идейка… Даже — две!
НЕТ — ТРИ!!!
Первая идея заключатся в том, чтобы из бракованных винтовочных стволов делать обрезы… Немного конечно, поспорили — но в конце концов, полковник со мной согласился:
— Для артиллерийской прислуги, отчасти пулемётных расчётов, обозников, связистов, кашеваров и прочего тылового люда — в самый раз будет. Чем-то их всё равно их вооружать надо — чтоб себя на службе чувствовали, а стрелять им приходится — разве что с перепуга.
Покумекали сообща и придумали специальный складной приклад к этой хреновине и, специальную «сбрую» — чтоб, было удобней носить.
Заодно, нам и все российские кулаки «спасибо» хором скажут — избавившись от необходимости мурыжиться-корячиться, пиля деревенскими приспособами винтовочные стволы из твёрдой и прочной специальной стали!
Вторая идея, заключается в том, чтобы смягчить требования военной приёмки:
— Фиг с ними, с этими «царапинами»! Если на стрельбу и перезарядку сильно не влияет — допустить к сборке. И на взаимозаменяемость деталей надо прикрыть глаза: главное — ВАЛ!!! И, эту «пороховую пробу» — к чертям в задницу: хватит и испытания усиленным патроном уже готовой винтовки. И, «орех» туда же: мало ли берёзок вокруг Тулы да Ижевска растёт?! А уже готовое — сухое дерево под ложи, можно купить или конфисковать у населения… Если надо разобрать какие-то деревянные строения — для добычи сухого дерева, значит — так тому и быть!
Третья идея, обсуждая которую мы с Красинским сильно поцапались, заключалась в том, что бы снять с производства револьвер системы «Нагана», а все освободившиеся ресурсы бросить на увеличение производства длинноствольного оружия.
Тут, полковник возмутился и возразил:
— Личное оружие тоже нужно — офицерам и техническим специалистам! Тем более, Вы сами говорили: возрастает роль личного оружия в боях в траншеях на передовой позиции…
— Карабин, более необходим, чем револьвер,— доказывал я, — в крайнем случае, строевых офицеров можно вооружить ими. Технических специалистов и всякого рода обслугу, мы вооружим обрезами. А тыловым офицерам, наганы вовсе ни к чему — разве что стреляться, коль проворуются.
— Отчасти согласен с Вами, Государь! В случае боя, любой опытный прапорщик берёт в руку винтовку — чтоб меньше отличаться от нижних чинов и не притягивать на себя лишний огонь… А вне боя? Офицеру нужно личное оружие — чтоб чувствовать себя именно офицером! Чтоб, восстановить дисциплину, порядок и заставить нижних чинов подчиниться — коль это потребуется. В общем, офицер всегда должен быть вооружён: даже, извиняюсь — в сортире! А ходить повсюду и всегда с карабином, он не может.
Разумные доводы! Пришлось согласиться и искать какой-то выход из положения:
— Хорошо! «Наган», всё равно снимаем с производства — а все недостающие короткостволы будем закупать в Америке. Скоро, не позднее середины октября, туда поедет миссия генерала Гермониуса и, я непременно накажу ему обратить внимание на личное оружие… Не извольте беспокоиться, Павел Валентинович — своих офицеров, я без пистолетов не оставлю!
Мыслю я как?
Первое время, можно будет скупать пистолеты и револьверы с рук: в Штатах свободное хождение оружия и, у населения полным-полно — на этих самых «руках», всевозможных стреляющих железяк. При нашей то нищете, нам пойдёт и какое-нибудь поношенное или устаревшее!
Затем же, надо изо всех сил постараться пораньше заключить контракт с фирмой «Кольт» на поставку пистолетов системы Джона Мозеса Браунинга «Colt M1911» — а возможно и, на покупку лицензии и на постройку в России завода по их производству.
«В реале», кажись в 1916 году, заключили контракт на поставку очень большой партии этих пистолетов — но до Революции, российская армия успела получить лишь небольшую часть. Я же хочу, напрячься по этому поводу на год раньше и, уверен — дело должно выгореть!
Кстати у той же фирмы — у американской фирмы Кольта, закупались станковые пулемёты М1895/1914 «Кольт», ставшие вторым по распространению в русской армии. Эту историю, я почти не знаю, но уверен: и здесь есть тоже, где приложить руки.
Дрянной девайс, конечно — в отличии от «Кольта»-пистолета, этот «Кольт»-пулемёт… Сразу же после войны, его быстренько выкинули на «свалку» и навсегда забыли про него. Но, что делать — когда других нет?!
* * *
К моему крайнему удивлению и непередаваемой словами радости, нашёлся резерв и для увеличения выпуска пулемётов «Максим».
Рассказывая о своих злоключениях в «командировках» этим летом, несколько хвастаясь осведомлённостью, полковник Красинский обмолвился:
— «ИТОЗ» поставляет «Максимы» по цене 1370 рублей, за один пулемет вместе с двумя запасными стволами…
— Что Вы сказали? «С ДВУМЯ ЗАПАСНЫМИ СТВОЛАМИ»?!
Не, я знаю: у пулемётов некоторых систем — имеющих воздушное охлаждение, ствол меняют при перегревании — когда он начинает, что говориться — «плеваться». Но, для чего они «Максиму» — с его водяным охлаждением? Тем более, заменить у него в полевых условиях ствол — с его сальниками да прокладками, это задача нетривиальной сложности.
Полковника моя реакция удивила:
— Да, Ваше Величество: в комплекте, к каждому пулемёту «Максим» полагается два запасных ствола141… Что не так?
— На кой ляд, меня остро интересует, пулемёту (идущему в бой!), два запасных ствола?!
— Ну, при интенсивной стрельбе, он быстро изнашивается…
Красинский, никак не мог понять в чём здесь фишка! Опять же — инертность человеческого мышления: установили ещё довоенные теоретики, эксперты да специалисты, что должно быть два запасных ствола к «Максиму» — значит, так и должно быть.
— Ну как часто приходилось менять «изношенный» ствол вашим пулемётчикам, полковник?
Довольно продолжительное время пытаясь вспомнить — я терпеливо ждал не мешая, Красинский в конце концов был вынужден признать:
— Ни разу про такое не слышал, Государь! Хотя, сам бывало приказывал снимать целые стволы с разбитых пулемётов, чтоб из нескольких собрать хотя бы один…
Сдаётся мне, эти «запасные стволы», неполные расчёты в боевых условиях просто выкидывали — чтоб не таскать лишнюю тяжесть.
— Навряд ли, хоть один пулемёт на этой войне, доживёт до того — когда у него износится ствол. Ведь, это — первоочередная цель для противника! Значит, такую порочную практику надо прекратить и все произведённые стволы — все до единого, пускать в дело. Для ремонта же пулемётов, использовать стволы с разбитых — до такой степени, что их восстановить нельзя.
— Согласен, Ваше Величество, — кивнул головой мой собеседник, — некоторые истины — непреложные в мирное время, на войне становятся бессмысленными — а то и попросту вредными…
Тоже, изрядно поспорили, но всё же решили вместо станка Соколова с «колёсиками» для пулемёта «Максим», принять на вооружение какой-нибудь «треножник». Или от британского «Виккерса» или австрийского «Шварцлозе» — здесь ещё хорошенько подумать надо, какой предпочтительнее.
Ещё, я решил как можно быстрее строить ещё один оружейный — «пулемётный» завод в Коврове, специально под ручник. «В реале», мучительно долго «морща булки» и перебирая в карманах галифе «фаберже», его решили строить аж через год — в сентябре 1916 года, под датский «Мадсен142».
Я же — опережаю события на целый год!
Что там будет производиться — «Льюис», «Шош», тот же «Мадсен», или мой Максимов чем обрадует — пока не ясно… Но к весне, заводские корпуса должны уже стоять!
* * *
Ещё, увеличению производства мешает то, что заводы постоянно отвлекают на ремонт поступающего с фронта оружия и, переделку трофейных винтовок и пулемётов под русский патрон.
Мало того: с января этого года, Тульский оружейный завод занят переделкой охотничьих ружей переломного типа и устаревших револьверов системы «Смит-Вессон», в осветительные пистолеты.
— Что? Этим больше заняться негде?! — возмущаюсь я, — надо выкупить завод швейных машинок «Зингер» в Подольске и, послать мастеров с него в Тулу для обучения и приобретения нужного инструмента и оснастки.
Кроме того, мешает крайняя заорганизованность и громоздкость самих предприятий: Тульский завод, кроме оружия отвлекается на изготовление станков, оборудования и инструмента для всей российской оружейной (и не только оружейной) промышленности. Имеющий развитую металлургию Ижевский оружейный завод, снабжает своими полуфабрикатами себя и двух два других — Тульский и Сестрорецкий.
Значит, что?
Надо провести немедля реорганизацию — которая произошла «в реале», если мне не изменяет память, лишь уже при Советах — в тридцатые годы:
