Телефон ожил первым. Он нервно дернулся и коротко мяукнул, давая понять, что пришло SMS. Гермиона дрогнувшей рукой схватила его и, не попадая по маленьким кнопочкам, открыла сообщение. "Интересная локация. Приходи, покажу. Пальчики оближешь по самые локти".
Гермиона отложила телефон, медленно развернула пергамент с расписанным на нем заклинанием изготовления порт-ключа. Теперь ей нужен был подходящий предмет — небольшой и привычный, по возможности, принадлежащий ей достаточно давно. Она порылась в сумочке, пошарила в карманах и положила на стол рядом с пергаментом латунный медальон размером с сикль на латунной же цепочке. Она носила его с первого класса — сначала на шее, но латунь постоянно оставляла на коже грязный зеленоватый след, поэтому медальон перекочевал в карман. Когда она была совсем маленькой, она верила, что это ее талисман. Она нашла его при довольно странных обстоятельствах в театре, куда она пришла с мамой на какое-то детское представление. Ее что-то напугало, и она непостижимым для себя образом оказалась в душной, захламленной комнате, заполненной музыкальными инструментами. Там, в пыли под наполовину развороченным роялем, где она пришла в себя после удивительного перемещения, она случайно наткнулась на этот медальон. Потом, став старше и уже будучи ученицей Хогвартса, она проверила медальон и убедилась в том, что он никак не может претендовать на роль талисмана — в нем не было и следа магии. Но по-прежнему носила в кармане.
Теперь ему предстояло стать магическим артефактом. Гермиона стояла над ним с палочкой в руке. Ничто не мешало ей заколдовать медальон прямо сейчас. Но она по-прежнему надеялась, что вот-вот придет Снейп — в его присутствии ей было бы спокойнее. Поэтому она спрятал палочку, пошла на кухню и сварила кофе. Потом сделала пару бутербродов и аккуратно выложила их на тарелку вместе с большим румяным яблоком. Все это она перенесла в гостиную и поставила на стол. Приготовления были закончены. А Снейпа по-прежнему не было. Гермиона вздохнула, решительно вынула палочку и принялась за изготовление порт-ключа.
Это заняло не слишком много времени. Но когда она закончила, от усталости дрожала всем телом. Для нее, не имевшей привычки к подобной магии, манипуляции с медальоном оказались очень изнурительными. К тому же она очень боялась сделать ошибку и перепроверяла себя по несколько раз. Закончив, Гермиона упала в кресло и взялась за бутерброды. Хорошо, что они были приготовлены заранее. Гермиона испытывала лютый голод, но сейчас у нее не хватило бы героизма заниматься приготовлением обеда .
Вскоре с едой и кофе было покончено. А Снейп так и не появился. Гермиона еще немного посидела в кресле, отдыхая. Потом вышла из дома и прошлась туда-сюда по заснеженной улице. Наконец ее терпение лопнуло. Она вернулась в дом. С помощью осколка зеркала и палочки привела с себя в порядок — насколько это было возможно. И, мысленно попросив прощения у Смотрицки, который в эту минуту вряд ли ждал гостей, взялась за медальон.
Что ж, порт-ключ — он порт-ключ и есть.Гермиона, конечно, не грохнулась с воплем, как это случилось при первом в ее жизни перемещении. Но приятного все равно было мало — она неловко развернулась, уже после того, как потеряла опору в гостиной Снейпа, и в результате пребольно ударилась о какой-то угол — то ли комода, то ли тумбы — уже в комнате Смотрицки. Во всяком случае, она надеялась, что попала именно в его дом.
Осмотреться как следует было непросто. Комната оказалась небольшой, с простой, но удобной мебелью, камином, круглым столом, заваленным книгами и пергаментами. Несколько полок. Большое окно, за которым на фон сиреневого неба накладывалось хаотическое переплетение черных кривых — Гермиона почему-то не сразу сообразила, что это ветви деревьев. Комната, по всей видимости, находилась на втором этаже. Гермиона вынула палочку и прошептала "люмос".
Никой реакции.
— Люмос, — строго повторила Гермиона уже громче.
Снова ничего.
— Люмос максима! — она занервничаала.
На кончике палочки чуть засветился огонек, но его свет тут же был поглощен полумраком комнаты. Точно так же у нее не получилось разжечь камин. И открыть дверь, которая оказалась запертой. Она перепробовала массу заклинаний перемещения, направив палочку на книги, сваленные на столе, но добилась неимоверными усилиями лишь легкого шевеления пергаментов.
В конце концов, она просто упала в кресло у холодного очага, свернулась калачиком и принялась ждать. Когда-нибудь сюда кто-то придет и найдет ее. Может, стоило рискнуть и заколдовать порт-ключ в оба конца? Конечно, "обратный билет" мог стоить ей слишком дорого. Но теперь она просто сидит взаперти, без магии и всякой надежды на быстрое освобождение.
На этой мысли Гермиона, кажется, задремала. Потому что когда открыла глаза, то увидела, что в камине пляшет огонь, и, судя по шелесту страниц, в комнате находился кто-то еще. Вот только по-прежнему почти темно — огонь камина не самое лучшее освещение. Как же он читает? И кто — он?
— Мистер Смотрицки? — спросила она хриплым со сна голосом, попробовала повернуть голову и охнула от резкой боли в затекшей шее.
Рядом с ней появился человек. Он вошел в поле ее зрения, прошел к камину и повернулся к ней лицом, небрежно опершись о каминную полку.
— Миссис Грейнджер, — чуть слышно произнес он.
Его голос был похож на шелест — не понять интонаций, не определить тембра...
— Простите, я не предупредила о визите...
— Нет, вы как раз о нем предупредили, — был ответ. — Вы не посчитались с моими желаниями — это другое дело.
Гермиона растирала шею.
— Простите, — повторила она. — Мне надо было с вами увидеться.
Он кивнул.
— Хоть вам это, как я понял, неинтересно, но ваше желание в данном случае совпало с моим.
Он снова обошел ее кресло.
— Вы воспользовались порт-ключом, — сказал он. — Вот это лежало на столе.
У лица Гермионы появился медальон. Но прежде, чем она успела протянуть за ним руку, он исчез.
— Эта вещица у вас уже давно. Очень давно.
Она повернула, наконец, голову и посмотрела на Смотрицки поверх спинки кресла. Но увидела лишь силуэт на фоне уже почти темного окна. Он стоял, склонив голову, и что-то вертел в пальцах. Ее медальон?
— Да, — ответила она. — С детства.
— Оберег?
— Нет. Это маггловская вещь.
Судя по движению, он повернул к ней лицо.
— Вы превратили в порт-ключ маггловскую вещь?
Она кивнула и подумала, что в полумраке комнаты это движение осталось незамеченным.
— Вам следовало уточнить в вашем письме время, — сказал Смотрицки. — Я не знал, когда вы появитесь. Вам долго пришлось ждать?
— А который час?
— Начало одиннадцатого.
Гермиона охнула. Значит, она проспала не меньше трех часов. Неудивительно, что так шея болит...
— Простите, — в третий раз повторила она.
Но Смотрицки сделал нетерпеливый жест.
— Я ждал вас, — ответил он. — Я знал, что рано или поздно вы меня найдете.
— Тогда почему вы столько времени уклонялись от встречи? — спросила Гермиона.
— Я хотел, чтобы вы нашли меня сами, — был ответ. — Когда будете готовы...
Гермиона завозилась, выбираясь из кресла. Тело тоже затекло и не хотело слушаться.
— Значит, порт-ключ, — шелестел в полутьме Смотрицки. — Вы сами рассчитали параметры? И рискнули им воспользоваться без проверки?
— Его проверили, — ответила Гермиона. — Мой друг.
— Друг?
В его фигуре, проступавшей черным силуэтом на фоне темно-синего окна, ей почудилось напряжение.
— Не волнуйтесь, — сказала она с усмешкой. — Он маггл.
— Маггл может проверить расчеты параметров порт-ключа? — вот теперь в его шелесте появилась нотка удивления.
— Вам даже представить себе трудно, на что способны магглы, — вздохнула Гермиона.
Она чувствовала себя странно — одновременно спокойно и неуверенно.
— Мистер Смотрицки...
— Стен, если вас не затруднит.
Гермиона кивнула.
— Стен. Нельзя ли зажечь свет? Я... — она замялась. — У меня не получается почему-то...
— Неудивительно. Это мой дом, и он слушается только меня, — был ответ. — Странно, что он не сыграл с вами какую-нибудь милую шутку.
Слова о "милой шутке" Гермионе не понравились. Она немного знала о специфическом чувстве юмора Станисласа Смотрицки — по его письмам.
— А я не люблю яркого света, — продолжал Стен. — Я привык к полумраку. И прекрасно вижу в темноте. Но раз вы настаиваете...
Он сделал небрежное движение кистью, и в комнате зажглись две свечи.
— Хватит? — спросил он.
Мрак слегка рассеялся. Но лишь слегка. Свечи горели неярко — словно знали о предпочтениях своего хозяина.
— Вы голодны? — спросил он. — Впрочем, уже довольно поздно. Хотите выпить?
— Нам надо поговорить, — сказала Гермиона не слишком уверенно.
— Одно другому не мешает, — ответил Смотрицки. — Вино?
— О нет, только не вино! — вырвалось у нее.
Она подумала, что ее реакция могла вызвать удивление, и поспешила пояснить:
— Последнее время после вина я веду себя... не совсем адекватно.
— Что ж, в таком случае, выбор очевиден, — теперь в его шелесте ей чудилась насмешка. — Херес. Вино, которое помогает держать себя в руках ровно столько времени, сколько нужно.
С этими словами он покинул комнату и вскоре вернулся, неся в одной руке бутылку, а в другой — два бокала. Книги и пергаменты — словно подчиняясь безмолвному приказу — переместились на полку, освободив круглый столик. Смотрицки поставил на него вино и бокалы и подманил пальцем кресло, стоявшее у камина.
— Если вам надоело это кресло — можете сесть в другое, — сказал он.
Гермиона с удивлением отметила, что он открывает бутылку с помощью штопора.
Она села в кресло, подвинув его так, чтобы хоть немного лучше видеть Стена. Но немного рассмотреть его ей удалось только в один краткий момент — когда он приблизился, чтобы передать ей бокал. Короткие взъерошенные волосы — светлее, чем у нее, хотя в таком неверном свете оттенок разобрать было трудно. Недобрый прищур. Резкие мимические морщины — у рта, на лбу. Впрочем, это тоже могло быть всего лишь игрой света и тени... В тот миг, когда Гермиона взяла из его рук бокал, он посмотрел ей прямо в глаза. Она вздрогнула. Но он тут же отвел взгляд, и неясное ощущение ускользнуло.
Или нет?
Он уже отошел и сел в кресло напротив, а она все еще не могла справиться с собой. Да что там — не могла понять, что происходит. Если бы она успела хотя бы пригубить вина, то подумала бы, что в него что-то подмешали.
— Что происходит? — словно издалека прошелестел его голос. — Что происходит... Гермиона?
Она снова вздрогнула. Ее собственное имя в устах Смотрицки показалось ей странным.
— Что происходит? — как эхо повторила она.
— Ты появилась в моем доме. В этой комнате. Воспользовавшись маггловской побрякушкой в качестве порт-ключа. У этого должна быть причина.
Она отпила из бокала. Причина? Ей надо было с ним поговорить. Рассказать об игре. О том, что его ищут. Что он, скорее всего, ангел. Возможно, посоветоваться — с ним, а не со Снейпом. Но сейчас это все показалось ей несущественным. Она скользила взглядом по его лицу, едва различимому в полумраке комнаты. По очертаниям фигуры. Смотрицки был худощав, и у Гермионы возникла мысль, что его скелет предназначался для гораздо большей мышечной массы, чем была на самом деле.
— Гермиона?
Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.
— Извини, Стен. Это, наверное, со сна...
Это оказалось очень легко — называть его по имени.
— Ты прав. Нам надо поговорить. Вернее, мне надо тебе кое-что рассказать.
Он слегка пожал плечом.
— Дело не терпит отлагательств? — снова в шелесте его голоса ей чудилась насмешка.
Она не была в этом уверена.
Сколько они просидели в тишине? Его бокал был уже пуст. Он поставил его на стол, поднялся и протянул ей руку.
Она тоже отставила свой бокал.
— Иди ко мне.
Его ладонь оказалась горячей и жесткой.
Это случилось само собой. Будто все, что она делала до сих пор — все последние полгода, проведенные над его тетрадью, расчетами, игрой, все ссоры, открытия, сомнения — все это лишь прочертило ей дорогу к нему. Она сделала по ней последний шаг. Шаг, к которому она уже давно была готова...
Потом она лежала, обхватив руками подушку, и чувствовала его сонное дыхание в своих волосах. Кончики пальцев лениво скользили по ее спине.
— Ты спрашивал, что происходит, — невнятно пробормотала она.
— Угу, — такой же невнятный ответ.
— Синдром дворняги. Страшная вещь...
Легкий смешок.
— Догадываюсь, раз ты здесь... — ответил он. — Неужели до меня никому не пришло в голову тебя погладить? У тебя такая приятная шерстка...
Теперь была ее очередь хихикнуть.
— Ты в своей темной берлоге просто не рассмотрел, какие у меня большие и страшные зубы.
— Здесь есть вещи поинтереснее. Вот эта родинка, например. Она похожа на шоколадную каплю.
Снова горячие губы на ее коже...
Мерлин знает где. С человеком, которого она и не рассмотрела толком. Неизвестно, в какой реальности.
Но, наконец-то, дома.
Глава 24
Тело, благодарное и за любовный пыл, и за долгий здоровый сон, казалось, пело. Она проснулась одна в чужой кровати, в незнакомой комнате, но не испытывала по этому поводу ни малейшего неудобства — ни обид, ни сожалений, ни угрызений совести. Ночью она несколько раз просыпалась, разбуженная тем, что Стен во сне беспокойно шарил руками по кровати, находил ее на самом краешке, и прижимал к себе, как плюшевого мишку. Она улыбнулась. Похоже, Стен редко спал с кем-то вместе. У нее, правда, и во всем остальном опыт, как она смогла оценить этой ночью, был довольно убогий. Рон... Наконец она поняла, что имела в виду Джинни, когда сомневалась, что ее братец мог чем-то блеснуть. Их опыт был равным — они постигали премудрость любви вместе. Если бы у них было больше времени... Она почему-то подумала о том, что Рон никогда не оставался с ней на всю ночь. Не мог. Боялся, что без него может что-то случиться дома. Что ж, у него были основания для беспокойства. После гибели Фреда Джордж долгое время путал время суток и вел, фактически, ночной образ жизни — слонялся по дому, выходил гулять, летал на метле... Несколько раз он терялся и под утро, когда Молли должна была вот-вот выйти из своей спальни, Рон брал метлу и отправлялся на поиски — исчезновение еще одного сына могло выбить мать из состояния хрупкого равновесия, в котором ее удавалось поддерживать.
Поэтому прошедшая ночь стала для Гермионы первой полностью разделенной с другим человеком. С мужчиной. Он исчез лишь под утро — за окном уже серело. Она разлепила веки, когда почувствовала рядом осторожное движение, легкое прикосновение губ к плечу. Потом снова закрыла глаза, услышала шепот — но не поняла слов, затем кровать мягко качнулась и до ее слуха, словно сквозь плотный полог, донесся тихий шелест босых ступней по полу. И Гермиона снова погрузилась в сон, пряча в подушку довольную улыбку. Пожалуй, она была даже признательна ему за то, что он предоставил ей возможность проснуться в одиночестве.
