— Я? А я тут... гуляю, — да, видать парень действительно изменился за время нашего расставания. Кардинально. — Я тебя поздравляю... Со свадьбой, — неуверенно промямлил парень.
— Спасибо. Очень мило с твоей стороны. Ты первый, кто меня поздравил, — вот только поздравляют ли с такой свадьбой как у меня? Или тут в пору прослезится?
— Почему? — логично удивляется Сеня.
— Ну так ты первый узнал, — осчастливила я парня. — Я сама узнала недавно.
— Как можно недавно узнать о том, что ты замужем? — да, для простого человека это наверное сложно.
— Ну... По факту-то мы еще не совсем женаты. Остались формальности... — и с каждой минутой мне все страшнее и страшнее узнавать, что же это за формальности такие.
— Что? Ты опять решила мне лапшу на уши навешивать?! Издеваешься?! Знаешь что? — вдруг вспыли Сеня. — Я недавно говорил о том, что доктор тебе поможет... Так вот, я беру свои слова назад. Тебе уже никакой доктор не поможет! Ты больная на всю голову! И шутки у тебя дурацкие! — хоть пробрало и то ладно. Его привычка "все в себе" тоже раздражала. Точнее, всегда было ясно, когда он обижен, но он всегда замалчивал эту обиду и ничего не говорил вслух. Это страшно раздражало.
Выговаривался о том, кто я и что он обо мне думает в особо откровенной манере Сеня аж десять минут. Заслушалась. Страшно захотелось семечек или попкорна... Все-таки чужой пример заразителен, или, как любит говорить одна из моих подруг: "Муж и жена — одна сатана". Хотя мы совершенно разные, но жрать я, кажется, хочу не меньше этой скотины. Видимо поняв по выражению моей физиономии, что мне глубоко наплевать, что обо мне думает бывший, а может испугавшись дикого голода в глазах, Сеня гордо удалился.
— Есть хочу, — потирая ушибленный зад, заявила я.
— Чем ты довела парня до такого состояния? — поинтересовался Лёня.
— Я просто познакомила его со своей семьей, но его психика оказалась не слишком устойчивой для такого потрясения. Хорошо, что я знакомила его с ними поодиночке. Боюсь представить, как бы он отреагировал на бабушку...
— Слабак, — выдал Лёня.
— Не стоит так собой гордиться, ты еще не всю мою семью видел.
— Но с бабушкой я уже знаком, — резонно отозвался Лёня.
— Ну, тогда у тебя действительно есть повод собой гордится... — и пока Лёня не возгордился собой, добавила: — Впрочем, ты знаком только с одной из них.
— Не продолжай.
— Придется тебе набраться мужества. В конце концов, ты почти муж. А мои бабули просто спят и видят, чтобы я вышла замуж. Так что готовься... — зловещий тон у меня, честно слово, сам собой получился зловещим.
— К чему?
— К вниманию бабушек... И да, не дай тебе Бог не понравится моим дедушкам...
И тут зазвонил телефон. Как же много и как часто современный человек говорит по сотовому телефону. Кошмар просто.
— Алле? — наверняка плохие новости, я практически смирилась.
— Доча! Прости! — голос мамы был в меру печален, что немного успокаивало.
— Что случилось? Ты не оставила нам поесть?! Только не это. Я умру от голода, если только Лёня меня прежде не сожрет.
— Что за чушь ты несешь? Я о серьезном! Недавно звонили из Маришкиного хора. Там кто-то заболел и она должна выйти на замену, поэтому никак не может ехать на дачу. Но не переживай. Мы с отцом и Дюшей уедем, как и собирались. Маришка уедет завтра. Поскольку боюсь отправлять ее одну, то Костик тоже останется до завтра и уедет вместе с Маришкой. Мне так будет спокойнее. Это все. Надеюсь, ты в состоянии потерпеть их присутствие один вечер? — тон мамы не терпит споров, так что послушно со всем соглашаюсь.
Когда мы с Лёней пришли домой, то мамы с папой не было. Странным было другое — то, что помимо Костика и Маришки, дома оказался и Дюша.
— Не подумай, что я не рада тебя видеть, но какого х... черта ты не уехал с бабушкой? — ответить мне поспешила Маришка.
— Это все из-за этого идиота! — тыкая пальцем в Костика, заявила мисс справедливость.
— Сама дура! Как будто ты сама лучше! — не остался в долгу племянник.
— Я всегда туда на машине ездила! — заорала в ответ племянница, отчего на кухне жалобно звякнул сервиз.
— Я тоже! Но почему-то в моем случае это не оправдание! А как ты...
— Ты парень! И старше меня!
БАБАХ. И тишина. Лёня как всегда эффективно прервал ор. Надо будет перенять у него пару приёмов. Эффективные, заразы.
— Андрей! Не будете ли вы столь любезны, дабы объяснить нам, что здесь происходит? — очень любезно поинтересовался кошак.
— Все просто, — довольный от того, что его назвали по имени, отозвался Дюша. — Мы уже были на выходе, когда бабушка спросила у Кости, помнит ли он, как доехать на дачу... Короче говоря, ни один из них не смог вспомнить. Помню только я. Я объяснил. Но они опять начали спорить, и бабушка решила, что лучше я поеду с ними. Так ей будет спокойнее, — да, мне бы тоже было спокойнее. Все-таки на память Дюша никогда не жаловался. Да и рановато, наверное, в пять лет-то? Пришлось смириться. Хорошо хоть мама еды оставила. Ничего даже греть не пришлось, все и так было горячим. Люблю я свою мамульку и готовит она потрясающе, не чета мне.
— М-м-м, — чуть не мурлычет от удовольствия кошкоподобная зараза. Племяшки поели до нашего прихода. Поэтому Маришка отбыла в комнату смотреть телевизор, а Костик с Дюшей развлекались игрой всадников. Конем был Костик, а Дюша наездником. Если честно, то Дюша на такие игры не подписывался, но он столь милый в своей серьезности ребенок, что каждый член нашей семьи считает своим долом его смешить. Вот у Костика такой подход, так что Дюше приходится мириться.
— Радуйся, пока можешь, — тоже смакуя пищу, ухмыляюсь я.
— В смысле? — щурит глаза кошак.
— Завтра такого уже не поешь. А готовлю я хуже, чем мама.
— Никогда не поздно учится, — любезно отзывается Лёня.
— Щас-с-с. Ради кого? Тебя что ли? Хотя... Скажи-ка, милый, а как у тебя дела обстоят с ядами? — мило улыбаюсь я.
— И не мечтай, милая, — ухмыляется наглец. — Да и потом, подумай о себе. Вдруг умирая, я не успею "отпустить" тебя.
— А? — это он сейчас о чем? Во что я опять вляпалась?!
— "Это я, протии-и-ивный. Хо-хо-хо" — радостно возвестил телефон. Догадайтесь, на кого я могла поставить столь "милый" звонок?
— Если причиной твоего звонка является не то, что ты сдох, или любая другая вещь, которая может столь же сильно меня обрадовать, то не звони! — рявкнула я на Вальте, который осмелился прервать важный разговор. Я ж тут узнала, что меня могут "не отпустить". И даже, черт возьми, не знаю, что это значит и чем мне грозит!
— Немедленно передай трубку ГЕРЦУ! — рявкает на меня Вальте и что-то есть в его тоне, что позволяет сделать вывод, о важности звонка. Трубка тут же оказывается у Лёниного уха.
— Да? — спокойно и уверенно, как будто всю жизнь по телефону разговаривает, хоть и узнал о его существование пару-тройку дней назад. Все-таки у кошаков потрясающая способность к адаптации. — Что? — что-то мне это не нравится, ибо в глазах кошака отчетливо видно беспокойство. — Когда? — и, выслушав ответы, уже в мою сторону: — Сейчас приедет Вальте с Мартиникой.
— Да что случилось-то? — когда я уже смогу прожить пару часов без потрясений?
— Еще не знаю, — многообещающе.
Через полчаса у меня в коридоре уже стояла эта парочка и все бы ничего, если бы у Мартиники, которую переодели в шерстенное платье и пальто, не светился карман этого самого пальто.
— Что это? — три голоса, три одинаковых вопроса слились в один. И заметьте, моего голоса среди этого хора не было. Это мой племяшки проявили интерес. Когда позвонили в дверь, все по давно заведенной традиции ломанулись встречать гостей. Традиция! Что б её! Дюша все еще восседал на Костике и интерес его был так же не подделен как и у остальных двух детишек. Я хотела было пошутить по этому поводу, но не успела. Мартиника вытащила руку, в которой был зажат чертовски знакомый браслет. Стоящая ближе всех к Марте Маришка заворожено потянулась к светящейся вещи.
— Эй! Лена, так это ж твой браслет! Я об него сегодня спо... — кажется, не ладное первым понял Лёня, но отреагировать не успели даже его рефлексы. Стоящий рядом с Маришкой Костик тоже почуял не ладное и схвати кузину за руку в попытке отдернуть от странного предмета... А еще через секунду из коридора исчезли все они. Мартиника, Маришка, Костик и Дюша. В коридоре остались только мы трое, те — кто не контактировал с браслетом и не касался людей держащих его.
— Что?.. — мои губы были чужими. Я затравленно оглянулась, все еще надеясь увидеть племянников, но их не было.
— О, Катар! Мой Герц! Этот чертов артефакт начал светится, когда я вам позвонил. Скорей всего кто-то активировал портал. И судя по тому, как была рада гм... Мартиника, она знала этого человека. Скорей всего это был призыв из Сотерии.
Я даже до конца не поняла его объяснений, единственное, что врезалось в сознание, что мои племянники ПРОПАЛИ!
Сложно описать чувства, охватившие меня в этот момент. Все смешалось: ужас, страх, злость... Потом наступила тьма. Я не помню, что было дальше и как все происходило. Когда я более-менее пришла в себя, то оказалась в крепких Лёниных объятьях, спиной прижатая к его груди. Мое лицо было в слезах, меня била дрожь и тошнило. Ноги тряслись и подкашивались. И если бы Лёня не держал меня столь крепко, то я, наверное, упала бы. Напротив меня на полу, привалившись к стене, сидел Вальте. Буравя меня не просто злым, а прямо-таки бешеным взглядом. Вид он имел потрепанный: рваная рубашка, исцарапанное лицо, правой рукой он держался за шею, пытаясь прикрыть, а может остановить кровь из раны на ней. Рана более всего походила на укус...
— Мой Герц! Она — бешеная! — зло рявкнул он, вскакивая на ноги. Понять, что произошло не сложно: просто в тот момент, когда я поняла, что произошло с моими племянниками, у меня просто "сорвало крышу". Главный враг, виновник всего происходящего был именно он — Вальте. Я никогда не знала, что бывает такая всепоглощающая ненависть, но теперь узнала, что она есть. Наверное, если бы Лёня меня не остановил, я бы смогла убить. Точнее я была ГОТОВА убить. Сомневаюсь, что у меня бы это получилось. Все-таки моим противником был инопланетный кошак. Шансов его победить у меня очень и очень мало. Да и эти раны были получены им потому, что он практически не сопротивлялся... Хотя не совсем: судя по тому, как у меня горит левая щека, я получила довольно сильный удар по ней.
Голос Лёни прозвучал над ухом, как выстрел, выводя меня из "шокового" состояния:
— Еще раз коснешься моей шайти и ты не только лишишься звания оотеро, но и жизни, — тихо, спокойно и с расстановкой.
— Что? Кого? — недоверчиво переспросил Вальте, потом побледнел и резко вскочил на ноги. — Мой Герц, но это НЕВОЗМОЖНО! — его слова были полны убежденности в своей правоте. — Так не бывает!
Лёня ответил красноречивым молчанием.
— О Катар! Мой... Рэн! Калтух тебя побери! Да не может такого быть! Ты слышишь меня! Она не может быть твоей шайти! Просто потому, как она в принципе не может быть шайти! Она не из РОДА. Она вообще никто! — я слышала, как распалялся Вальте, все сильнее и сильнее, того и гляди пена изо рта пойдет... но мне было все равно. И даже кто такая шайти, мне было глубоко безразлично. Я перевела взгляд с Вальте на свои ладони и долго тупо смотрела на них. Только секунду назад я держала руку Маришки в своей руке, только утром я делала Костику бутерброд, ерошила их волосы, проходя мимо... Все это было еще с утра... Еще пару часов назад я держала Дюшу на руках, и он читал мне лекции. Мой серьезный и гениальный Дюша...
Тихо всхлипнув, я уткнулась в ладони лицом, которое оказывается, уже было мокрым от слез. Что я теперь буду делать? Как мне быть? Живы ли они? Где они? Как мне их вернуть? Как сказать сестре и брату, что я потеряла их детей? Как смотреть им в глаза? Как вообще можно остаться в своем уме после такого? Я хочу умереть. Я не могу жить с таким грузом. Что если я их не найду? И где вообще искать?!
— Господи! Господи! Господи! ГОСПОДИ!— сквозь слезы шептала, кричала и завывала я. Заглушая крики Вальте и, кажется, теряя сознание.
Я словно впала в кому. Все слышу, вижу, но не чувствую и не понимаю. Я вижу и слышу, что Вальте с Леней о чем-то спорят. Ругаются. Вальте в отчаянье все еще пытается доказать что-то Герцу, но тот его уже не слушает и обращается ко мне:
— Если хочешь вернуть детей, то собери еды и переоденься для похода, — все еще не осознавая до конца, что происходит, начинаю действовать. Главные слова — "дети" и "вернуть" — вот что вертится в голове. Из стенного шкафы тут же была выужен спортивный рюкзак, в который полетели: одеяло, консервы, хлеб, две бутылки воды, колбаса твердого копчения и оставленные мамой пирожки. Сама я молниеносно переоделась в утепленный спортивный костюм и кроссовки, не забыла и про теплую куртку. Я была готова через пятнадцать минут, хотя и не представляла, куда мы пойдем. Вальте еще что-то говорил и пытался переубедить, но Лёня его уже давно не слушал.
Я никогда не думала, что переход между мирами может произойти так обыденно. Вот Лёня взял меня за руку, вот что-то сказал, я моргнула, а когда открыла глаза, то картинка еще расплывалась (иногда такое бывает, если долго смотреть на солнце, а потом перевести взгляд на что-то другое)... А еще мне это напомнило один случай, будучи маленькой, я заснула прямо перед поездкой на дачу. Родители не стали меня будить, а просто погрузили в машину. Когда они приехали на дачу, оказалось, что заклинило дверной замок, и мама решила подождать у соседей, пока папа разберется с проблемой. Меня же положили в соседской гостиной, где я и проснулась... Никогда не забуду этот ужас! Засыпала в одном месте, а проснулась в совершенно другом — чуждом, не знакомом и от этого подсознательно страшном. Это первое чувство паники и страха. Страха неизвестности и чуждости...
Точно так же было мне и сейчас. Вот только стояла в собственной квартире, и вдруг БАХ и уже на улице — свист ветра, яркость солнца, щебет птиц, дуновение прохлады на лице, незнакомый окрик... и что-то острое у твоей шеи...
— Мама, — я прошептала тихим шёпотом. Нечто острое оказалось наконечником копья, которое держал бородатый верзила. Такой жуткой морды я еще не встречала. И мало его одного! Так он не один — их много. И острых наконечников также много как и бородатых верзил! "МАМА"!!! — заорал внутренний голос. Кричать вслух я опасалась, уж больно близко было копье.
— Ситук нук так данк нект! — их язык для меня полная белиберда. Факт. Что напугала меня еще больше. Как прикажите кричать "Не виноватая я!", когда небельмеса не понимаешь!
— Лёня! — шепчу я. — Убери нас отсюда или их от нас, — страшно то как! Я все еще держу его за руку, но теперь он стоит позади меня.
— Я тебе не Катар, чтоб время вспять заворачивать! — огрызнулся кошак за моей спиной.
— Вспять не надо. Нас надо отсюда, — прохрипела я, сильнее сжимая крепкую мужскую руку, — последний оплот безопасности.
