"Что же, о хитрый жеребец, сомнениям пришёл конец: я твой народ приму как свой; стану вернейшею рукой... Ни злые козни, ни мечи, тебе отныне не страшны. И шаманизму, колдовству, любую пони обучу; а ваши маги-мудрецы, и ученицы все мои, раскроют тайную науку... которая разгонит скуку. В твоей тени я буду жить, чтоб верой с правдою служить", — прервав свои мысли о делах, которые ещё только грядут, Мора вернулась к проблемам нынешним (присутствие конкурентки уже ощущалось всей кожей, заставляя шёрстку вставать дыбом).
Жаль ли было шаманке того, что из её рук могут забрать власть? Ничуть. В конце концов, лишь от неё зависит, как высоко она сможет подняться при новых условиях. Да и ей было куда интереснее заниматься именно своими прямыми обязанностями, а не понукать бесхребетного вождя, ставшего официальным главой племени лишь из-за силы, родства, да зачатка мозга под черепной костью.
Если Сомбра действительно окажется хорошим лидером и не станет угрозой для её народа, одарённая зебра была готова за ним пойти. В конце концов, за каждым великим жеребцом должна стоять скромная кобыла, способная поддержать и направить в трудную минуту. Впрочем, вариант с несколькими кобылами устраивал её даже больше, так как это обеспечит большую свободу действий...
Ну а если этот вождь окажется пустышкой... Мало ли таких "великих предводителей" она уже видела и пережила? Бороться же за власть и независимость — пусть этими глупостями занимаются гордецы-жеребцы.
"Но прежде нашей личной встречи, чтоб голос мой имел свой вес, мне племя нужно увеличить, хотя бы до тысячи сердец", — констатировала шаманка, выходя на открытую площадку, где находился последний очаг сопротивления.
В свете догорающих шатров, перед единственным уцелевшим жилищем стояли девять жеребцов, стоящих плечом к плечу, опустив копья с острыми наконечниками в сторону группы нападающих. За их спинами стояла немолодая, но ещё и не старая кобыла, держащая в руках посох с пятью черепами, подвешенными на высушенных жилах.
— Мора — убийца и воровка! — воскликнула шаманка, увидев свою злейшую противницу, когда её стражи расступились.
— Твои слова — из кости спицы: остры, опасны, но хрупки, — пренебрежительным тоном отозвалась старшая из зебр, выглядящая намного моложе оппонентки. — Ты эту битву проиграла, сдавайся лучше для начала.
В ответ прозвучал неприятный смех, а затем шаманка атакованного племени взмахнула посохом, и чёрная волна ударила в противницу. Мора вскинула правую руку, высовывая из-под накидки кисть, в которой был зажат хвост лысой мыши. Стоило проклятью приблизиться к ней, как вся энергия втянулась в зверька... заставив его осыпаться прахом.
— Ты проиграла, говорю же, коль хочешь жить — сдавайся... ну же! — иногда, как в данной ситуации, репутация Моры шла ей во вред, что вызывало раздражение.
— Ты не смутишь наших умов: прими же смерть от храбрецов! — почти истерично выкрикнула шаманка, ударяя своим посохом по земле.
Девять жеребцов покачнулись, начали оседать, но спустя мгновение — вновь выпрямились и устремили на врагов пылающие зелёным огнём взгляды. — К счастью, других добровольных жертв у кобылы не было, а миазмов смерти не хватало, чтобы поднять ещё хотя бы одного зомби.
Ведомые волей своей создательницы, умертвия кинулись в атаку, но их встретили удары копий соплеменников Моры. Началась неравная борьба живых с мёртвыми, в которой первые были вынуждены отступать, так как их противники совершенно не опасались насаживаться на острые наконечники. Парочка же смельчаков, которые попытались напасть на саму шаманку, получили по сгустку тьмы в грудь, после чего рухнули на землю бездыханными трупами. Впрочем, сама некромантка выглядела не лучшим образом, так как ей едва хватало концентрации, чтобы руководить уже существующей нежитью.
— Какая глупость... Я устала, — от пальцев Моры к нежити протянулись невидимые нити, за которые она потянула, вырывая души из тел (с живыми так бы не получилось, но свежие умертвия едва-едва держались за свои оболочки). — Зря ты в невинную играла. Бесплотные слуги, явитесь на зов: не стоит бояться света костров! По воле моей обретите сознания, и мне принесите источник познания!
Тени колыхнулись, поднялись с земли полупрозрачными кляксами, в которых вспыхнули круглые красные огоньки, а затем устремились к некромантке. Немолодая кобыла закричала, начав отмахиваться от тёмных душ, алчущих силы живых, но скованных волей призвавшей их шаманки. Вскоре крик перешёл на визг, а затем зебра выронила свой инструмент и упала на землю, слабо отмахиваясь от чёрного облака, окутавшего её со всех сторон.
— Довольно играться, жертву несите, — отдала следующий приказ полосатая кобыла.
Подняв над землёй стремительно слабеющее тело, духи принесли его хозяйке и уложили к её ногам, после чего бесшумно растворились в ночи. Мора же, присев на корточки, сняла с мордочки свою маску, открывая чужим взглядам глубокие морщины и белёсые глаза без зрачков, а затем положила её на мордочку недавней противницы.
— Я тебе предлагала помочь по добру... жаль, глупость чужую лечить не могу, — спустя несколько секунд, тело некромантки обмякло, напоминая собой обтянутый сухой шкурой скелет.
Сняв артефакт с жертвы, шаманка вернула его на свою мордочку, вновь скрывая следы своего уродства. К тому времени как она закончила со своим противостоянием, стоянка была полностью захвачена, так что теперь оставалось разбудить пленников и вести их в свой дом (кто-то из них пополнит племя, ну а меньшинство станет кормом для ритуалов).
Звук рассекающих воздух крыльев заставил полосатую кобылу обернуться на подлетевших пегасов, опустившихся на землю в пяти шагах в стороне. Шаманка с удивлением отметила, что слегка жалеет о том, что на ней надета накидка, так как реакция летунов на её обнажённую грудь немного веселила, ну и конечно же льстила.
— Мой добрый друг, ты не робей, иди и выбери трофей, — ощущая подъём сил, Мора жестом левой руки указала на кобыл захваченного племени, которых укладывали на землю вдали от догорающих шатров.
— Нам не нужны рабы, — не удержал ровного выражения морды летун, скривившись в раздражении.
— О рабстве я не говорю, а предлагаю взять жену, — похолодевшим голосом отозвалась шаманка. — Но коль традиции народа тебе настолько не милы, тогда прошу — меня прости.
Изобразив намёк на поклон, Мора направилась к военному вождю, чтобы узнать о потерях и трофеях. Этой ночью они победили, но это совсем не означает, что проблемы решены: оставшиеся недоброжелатели наверняка попробуют отомстить...
* * *
Над деревней стоял ужасный смрад, в котором перемешивались запахи гниения, крови и навоза. Некоторые дома уже лишились крыш, стены других подточили термиты... и над всем этим раздавался непрерывный гул тысяч насекомых.
— Ешьте, мои маленькие... Ешьте! — хрипло смеясь, горбатая старая единорожка, опираясь на узловатую палку, хромающей походкой ходила по дороге, лихорадочным взглядом безумных глаз выискивая в тенях новую жертву.
Королева Роя (как она себя называла) пришла уже в третье селение, обрушив на него гнев мух, пчёл, ос, крылатых муравьёв, стрекоз... Её малыши действовали по одному и тому же сценарию: окружали пони широким кольцом, а затем стягивали его, загоняя всех в центр. Пегасы не успевали улететь, так как их атаковали самыми первыми, впрыскивая через укусы яд, единороги же хоть и могли защититься магией, но мало кто из них умел ставить барьеры. Даже другие пробудившиеся погибали, так как их сил не хватало для того, чтобы остановить жужжащую тучу.
"Вы все заплатите... Все... Все... Все виновны!", — стучалась в голове кобылы, пережившей нападение разбойников, одна и та же мысль, в то время как в ушах стояли крики внучек, бессильный хрип сына, плачь невестки.
— Все виновны... Как они могут жить в своих тёплых и уютных домах? Мерзкие лицемерные твари... Все... Все виновны. Ешьте... Ешьте мои маленькие...
...
— Ваше высочество, — склонился в поклоне тёмно-серый единорог, гриву коему заменял кожистый гребень, украшенный короткими игольчатыми шипами, приложив сжатый кулак к стальной кирасе.
— Доклад, — потребовала высокая, иссиня-чёрная кобыла с бирюзовыми глазами, облачённая в тёмно-фиолетовую чешуйчатую броню, приземлившись рядом с командирами отряда оцепления.
— Пробуждённая, разорившая предыдущие две деревни срединных земель, вчера днём пришла на территорию Ночного Двора, — маг сглотнул, переводя дыхание. — Заметившие её дозорные подали сигнал, но предупредить жителей селения не успели. Сил, чтобы противостоять напасти у них не было...
— Жертвы? — не желая слушать оправданий глупости и трусости, перебила его Луна, ощущая как утекают драгоценные мгновения. — Есть ли в деревне кто-то живой?
— Погибло более ста пони, — не выдержав требовательного взгляда, офицер опустил глаза. — Несколько жеребят играли в поле... Сейчас они находятся в лагере, под присмотром целителей.
— Барьер? — новый вопрос прозвучал столь же холодно и требовательно.
— Установлен и запитан, — отозвался докладчик.
Бросив взгляд в сторону востока, где постепенно светлел край неба, принцесса ночи направилась к краю очередной погибшей деревни. К счастью, их было не так много, да и в большинстве случаев, жители успевали убежать от монстров и безумцев... К сожалению же, они вообще были, что заставляло стискивать зубы в бессильной злости, едва удерживаясь от того, чтобы не выпустить клокочущую тьму на свободу.
Казалось бы, что в маленьких деревнях должен быть куда менее высокий риск наткнуться на пробуждённого (ведь стрессов куда меньше), но угроза хищников, грабителей, бандитов и просто самодуров, сводит все преимущества на "нет". Из-за этого, пришлось принять жёсткое решение о переселении всех пони в укреплённые города-крепости, которые ещё только начали строить.
"Нужно распределять пахотные земли, организовывать круглосуточную охрану крестьянам...", — новая волна раздражения нашла отклик в метке на душе, из-за чего из уголков глаз заструился тёмный дымок.
Остановившись перед барьером, Луна приложила руку к тонкой невидимой плёнке, а затем позволила тьме заполнить пространство магического куба. Жужжание стихло, а на уши обрушилась оглушительная тишина. Когда же и тьма схлынула, взглядам жеребцов и кобыл открылся вид на ровную, словно бы срезанную ножом землю, тут и там красующуюся ямами, оставшимися от погребов и подвалов.
"Нужно искать иной способ "сбросить пар". Сегодня нашлась очередная сумасшедшая, но скоро ситуация окончательно устаканится. Может быть заглянуть к драконам?", — помотав головой, Луна вернулась к ночным пони, которые смотрели на свою госпожу с благоговением и трепетом.
Отдав несколько приказов, в которых не было особого смысла (всё же солдаты хорошо знали свою работу), аликорница взмыла в небо и полетела к своей временной резиденции. Следом за ней устремился отряд бэтпони, являющихся личной охраной правительницы...
Обозревая земли Восточной Эквестрии, которые теперь были её единоличными владениями, Луна ощутила боль, грусть, обиду и беспомощность. Её сила же всколыхнулась, желая обрушиться на того, кто посмел вызвать эти эмоции, но была подавлена усилием воли. В конце концов, этой ночью она уже дала своей тьме свободу...
"А ведь когда-то я хотела построить город, который не уступал бы Кристальной Империи. Что же... Теперь у меня есть возможность сделать это, но... радости я почему-то не чувствую", — солнце показалось из-за горизонта, резанув по глазам, заставив на несколько мгновений зажмуриться, а когда она снова разлепила веки, то шёрстка стала уже не настолько чёрной, а отливала тёмно-синим, постепенно светлея.
Вдохнув полной грудью, принцесса ночи ускорилась, выкидывая из головы несвоевременные мысли. Сейчас ей нужно было собраться с силами, передать все текущие дела заместителям, ну а потом отправиться на встречу с сестрой... Пусть сама мысль об этом вызывала бурю противоречивых эмоций...
* * *
Проснувшись рано утром (солнце ещё не встало) и ощутив пробирающийся под одеяло холод, Каденс недовольно засопела и попыталась сползти чуть ниже, чтобы скрыться под тёплой тканью с головой. Втянув носом воздух, она слегка поморщилась, так как от поддоспешника Сомбры, в котором он спал, ощутимо пахло потом...
— Ияй! — вскрикнув, принцесса любви буквально подпрыгнула, принимая сидячее положение и хватаясь обеими руками за пострадавший круп, одновременно с тем чуть распахивая крылья и устремляя на тёмно-серого единорога обиженно-сердитый взгляд из-под насупленных бровок.
— Доброе утро, принцесса, — невозмутимо улыбнувшись, ответил ехидным взглядом рубиновых глаз, полуприкрытых веками, этот невыносимый жеребец, после чего сладко потянулся всем телом, напрягая бугрящиеся под одеждой мышцы, широко зевнув, чтобы громко клацнуть зубами.
— Злой ты, — буркнула нежно-розовая аликорница (совсем не желающая знать, как бы сама пахла без регулярно обновляемых чистящих заклинаний).
— С чего вдруг? — удивился командующий всего этого похода, даже глаза полностью открыв.
— А сам не догадываешься? — сложив руки под грудью, Каденс прижала крылья к бокам, изображая оскорблённую невинность.
— Хм... — Сомбра задумался, затем вздохнул, принял сидячее положение и обхватив крылато-рогатую пони руками, эмоционально произнёс: — Прости меня, моя принцесса, я был молодым и глупым...
— Это было минуту назад, — сердито напомнила аликорница.
— С тех пор я стал на целую минуту старше и во много раз мудрее, — с совершенно серьёзным видом заверил собеседницу жеребец.
— Пфф, — фыркнула кобылка, всё же позволяя прижать себя к широкой груди. — Одними словами ты не отделаешься. Мы — Ми Аморе дэ Каденс, требуем...
— ...приключений на свои нижние округлости, — закончил за неё единорог.
— Пошляк, — шутливо ткнув командующего кулачком под рёбра, крылато-рогатая пони заявила: — Мы требуем поэму в нашу честь.
— Хорошо, — легко согласился жеребец. — Будет тебе поэма. До вечера подождёшь?
— Серьёзно? — распахнув глаза в удивлении, Каденс задрала мордочку, чтобы встретиться с ехидным взглядом Сомбры, который воспользовался этой возможностью для того, чтобы мимолётно коснуться её губ, заставив тем самым щёки предательски вспыхнуть румянцем, а сердце в груди затрепетать испуганной птицей. — Шутишь...
— Ни в коем случае, — оскорбился тёмно-серый единорог, поучительно вскинув вверх указательный палец правой руки, чтобы затем нажать его подушечкой на кончик носа принцессы. — Если ты хочешь поэму, то вечером она будет готова. Так что — жди.
— Но ведь... у тебя дела, — попыталась возразить аликорница, ощущая одновременно и радость, и смущение, и каплю стыда.
— Дела никуда не денутся, — усмехнулся жеребец, после чего неохотно отпустил свою собеседницу, а затем стал выбираться из саней, в которых они проводили уже не первую ночь. — Ну а сейчас, нам действительно следует позаботиться о наших подопечных.
— Сомбра, — позвала Каденс, сжав в ладошках край одеяла, а когда единорог посмотрел на неё, улыбнувшись и потупившись произнесла: — Спасибо...
