— Спросил он...Нечего спрашивать.
Не в силах усидеть на месте, Катя вскочила и подошла к двери. Уже пожалела, что пару минут назад так яростно ей хлопнула. Могла оставить приоткрытой и послушать, что они там говорят. Ухом прислонилась к лакированному дереву и...ничего. Что они делают, интересно? А ведь Юлия с луженой глоткой, могла и погромче бы говорить.
А потом Катя сразу в момент разозлилась и вспыхнула. Что она вообще делает? Прячется и подслушивает как какая-то последняя приживалка? Конечно, на ум приходило другое слово, но даже в мыслях оно ей не нравилось. Но в конце концов! Она здесь живет, не на птичьих правах, а на равных — и она, и Кирилл. Это их дом, причем и по закону тоже. И что, она как трусиха будет прятаться и отсиживаться, подслушивая под дверью?
Резко распахнула дверь. Миша и Юля, стоявшие рядом, о чем-то напряженно спорили, правда, на пониженных тонах. Блондинка выглядела успокоившейся, снова в руки себя взяла и, увидев Катю, только невозмутимо застыла. Ни неприязни, ни неудобства — теперь эта Юля напоминала себя в их первую встречу. Все по ее плану, все идет как надо.
Ни слова не говоря, Катерина прошла мимо них. Мишка еще пару минут о чем-то с Юлей переговаривался, потом Катя услышала, как входная дверь хлопнула, и мужчина через секунду уже на кухне оказался.
Она от него отвернулась, загрузила посуду в посудомоечную машину, чайник включила и убрала хлеб. Мишка маялся за ее спиной неприкаянной тенью и жалостливо вздыхал. Разговор заводить не спешил.
— Кать, — все-таки осторожно начал Подольский. — Катя, я все могу объяснить.
На свое горе он попробовал ее успокоить, положив тяжелую руку на плечо. Девушка с брезгливостью передернула плечами и сбросила с себя наглую конечность.
— Руки убрал.
— Ну что ты так разошлась? Я с ней...
— Не спал? — с радостью подсказала Катя.
Миша запнулся на полуслове.
— В последнее время нет. Ну, как мы с тобой жить начали.
— Какие тогда пару недель, Миш? Если ты с ней не виделся, то почему она на меня так смотрела, будто я воровка, которая к ней в дом забралась? Не расскажешь?
Ему хватило ума и такта смутиться.
— Что ты придумываешь? Какая воровка? Юля просто...не ожидала.
— Не ожидала? Ты знаешь, родной мой, я тоже не ожидала! Представь себе! Неожиданно, правда?
— Зачем ты так? Я ее давно не видел, поэтому ничего ей не сказал.
— Давно не видел, — едко ухмыльнулась девушка и шлепнула Мишку по руке полотенцем, когда увидела, как он снова собирается ее облапать. — Что, за эти два месяца ты ее не видел ни разу? Не смеши меня! — не дав ему раскрыть рот, отрезала Катя. — Она на дуру не похожа, чтобы вот так вот к давнему знакомому мужику приходить и истерики закатывать.
— Я ее за это время только один раз и видел, — проскрежетал Подольский, потемнев лицом. Катерина не знала, чего он от нее ждал, но явно не такого разбора полетов.
Она и в юности никогда подобного для себя не хотела и мириться с изменами не желала. Не могла Катя простить этого, и отмазки, которые парни так любили, — "по пьяни", "накатило" и самая интересная, правда, от их родителей, "мальчик перебесится" — ее не устраивали. Сейчас, тем более, она так жить не намерена. И разные Юли, Светы и Анечки ее не устраивают. Уж что-то — это терпеть не будет.
— Зато какой раз плодотворный вышел. Да, Мишенька? — от ее приторно-ласкового выражения Подольский скривился так, словно у него заныли все зубы разом. — Иначе что она тут так истерила?
— Да пойми ты, я с ней только раз встретился! Она сначала в Москву укатила, а потом приехала, когда мы с тобой поссорились. Я пьяный в хлам был... — Катя похолодела и замерла, онемевшими пальцами вцепившись в полотенчик, — и она сама сюда приехала. Ее я такой не устроил. Я ей денег дал, чтобы отстала, и она уехала отдыхать. И вот сейчас вернулась.
Вот то ли плакать, то ли с облегчением вздыхать. Денег он ей дал. А больше ничего не дал? Видите ли, пьяный был. Зачем вообще было напиваться до такого состояния? Дурак великовозрастный. Хотя, чего скрывать, стало немного спокойнее.
— Ты что, всю неделю пил?
— Немного.
— Увижу еще раз, — больно ткнула Мишку в грудь, — разговаривать перестану.
Он сразу заулыбался, явно обрадованный тем, что Катя так быстро остыла. Не на ту напал. У нее будет холодная и продуманная месть.
— Понял.
— И зачем она сейчас тогда приехала? — вернулась к баранам Катерина. Подольский резко поскучнел.
— Кать, прекрати. Я ей все сказал. Больше Юлька здесь не появится.
Катя изогнула бровь.
— Только здесь? Как интересно!
— Что ты за человек? Вообще не появится. Так понятней?
— Не кричи на меня, — она выключила чайник и потянулась к своей кружке. — И руки убери. Я все чувствую.
— Ты меня простила? — Миша наклонился вперед, облокотился на стол по обе стороны от нее, и жарко зашептал в ухо. — Честное слово, Катюш, кто же знал, что все так некрасиво выйдет? Не злись. Я не такой. Я никогда так не поступлю.
Навалился на нее, да что уж, почти лег и оправдывается. Что за человек. Еще и покусывать начал заднюю часть шеи, неприкрытую волосами. Изверг. Знает же, как это на Катю действует, но все равно делает.
— Я сейчас кипяток разолью, — из последних сил предупредила девушка. Миша с неохотой отстранился.
— Ты больше не злишься?
— Не злюсь.
— Правда?
— Да. Отойди, в конце концов.
Катя быстро себе чай сделала, вытащила одну профитроль, надежно спрятанную на верхней полке, и направилась в гостиную. Кирилл некоторое время назад проскакал в свою комнату, где ему было интереснее и уютнее — телевизор у него там был свой.
— Ты куда? — Миша навострил уши и без особого удовольствия наблюдал за ее уходом.
— В зал.
— А я?
— Что ты?
— Ты меня вот так одного оставишь? Я тоже, может, хочу чая с пирожными.
— Чай сам сделаешь. Найти где — знаешь. Пирожные на верхней полке, можешь взять одно. Я проверю — у меня все посчитано.
В общем, весь день Катя его удачно избегала и игнорировала. Миша в комнату заходил — она выходила по каким-то несомненно важным делам и уже не возвращалась. Подольский, конечно, к таким молчаливым бойкотам не привык, но терпел, справедливо осознавая свою вину. И поделом ему, поганцу такому. В следующий раз он как следует подумает. Во всяком случае, Катерина на это надеялась. Но сдаваться на милость умоляющего и извиняющегося взгляда, каким одаривал ее Мишка в течение всего дня, она не собиралась.
Поздно вечером, когда Кирилл видел десятый сон, а Катя вот-вот собиралась нырнуть в объятия Морфея, в спальню зашел Мишка. Сон как рукой сняло. Она напряженно замерла под одеялом, вытянувшись в струнку, и слушала, как мужчина по комнате ходит туда-сюда, раздевается, а потом укладывается рядом.
Подольский лег, одеяло поправил, вздохнул довольно и начал поднимать подол ее персиковой рубашки. Катя рывком села и взяла подушку.
— Ты куда? — он на подушках привстал и засверлил ее недовольным взглядом.
— Спать.
— Куда?
— В гостиную. На диван.
— Ради бога, — застонал от бессилия мужчина и рухнул на кровать, — ты издеваешься? Ночь на дворе, а ты собралась по углам шастать.
— Все лучше, чем с тобой, — парировала Катерина и вытащила из шкафа плед с рисунком тигра. — Отдай подушку.
— Не дури, — Миша подтащил к себе ее подушку и придавил ее локтем. — Катя, как в детском саду, ей-богу!
— Это чтобы тебе неповадно было! Устроился как хорошо — поглядите на него! И одну, и вторую ему.
— Да какую вторую?!
— Ту самую. Отдай мне подушку.
Катя требовательно руку протянула, но Подольский даже с места не сдвинулся. Посмотрел на нее мрачно из под густых бровей, что-то процедил сквозь зубы и вскочил с кровати.
— Отдай плед, — плед был беспрекословно отдан, а девушка еле сдерживала победную усмешку. — Спи здесь.
Он зло сцапал подушку, вырвал плед из ее рук и, громко, тяжело топая, спустился вниз. Катя довольно хмыкнула, свою подушку положила посередине кровати и расправила одеяло.
Так она "наказывала" Мишку еще несколько дней. И если в первое время он еще ластился вокруг нее ласковым и предупредительным кошаком, то к концу наказания постоянно огрызался и чуть ли не рычал.
Сжалилась Катерина только тогда, когда к ним в гости нежданно нагрянула Наташа и Алена вместе со своим братом. На работе у Миши все, как оказалось, про Катю знали, некоторые даже в лицо запомнили, и конечно, новость эта облетела их офис в считанные секунды. А Наташа и Лёна, тоже там работавшие, никак не смогли остаться в стороне. И их приезд был своеобразной разведкой, что Катю лишь смешило и умиляло.
Костя с Кириллом убежали в другую комнату, Алена ушла с ними, а Ната осталась с Катей и Мишкой в столовой. И как-то разговор свернул на Юлю и их с Мишкой размолвку. Причем рассказывать обо всем начал именно Подольский. А еще говорят, что женщины — худшие сплетницы.
— Представляешь, — жаловался он улыбающейся и посмеивающейся Куцовой, — я уже неделю на диване сплю. Нет, представляешь? Да я никогда в такие идиотские ситуации не попадал! Столько лет прожил — и ни разу. А тут на диван отправили. Как нашкодившего кота в коридор! Вот честно. Что вы ржете?
— Идиотская ситуация, значит? Договоришься, Миш, — Катя пригрозила ему лопаткой, — будешь еще неделю на диване спать!
— Видишь? — с праведным гневом возопил Мишка. — Она уже мной помыкает и веревки вьет. Никакого сладу.
Ната сдавленно хихикнула, уткнувшись в кружку.
— Это, Михаил Иванович, чтобы вы знали, и называется семейной жизнью.
— Как нашкодившего кота в коридор?
— И это тоже, — кивнула Наташа.
— Кошмар какой. Ты что, тоже своего обалдуя Христенко на диван выгоняешь?
Куцова чуть кофе не подавилась.
— Вы что? Во-первых, у нас однокомнатная квартира с одной большой кроватью и маленьким диваном, на котором Христенко чисто физически не уместится...
— А ты думаешь, я умещаюсь? — перебил Подольский.
Ната продолжила как ни в чем не бывало.
— А класть его на холодном полу мне совесть не позволяет. Он мне еще пригодится.
— Пол? — ухмыльнулась Катя.
— И пол тоже. Во-вторых, мне его жалко выгонять. Так что такой метод нам не подходит.
— А ей, — в нее обвиняюще тыкнули пальцем, — меня не жалко.
— Жалко, — заверила Катерина. — Мне тебя очень жалко. Но лечение прерывать нельзя.
— А Юля что, прямо вот так к вам домой заявилась и начала орать? — девушку разбирало любопытство. Они с Подольским синхронно кивнули. — Понятно. Ну, она мне все равно никогда не нравилась.
Они еще с часик посидели, поговорили ни о чем, Мишка, правда, какие-то детали по работе уточнял, но Катя в разговор не вмешивалась. У девушек почти одновременно телефоны зазвонили, поэтому они скомкано попрощались и поспешили по домам. Только Костик до последнего упирался. Они с Кириллом нашли-таки общий язык.
В эту ночь Миша наконец-то спал в своей большой и теплой кровати. И уснул мгновенно, стоило черноволосой голове коснуться подушки. Катя только одеяло поправила и улыбнулась в темноту. Ни на какое примирение сегодня и рассчитывать не приходилось. Зато утром Миша извинился. И так качественно и долго извинялся, что они едва Кирилла не проворонили.
Глава 19.
Почти сразу после окончания маленькой и затяжной войны, Миша договорился насчет лечения Кирилла в больнице. Оставалось лишь выбрать время, желательно как можно скорее. Палата для них была уже подготовлена, и все зависело от того, сможет ли Катя уйти в отпуск, и если сможет, то когда. Откладывать разговор с начальницей смысла не было.
Этот день у Кати вышел выходным, но она все равно приехала в аптеку. Сегодня была смена Оксаны.
— Привет, Оксан, — приветливо улыбнулась Катя. Покупатели на горизонте не появлялись, и приятельница с головой погрузилась в чтение глянцевого журнала. Заметив Катерину, девушка удивленно вскинули брови, и поднялась.
— Привет. Какими судьбами? Ты разве сегодня работаешь?
— По делу, Оксан. Альбина здесь?
— Недавно приехала. А что случилось?
Все в аптеке давно заприметили видного, хорошо одетого мужчину, периодически приезжающего за Катериной, а иногда вместе с Кириллом. Толков было море, доходило даже до того, что Мишка — настоящий отец Кирилла, объявившийся на горизонте. Катя ничего не подтверждала, но и не опровергала, справедливо полагая, что все скоро об этом забудут и переключатся на что-нибудь другое. Они переключились. И теперь гадали, когда Катя зазвездится и уйдет с работы. Ну, и периодически обсуждали ее новую и дорогую одежду, украшения, да и вешний вид в целом.
— Ничего такого, просто поговорить надо. Ну я пойду?
— Давай, — Оксана с любопытством поглядела ей вслед, но Катя предусмотрительно прикрыла дверь, стараясь, чтобы разговор не достиг чужих ушей.
— Альбина Федоровна, — неуверенно окликнула Катерина.
Начальница, до этого что-то высматривающая под стулом, резко распрямилась и развернулась к ней лицом.
— Смирнова? Ты что здесь делаешь? У тебя рабочий день завтра.
— Я знаю, мне просто нужно с вами поговорить.
— Вот как? — женщина недоверчиво хмыкнула, но чинно опустилась в свое кресло и сжала руки в замок. — Ну что ж, присаживайся. Я слушаю.
Катя постаралась кратко и четко обрисовать сложившуюся ситуацию. У Альбины она не первый год работала, поэтому начальница знала, что Кирилл болеет. Для нее это открытием не было. Но отпустить Катю в отпуск, даже неоплачиваемый, она все-таки отказалась, чем повергла ее в шок.
— Ну почему?!
— Прекрати кричать! — жестко одернула ее Альбина, и нахмурила бесстрастное как маска лицо. — Поспокойнее разговаривай. Это во-первых. Во-вторых, я не могу тебя сейчас отпустить. Работы много, и Кристина тоже в отпуск собирается. Так что нет.
— Но мне очень нужно, как вы не понимаете?
— Я всех понимаю, Катя. Должна по долгу службы, — Катя чуть не фыркнула. Какая интересная служба — по магазинам кататься и их третировать. — Но отпуск я тебе не дам.
— Я столько лет работала без него. Разве нельзя как-то...Мы же даже насчет больницы уже договорились, деньги заплатили, как же...
— А меня это не волнует, — она откинулась на спинку кожаного кресла. — Надо было со мной поговорить сначала, а не насчет больницы договариваться. Ты думала, я тебя по первому требованию отпущу? Кате приспичило и все, все должны расстелиться перед ней?
Катя оторопела.
— Вы о чем сейчас? Что я такого сделала?
— А в том то и дело, что ничего! — она только что слюной не брызгала от ярости. А Катя как сюрреалистическое кино смотрела. И не могла понять — откуда такая злость взялась. Что она такого сделала, что ее так с грязью смешивали?
Альбина Федоровна не на шутку разошлась, и вряд ли ее можно было бы сейчас как-то успокоить. Не такой у нее темперамент был. А Катерина начальницу почти не слушала. Голова была забита одним — что же все-таки она сделала, чем заслужила такое? Ведь никогда никого не трогала, сплетничать не любила, да и вообще, человеком была бесконфликтным.
