Новый поцелуй. Еще один. Змий стал развязывать тесемку на плече, чтобы мокрыми губами пробегать по изгибам проникать языком под ткань, теребить ее зубами.
Наверняка, это был лучший способ уйти от разговора сейчас, потому что демон знал, как быстра вода. Чувствовал, что Габриэль даже теперь ускользает от него, сбегает... В неведомые дали и горизонты. И ревность вновь охватывала тьму.
Неужели он поделиться с миром сокровищем, которое так озаряет его собственное существование? Да ни за что.
Рука стала спускаться ниже, проникла в теплые шерстяные штаны, прикоснулась к мягкому пуху волос. Юноша тяжело задышал. Занервничал пойманной птичкой в лапах охотника.
А слай начал парить над лесом, выплывающим из легкого бриза тумана, как бескрайний синий океан.
— Что ты делаешь? — розы губ приоткрылись, щеки заалели рассветом.
— Помнишь, как ты меня поцеловал?
— Да, — вздох от того, что пальцы сжимают и водят по члену.
— Теперь поцелуй, малыш.
Их губы слились в сладостном единении. Их души запели неведомую песню освобождения. Возможно, это было ошибкой со стороны Агнца так беззаветно открываться врагу всего живого, но так хотелось прильнуть к демону, обнять его крылами и понять ледяной холод, что вплелся в любимого, как тяжелая болезнь.
— Огненный! — блеск глаз в награду за лобзания. — Ты можешь свести с ума, мой маленький принц. Когда-то и я был таким.
— Таким? — удивился юноша. Небеса! Змий так прекрасен, когда в нем нет материальности. Тьма не скрывает истинного образа, маски опали совсем. Черные волосы развеваются змеями, что шепчут тайные молитвы вместе с ветром. Лицо бледнее луны, но так притягательно светло. Разве не говорят запретные книги, что Сейшаат создал мир? Разве не ты зачитывался сказкой о Первом, Единственном... Ты, лейла, которому дарована миссия Агнца, очищающего мир от скверны.
— Смешной ты все же... Сплошь тайна и открытые двери... — Змий ударил по бокам слая, чтобы ускорить полет, при этом тихо шепнул: — Хочу в тебя войти. Теперь, малыш.
Ангел задохнулся. Здесь? Прямо над озерами?
— Ну же, не бойся, — демон всем корпусом наклонился вперед, заставляя Габриэля практически упасть на шерсть слая и схватиться пальцами за кожаные ремни. Все произошло почти мгновенно: рука приподняла тело под животом, дернула штаны вниз. Ко входу прижался возбужденная головка.
— Страшно, малыш. Хочешь свободного падения? — язвительная усмешка. — А то горазд ты копаться во внутренностях светом... — сильный толчок вперед, и канал пронзило полыхание страсти. Член вошел практически сразу целиком. Начал с силой двигаться. Габриэль вцепился в ремень на шее слая. Одновременно с этим коварный Змий отпустил животное и дал команду падать вниз.
Великие боги! Никогда ангел не испытывал одновременно такого ужаса и такого восторга. Мир кружился в полете. Жадный член вдалбливался во внутренности. И крик тонул в перевернутом озере, что стремительно приближалось под свист дикого ветра.
— Змий, нет! — Габриэля мотало от потока стремительности. Каналы инстинктивно раскрылись до предела, пытаясь остановить падение, а член демона ворвался до основания и проник за зерцало, заставляя ангела выгнуться и принять хозяина целиком. Именно тогда в каналы вбились черные отростки и прорвали защитный слой в источник.
Тонкая мембрана с треском лопнула, вызывая в зерцале огонь и яркие вспышки огня.
— Ты пал, мой маленький принц. Окончательно пал... — Змий, продолжавший вбиваться в юношу, потянул поводья и заставил слая выровняться и теперь лететь практически над гладью озера, блиставшего ярким солнцем. Зеленые небеса горели неистово. Но еще неистовее был граан, чья темная энергия теперь перемешивалась со светлой.
— Прошу, умоляю, Змий, что ты делаешь? — Габриэля опять заполнили два члена. Его дыра полыхала от проникновения. Но были и совершенно новые пугающие ощущения. Ангел пытался вырваться, освободиться — тщетно. Внутри тела отростки пустили сотни других, которые пробивались по более тонким каналам, пронизывающих тело, как система питания.
— Терпи, мой маленький. Так надо. — Змия окатывало восторгом, небывалой силой. Чистейший источник открылся ему, как створки рая. Принадлежал без остатка.
Да, Агнцу больно. Страшно. Его пропитывает тьмой. Его связывает с ней... Не дергайся! Бесполезно. Теперь у Змия полный доступ к тебе, малыш.
Члены стали вбиваться с удвоенной силой, чтобы Габриэль перестал рыпаться. Сначала тот прикусывал губы, чтобы не кричать, но очень быстро сдался и застонал, еще больше открывая вход в источник. Отростки через спину вошли внутрь.
— Малыш, не бойся, все хорошо, — Змий успокаивающе гладил тонкую спину, пошлепал ладошкой по ягодицам. — Зато теперь ты не убежишь. Не хочу, чтобы еще раз это произошло. О, мне не нравится расстраиваться...
— Змий, отпусти.
— Ты же сам хотел. Ну, каждый раз одно и то же. — Отростки вонзились острыми кинжалами в цветок зерцала, надрезая его по краям, чтобы создать пространство для будущего плода. Ангел дико завопил, а члены насадили его до основания, заставляя себя сжимать. Вышли наполовину и опять начали трахать.
В то время как отростки впрыскивали внутрь синие молнии кокона для будущего темного лорда.
— Давай, Габриэль, шевелись. — Змий оторвал милого от слая и потянул к себе, чтобы добраться наконец до зерцала третьим членом. Игра закончилась, Агнц. Долой маски. Ты сводишь с ума. Ты будешь моим без остатка. Даже если мир рухнет. Даже на пепелище... Ты растопил лед, и он истекает кровью.
— Змий, нет! — полубред мольбы исходил от Габриэля, насаженного на граана.
— Молчи, мой сати.
Синие всполохи сеточкой поползли по коже юноши. Мышцы расслабились от яда...
— Ты опять ушел от разговора... — глаза ангела пытались на чем-нибудь сосредоточиться. Прямо на них плыл синий лес, с деревьев которого летел навстречу голубой пух, что кружился в воздухе, словно тысячи звезд. А еще — голоса птиц, сладкоголосых неведомых певиц, которые могли бы перепеть самых именитых прим.
Огненный отросток вошел в зерцало. Осторожно расширился. А Габриэль бессильно отдался на волю победителя. Теперь его тело правило над головой и радовалось, желая отдаваться, ласкать, целовать драгоценного Змия.
— Еще, еще, глубже, — забормотали искусанные от страсти губы. — Ты мой! Ты все равно мой...
Демон зарычал от удовольствия, от того, как яростно сжимают его каналы. Сдерживаться больше он не мог...
Кажется, потом слай приземлился на берегу острова, ведущего к воздушным мостам. И они, совершенно опьяненные, целовались еще полчаса, словно боясь разрушить объятия. И вновь в зерцало проникал отросток и вливал сперму и гормоны.
Габриэля качало. Голова отключилась окончательно. Змий. Бог. Хаос. Любовник. Зеленоглазый монстр, пленяющий одним лишь движением пальцев.
— Я не сказал тебе раньше, но озерный край создан тоже мной, — демон обнял ангела за худенькие плечи, когда они пошли медленно по каменной дорожке вверх. — Специально для тебя. — сладкая улыбка.
— Для меня?
— Тогда я не знал, что именно для тебя, Габриэль, — граан скрыл поглубже мысли о прошлом, давно превратившемся в тлен, но свет голубых глаз пронзал тоску насквозь.
— Для кого же столько красок, Змий?
— А ты настойчивый, малыш. — щелчок по носу. — Готов вернуться в столицу?
— Как твой фаворит? В каком качестве ты собираешься меня здесь оставить?
— Как наместника, — спокойная улыбка. — Желаешь управлять? Нет?
Ангел отрицательно закачал головой и даже немного испугался такому предложению, как всегда прозвучавшему в устах господина почти серьезно.
— Не дрейфь. Есть у меня и тут наместники. Помнишь Анабеллу? Ту, что тебя сдала?
Габриэль кивнул. Сунул руки в карманы, чтобы не показывать, как пальцы сжались в кулаки.
— Теперь она и мой сын управляют здесь.
— Сын?
— Граан Лекси. Бог насилия на вашем языке. А по-нашему он бог великой удачи и богатства. Вот ведь, как переводят по-разному. Смысл утрачивается уже на втором, третьем переводе абсолютно. Согласен?
— Я пытаюсь уловить ход твоих размышлений.
— Малыш, все просто. Даже говоря на одном языке, сложно не ошибиться и не переврать понятия. А если оба общаются на разных языках? — Змий свернул в аллею, поросшую белыми кустами, которые создали бесконечную цветущую арку-коридор.
— Ты хочешь внушить мне, что ангелы не понимают вран правильно?
— Именно так. Ангелы считают наш мир варварским, низким... Как болезнь, которая поражает весь организм. И ты тоже так думаешь. Ты любишь меня, но ты ведь и не принимаешь меня, мой принц. — Змий шел размеренно, почти медленно, но ангел все равно делал два шага в противовес одному.
Нечего сказать, никак не оправдаться. И почему он должен искать повод для вины? Краска залила щеки. Конечно, как ты мог забыть? Ты ведь чуть не убил Змия. Ты... Считаешь себя чистеньким, а на самом деле хуже, потому что поступаешь, как последний преступник.
— Ты прав! Ты всегда прав... — Габриэль остановился решительно и заставил мужчину посмотреть на себя. — Ты поступаешь честно перед собой. Я же пал, как ты выразился там, над озером. Давно пал, потому что думаю одно, а на самом деле хочу совсем другого. И ты... ты меня заставил увидеть, что я не был с тобой искренним. Почти никогда.
Демон приподнял бровь. Хмыкнул. И вдруг махнул рукой.
— Проехали, малыш. Лишь бы урок тобой был усвоен. — мужчина стал взбираться по крутой лестнице вверх по холму, и ангел пошел следом. — Возможно, я был слишком жесток. Но ты иначе не слышал. А знаешь, сколько еще иллюзий вбито тебе в голову? Ты в тюрьме. Поверь!
— Значит, ты не любишь меня? Ты меня просто выбрал заранее и теперь учишь?
— Считай, как тебе угодно... Я повторять признаний не намерен. — холод и полная отрешенность наполнили аллею. — Если ты хотел меня разозлить, у тебя получилось.
Опять. Габриэль не понимал граана. Пытался, но не мог постичь, что добивается темный. А теперь он вновь оказался в глупом положении ученика. И сам себе противоречил, не догадываясь, что Змию только того и надо — запутать ангелочка окончательно.
Чтобы у того не было даже мысли не подчиниться воле дракона. Пусть мучается виной, страдает, как сам темный лорд, которого разбивает на сотни осколков жадность. Владеть безраздельно. Возможно ли такое?
Ах, все считают пагубной страсть обладания. Клянут, пугают последствиями потери... И тайно страдают от невозможности обрести — не на минуту, не на годы — навсегда! А почему? Из-за банального несовершенства объекта выбора.
Габриэль — лакомство. Габриэль — весеннее солнце. Габриэль — мечта.
Юный росток на пустыре отчаяния. Он может ускользнуть милосердием в срединный мир и повернуть его от врана к добру. Он способен придумать каждому истинное счастье.
НЕТ! Не получите... Рука вцепилась в тонкое запястье, глаза уловили новое изумление в лазури, пропитанной источником.
— Ты мой, Габриэль. Запомни! Я убью тебя, только если почувствую. Только если пойму...
— Что поймешь? — совершенное непонимание, бабочки-брови, обескураженные внезапной вспышкой ярости.
— Если пойму, что ты собираешься сбежать или...
Ожидание терпеливого Агнца под сенью цветущего сада.
Граан недоговорил, потащил Габриэля к просветам, за которыми начинались воздушные мосты и где их обоих уже ждал экипаж. Успевать за взбудораженным хищником было нелегко. Сомнения все больше одолевали юношу. Что за дурацкий гнев? Эти угрозы безо всяких оснований. Ведь они только помирились. Пусть еще не нашли общий язык, но все же.
Просто ангел еще не ведал и не видел, как то зрил дракон, что именно в это мгновение в зерцале, которое алело от ран формируется темно— синий кокон, полыхающий хаосом. Демон. Плоть от плоти. Продолжение их обоих. И эта энергия беззащитна. От завистников, от желающих уничтожить нового наследника.
— Подожди, — Габриэль остановился перед экипажем, сомневаясь, стоит ли ехать дальше. Змий раздраженно побледнел.
— Что я должен ждать? Ты мой сати. Садись, или будешь наказан. — верхняя губа задрожала, обнажая острые зубы.
Вся тьма хаоса! Он так любил этого юного ангела, что хотел одновременно растерзать его и прижать к себе. И каждую секунду умирал рядом.
— Вот как? Тогда я никуда не поеду, — Габриэль сделал шаг назад. — Ты прав. Мы слишком разные. Но мы не только не понимаем друг друга, ко всему прочему — ты еще и лживая сволочь.
— Иди сюда! — Змий шагнул по ступенькам экипажа на каменный мост. Опять мальчишка чудит. Ничто не берет его неугомонную натуру. Свет разливается вокруг из вспыхнувших крыльев. Ну же, не заставляй скрутить тебя хвостом.
Граан протянул к Габриэлю раскрытую ладонь. Но тот отрицательно покачал головой и внезапно прыгнул на каменный парапет, а с него — прямо в пропасть, где клубился туман. Змий даже ахнуть не успел на такое безрассудство. До этого момента он понятия не имел, что Агнц способен летать, тогда как другим ангелам крылья служат лишь как степень милосердия.
— Черт тебя дери! Габриэль!
30
Пропасть ли ада встречала полет. Падение ли сулила бурлящая река внизу, Габриэлю было все равно. Он летел над туманом, в котором утопал прибрежный темно-фиолетовый лес. Огромные светящиеся крылья ловили потоки, обретали материальнось. Белые перья светились радугой, играли серебром, озаряя унылый пейзаж небывалой яркостью. А ангел плакал. Небеса! Почему? Почему он так беззаветно полюбил черствого и жестокого демона, который каждый раз напоминает, что юноша — всего лишь дорогая игрушка? Почему никак не может избавиться от обаяния Змия и поддается его нежности, как женщины в этом мире отдаются и телом и душой своим мужьям. Габриэль заглядывал в себя, искал ответы, но тем самым лишь множил противоречия. В приате его готовили к браку, твердили каждый день кодекс поведения перед охотником. Лейла — сан, данный еще при рождении, обязывал ангела подчиняться. Но юноша никогда не чувствовал особого желания угождать господину. Ему нравилась свобода, полет... Такой же, как и теперь. Несмотря на то, что граан сейчас же объявит охоту. Несмотря на угрозу наказания. Есть еще и мир, в котором вран распространяет боль. И он нуждается в очищении.
Юный Агнц медленно опустился на камни берега, сложил крылья за спиной, продолжая удерживать их материальность, а сам поднял голову вверх, где призраком в самых небесах пролегала полукруглая каменная дорога. Что же, Змий, ты многое сказал за эти дни. Ты убедил, что лежит великая вина предательства и убийства на душе. Габриэль недостоин оставаться рядом, он не заслуживает любви. Но и великий дракон — тоже! И нет ему прощения за его мерзости и насилие.
Юноша сделал несколько шагов вперед. Некоторые листья на деревьях посветлели, а это означает, что приближается осень. До сезона ядовитых туманов осталось около двух недель. Наверняка, местные жители готовятся, запасают подвалы едой и питьем. Не жалеют времени для очистки подземных колодцев.
Прекрасный, волшебный край. Для кого его создавал Змий? Какими силами хаоса воспользовался, чтобы придать внешнему красоту, а внутреннему — опасность? Полнятся легендами среди народа озерного края летописи год от года. Хищные звери нападают на одиноких охотников. Вьют свои сети огромные ядовитые пауки, что обитают в глубине лесов. В водах озер водят твари, похожие на людей. Их зубы разрывают напополам добычу: бывали случаи, что русалки выползали и на берега, чтобы утаскивать на дно малышей, оставленных без присмотра.
