— Ты снова блефуешь. Ты ничего не знаешь.
— Не без того. Но я предположила, и это предположение оказалось верным, что это посылка может оказаться для тебя, лично для тебя, не для Империи, важной. Возможно даже, вопросом жизни и смерти. И ты своим поведением лишь подтверждаешь мои догадки.
Я понимала, как я рискую, разговаривая с могущественным Канцлером таким образом, не давая ему того, что он хочет получить. Но я начала понимать, мои родственные связи не всегда должны работать против меня. В конце концов, семейные узы — это палка о двух концах. Пусть я и должна была подчиняться своему клану, но и клан служит защитой для меня, беря на себя все мои грехи. Безродная девчонка, посмевшая противиться Нортону, давно бы уже сидела в казематах, но Агнесса Эйнхери, наследница сильнейшей Семьи арэнаи, была даже для Канцлера почти неприкосновенной. И я этим пользовалась, зная, что Нортон не осмелиться применить ко мне силу. По крайней мере, не сразу.
— Что ты хочешь добиться своим шантажом, Агния?
— Я хочу, чтобы ты мне всё рассказал. Про себя, про то, что тебя связывает с Анхельмом. И что внутри этой шкатулки. Иначе ты не получишь её... по крайней мере целой.
— Это не твоё дело, Агния, — устало произнёс Грегори, тяжело опираясь скрещёнными руками на стол.
— Всё, что касается Хеля Пустынника — моё дело, — возразила я.
Для Канцлера не осталось незамеченным то, как я назвала некромага. Я буквально видела, как метаются мысли в голове Канцлера. Одно дело, доверить безопасность государства обычному магу смерти — из этой ситуации Нортон мог как-то выкрутиться, объяснить её хоть как-то мне и другим. Но вот связь с ужасным Пустынником — прегрешение гораздо худшее. Я поспешила успокоить Канцлера, пока он не решил в тихую меня прикончить (сейчас я не совсем была уверена в благоразумии Канцлера):
— Я не собираюсь раскрывать его настоящее имя, или посвящать в ваши дела кого-либо ещё, но мне необходимо знать, почему ты, великий Канцлер Империи Тайрани, служишь столь печально известному магу смерти?
— Почему? Что тебе до этого некромага и до меня?
Я покачала головой:
— Сейчас не моё время отвечать на вопросы. Но, позволь мне поделиться некоторыми соображениями, которые пришли мне в голову. Во-первых, ты живёшь необычайно долго для смертного, хотя я точно знаю, что ты не владеешь магией и даже не используешь магические средства для продления жизни. Кроме того, ты обладаешь силой и навыками, которые обычному человеку не доступны вовсе. Во-вторых, ты давно, очень давно знаком с Анхельмом. Возможно, даже скорее всего, ты знал его ещё тогда, когда он только начал ставить свои эксперименты с новой расой. И в третьих, как я поняла сейчас, ты зависим от него. Хель обладает чем-то, что сохраняет тебе не только жизнь, но и человеческий облик. И без этого, — я постучала ногтем по шкатулке, — с тобой произойдёт что-то очень, очень плохое. Вспоминая легенды о Пустыннике, я могу даже предположить что. Так что я знаю, кто ты, Грегори, и знаю, что сделал с тобой когда-то Нортон, вот только не могу понять, как ты умудрился сохранить разум, а не превратиться в безумную тварь с жаждой плоти и крови. Может быть, расскажешь мне?
Видимо, всё же какая-то моя часть верила Нортону, потому что я была совершенно не готова к тому, что он рванёт ко мне, отметая столик как пустяковую помеху. Его скорость, истинная скорость, была колоссальной — одно быстрое смазанное движение, и я уже лежу на спине, а худые пальцы Грега впиваются мне в запястье, прижимая к полу. Стеклянная столешница не вынесла такого грубого обращения, и разлетелась на мелкие осколки, задевшими прежде всего нависшего надо мной Канцлера, но и мне досталось. Я почувствовала, как мне обожгло щеку, а затем по щеке потекла тёплая кровь.
И я увидела своими глазами то, что знала, но не хотела в это верить. Нортон был одним из морой. Я их уже видела во сне Анхельма — бледные твари с красными глазами и острыми, как у речных пираний, зубами. Только, в отличие от них, его тело всё ещё сохраняло прежнюю форму, но от этого становилось еще гаже — видеть столь знакомое лицо, искажённое нечеловеским оскалом, горящие красным глаза, жадно следящие за струйкой крови на моём лице, плотоядно раздувающиеся ноздри. Длинный язык облизнул ставший безгубым рот, и я, не в силах справиться со своим страхом и отвращением, жалобно всхлипнула.
Дверь скрипнула, открываясь, и комнату наполнил яростный ветер, смётший с меня Канцлера как пылинку. Ему повезло, что он не вылетел прямо в окно, успев зацепиться за подоконник, и затем, когда ветер внезапно, так же как и начался, стих, аккуратно прижался к стене, не отрывая взгляда от Тари, стоявшего в дверях. За спиной Тари взволнованно маячил секретарь, сжимавший в руках полагающийся офицерам кортик. Он, кажется, так и не понял, кто был источником странного ветра.
— Вы целы, лорд Канцлер?
Нортон выглядел уже вполне человечески — даже не скажешь, что минуту назад он был готов рвать мне глотку.
— Всё в порядке, Вестен. Просто айри Эйнхери показывала мне боевой приём, и мы немного... увлеклись.
Секретарь удивлённо взметнул брови, глядя на несколько покорёженный интерьер: пол, покрытый стеклом, важными бумагами и выпавшими с полок книгами, покорёженный остов стола, разлетевшиеся в разные стороны кресла, и нас — взъерошенных и напряжённых. Хм, интересно, о чём он подумал.
— Агнесса? — глухой, взволнованный голос воронёнка.
Я осторожно встала, стирая с щеки кровь, и успокаивающе кивнула Тари. Если я правильно поняла, то он впервые целенаправленно использовал силу Изар, спасая меня от потерявшего контроль Канцлера, а значит, вполне возможно не совсем понимает, что сейчас с ним происходит, и может быть опасен как для себя, так и для нас. Подойдя ближе, я мягко погладила его по напряжённым плечам, встревоженно глядя в карие глаза:
— Всё хорошо?
Дрожь медленно уходила из тела салдорца.
— Да.
— Я могу оставить тебя с Вестеном? Ты не наделаешь глупостей?
— А ты?
Невесело улыбаюсь.
— Я количество своих уже исчерпала. Иди, мне нужно поговорить с лордом Нортоном.
Нортон задумчивым взглядом провожает молодого салдорца.
— Интересный экземпляр. Сильный стихийный маг.
Пожимаю плечами. Объяснять историю Тари у меня нет никакого желания, как и то, что салдорец не был магом.
Поставив на место кресла, Грег поднял уже забытую мной деревянную шкатулку. Вырывать её из рук Канцлера у меня не было никакого желания.
— Всё ещё хочешь увидеть, что внутри?
Киваю, хотя на самом деле не уверена, что вообще хочу быть здесь, рядом с этим существом.
Щелчок, и магическая коробочка открывается легко и просто. В ней флаконы с красной, густой жидкостью. Нервно шучу:
— Томатный сок?
Нортон срывает пробку с одного из флаконов и опрокидывает его в себя, лишь только затем отвечая:
— Кровь Хеля.
— Ты пьёшь кровь?
Грегори вскидывает брови, как будто изумляясь очевидности вопроса. Я осмеливаюсь спросить то, что меня волнует:
— Ты... ты убиваешь людей?
— За сотни лет моей жизни мне, конечно же, приходилось убивать, но не ради пропитания, как ты думаешь.
Ещё один бутылёк открыт и выпит. Я зачарованно слежу, как Канцлер слизывает капли крови с губ. Кожа его стремительно приобретает здоровый оттенок.
— Но моройи...
— Я не один из них! — резко говорит Нортон. — Точнее, не совсем. Я способен контролировать себя, и не охочусь за людьми ради крови.
— Как у тебя это получается? Почему ты отличаешься от остальных?
— Потому что Хель создал меня первым. И я единственный получился таким, каким он хотел, за единственным исключением. Я всё же нуждаюсь в том, чтобы подпитывать свои силы. Но источником может быть только мой создатель, никто больше. Иначе, если я сорвусь и попробую чужую кровь... я перестану быть человеком.
— Почему ты позволил сделать это с собой? Ради долгой жизни, ради нечеловеческой силы и скорости?
Грег тяжело садиться на кресло, и тёмные пряди волос скрывают его лицо.
— Ради того, чтобы просто жить, — тихо говорит он. — Я был молод, беспечен. Любил путешествия и приключения. В одном из них я познакомился с Хелем, а затем стал ему другом. У него, знаешь ли, всегда были сложности в установлении контактов, и дружбу со мной он ценил, впрочем, как и я. Когда мне исполнилось сорок, у меня была уже семья. Жена, дети. Своё дело. И известие о том, что я смертельно болен, стало для меня ударом. Я должен был умереть в течение года, притом очень тяжело и мучительно. Я не был готов, но у меня не было выбора. Пришло время прощаться — с близкими, друзьями. А затем Хель сказал, что возможно сможет меня излечить. Он придумал заклинание. Мы не ожидали, что всё повернётся так. Что его панацея слишком опасна для больных. При обращении нужно было выпить кровь Хеля, и все болезни, даже старость, отступали. Но затем хотелось ещё и ещё. Вот только если выпить не кровь создателя — то потом нельзя остановиться. А ещё оказалось, что обращение весьма заразно, и Анхельм уже не мог контролировать процесс...
— Тысячи морой, сотни тысяч убитых, — я сжала кулаки: — в этом виноват Анхельм.
— Он не сразу всё понял, а когда осознал, что лекарство опаснее болезни, ситуация вышла из под контроля. Но мы пытались всё исправить. Я лично, своими руками убил сотни моих несчастных собратьев. Это было, знаешь, в некотором роде искуплением.
Я нервно хожу по комнате.
— Значит, ты живёшь лишь на запасах крови Анхельма. И когда я пришла к тебе, ты был совсем на грани.
— На самом деле, — сухо отвечает Канцлер: — мне казалось, что я вполне способен не бросаться на людей. Но ты выведешь из себя даже святого.
— Почему он не обеспечил тебя своей кровью на достаточный срок, чтобы пережить нашу поездку?
Грег пожимает плечами:
— Он обеспечил. Вот только после того, как я попал под заклинание Шаноэ и был болен, моему телу понадобилось больше энергии для восстановления.
— Что бы ты делал... если бы он не вернулся, если бы ты не мог больше получать кровь?
— Покончил бы с собой, — просто ответил Грегори. — Я не мог позволить этому сделать меня чудовищем. Но я знал, что он вернётся. Чувствовал, что он жив.
— Особая мистическая связь, да? — с кривой усмешкой сказала я.
— Тебе кажется это забавным?
— Не представляешь даже как.
"Сама больна этим". Последние слова я не посмела сказать. Как бы не была близка я когда то с некромагом, и как бы не был с ним связан сейчас Канцлер, это не означало, что мне стоило вмешивать в наши с Хелем отношения кого-то ещё. Да и не тот человек Грег, чтобы ему раскрывать секрет сущности Бродяг Нортону. Вот уж кто не преминет воспользоваться всеми возможностями, которые перед ним откроются.
Я поднялась.
— Мне нужно идти. Рорик всё же ждёт.
— Вызнала, что хотела, а теперь убегаешь? — усмехнулся Канцлер. — А как же отчёт о совершённой работе? Всё же вы на меня работаете, айри Агнесса.
Отчёт! Вот о нём-то я совсем забыла! Конечно, Грег не был любителем бумагомарательства, и к облегчению своих подчинённых, не требовал документации на сотни страниц, но и на самотёк пускать работу своих подчинённых не любил. А я к нему с пустыми руками, да и ещё с неудобными вопросами. Что же, сделаю рожу понаглее и...
— Старшим в нашей паре был Анхельм, так что спрашивай с него — я выше головы начальства не прыгаю.
— Я спрашиваю с тебя.
— У меня не было времени на составление отчёта, — с расстроенным видом произнесла я. — Видишь ли, я день и ночь думала над одним вопросом, касающимся нашего совместного прошлого. Помнишь, как кто-то распустил грязный слух про то, что имперский боевой маг не только работает на Канцлера, но и спит с ним? И как мне после этого пришлось покинуть свой пост, службу в Тайной Канцелярии и затем и дворец?
История была действительно неприятная. Собственно говоря, в моём романе с Нортоном не было ничего преступного или даже уж слишком нарушающего приличия. Небольшие интрижки, пикантные измены, длительные романы — всё это было изнанкой блистательного дворца Истика, его истинной жизнью и дыханием. На тайные внебрачные союзы была даже мода — что может быть более романтичным, чем искренняя влюблённость влиятельного и немолодого советника и юной, только недавно прибывшей во дворец фрейлины? Или восхитительная страсть молодой графини, выданной замуж за скучнейшего человека, и набирающего популярность художника, рисовавшего возлюбленную на каждой своей картине? И кого волновало, что советник, развлекающийся в Истике с молодой пассией, заточил свою потерявшую привлекательность жену у себя в поместье, а молодая графиня изменяла своему мужу отнюдь не только с художником? Никого, пока историю можно было облечь в красивую упаковку.
Возможно, моим отношениям с Грегори Нортоном тоже можно было придать этот ареол романтики и будоражащей таинственности, благо что персона Грегори идеально для этого подходила. Канцлер, приближенный к Императору, но остававшийся теневой фигурой, по слухам был одним из самых влиятельных людей Тайрани. Он пугал — своей скрытностью, своим могуществом, независимостью от тех или иных влияний. Для многих из тех, кто его боялся и избегал, было облегчением узнать, что этот хладнокровный, по-змеиному опасный человек всё же имел сердце. Они решили, что жёсткость Канцлера, граничащая с жестокостью, была лишь маской, хотя я уже тогда поняла, что Грег не прятал своего лица. Он действительно был таким — шахматным игроком, видевшим в других лишь шахматные фигуры. И когда наши отношения раскрылись, он обернул всё это в свою пользу.
Я же не смогла выкрутиться, хотя и имела для этого все предпосылки. Была молода, симпатична, и достаточно влиятельна, чтобы со мною считались. Да и моя принадлежность к магам должна была стать моей защитой — нам, ветреным и независимым чародеям и чародейкам, многое прощалось. Но... свет счёл, что моё поведение было предрассудительным. Говорили многое — что я пыталась оказать влияние на Канцлера, продвигая свою Семью, что я использовала колдовство, чтобы очаровать Грега, что я продала ему всю имперскую пятёрку, и наоборот... о многом шептались. Но я бы и это пережила.
Хуже другое — всплыло, что я работала на Грегори. И Император этого не знал. Почти предательство. Дискредитация статуса имперского боевого мага. И преступный непрофессионализм. Скандал был неминуем, вот только затронул он одну меня, а Нортон остался как бы ни при чём. Понятное дело, моей карьере тайного агента пришёл конец, а из имперской пятёрки я ушла сама, не дожидаясь, пока об этом попросит Император, или ещё хуже, мои коллеги. На Нортона я тогда обиделась жутко, даже не потому, что он не поддержал меня — его бы помощи я не приняла, а потому, что он тогда попросту забыл о наших отношениях. Пусть мы и не строили планов о совместной жизни, но и одним только деловым союзом по расчёту наши отношения не были. Пусть и без той нежности, что была у нас с Тимаром, без той пугающей лёгкости, что я чувствовала рядом с Джаредом, но всё же мы были счастливы вместе. Но для Грега всё закончилось тогда, когда я уехала из дворца, хотя он и предлагал мне чуть позже продолжить работать на него. Работать, но не быть вместе. Обещал он найти и источник утечки информации о нас, вот только так и не сдержал обещание. И мне кажется, я начала понимать, почему.
