Зверь лютый. Книга 35. Измена

Смысл тот же, что у Владимирского веча в истории Василька: выдайте злодеев. Или отворите ворота. А то будет как во Всеволоже: возьму город приступом, запалю огнем, побегут люди от огня. И я велю иссечь всех.

Я — "Зверь Лютый". Не забыли православные?

Поп орёт, народу на стене много собралось. Потом "особы приближённые к власти" появились. Принялись на попа покрикивать. Но у попа глотка лужёная, за версту слыхать. Начали горожан со стены сгонять. Типа: нечего вражью пропаганду слушать. А те уходить не хотят. Поп разгорячился, грамотку мою за пазуху сунул, кроет уже экспромтом.

Не "экскрементом", как вы подумали, а "экспроматом": матюками пополам со Святым Писанием. Перегавкание человеческое на всю реку.

Стали в него стрелы кидать. Не на убой, а на испуг. Так он на берегу от бочки сломанную крышку нашёл и как щитом прикрывается. Надо такого храбреца к себе в службу брать.

Наконец, зацепили нашего переговорщика. Тут уж мои галопом подскакали, раза три стрельнули, мужика подхватили и утащили.

Дядя от адреналина отойти не может. Все хохочут. Перевязали, напоили, обласкали, похвалили, наградили. Вернулись в лагерь, гридни радостно переглядываются:

— Во, натянули нос луческим!

— Ну что, братия, всем понятно, что толку от разговоров не будет? Поэтому спешно ладить лестницы. Не менее десяти аршин. Ночью — штурм, ночи нынче светлые, не заблудитесь.

Разложил схемку городка, показал. Отряды выдвигаются конно к западному берегу речки в лесок. Там спешиваются. Предусмотреть коновязи и коноводов. Оттуда с лестницами идут по льду к западной стене "окольного города". Стрелами давят защитников, лезут на стены.

Факеншит! Одна мысль о том, как они это делать будут... приводит меня в панику. Натурально. Если в отрядах найдётся хоть десяток, кто прежде всходил на стену города в штурме... уже много. Одна робкая надежда: на сеновалы все лазали. Кто для дела, кто для удовольствия. Все. Вот чем русские принципиально отличаются от половцев.

Оружных — убивать, пленных — гнать из города на лёд. Выйти к мосту в детинец. Дальше — по обстоятельствам.

— Там же государев полк! Они ж нас просто сметут!

— Миша, что ж ты такой нервенный? Нет там государева полка, он в детинце стоит.

— Так долго ли?! Выскочат оттуда! И всех нас пешими порубают.

— Не-а. Не выскочат.

Расклад, конечно... не в нашу пользу. Хоть и не столь худо, как кажется.

Посчитаем.

Моя сотня. Конвойные. Вооружены по стандарту. Были бы там только горожане, хоть четыре сотни, хоть шесть — вообще не о чём. Но выучки для большого воинского боя... для взятия крепости... слабовато.

Гридни княжеские. Десятков семь. Вооружены хорошо. Для конного боя. С выучкой... аналогично. Княжеские дружины невелики, большой бой с сотнями бойцов, да ещё со штурмом... опыта такого почти ни у кого. Одно радует — добровольцы.

Бояре и люди их. Сотни полторы. С вооружением... хуже. И хуже не только с выучкой, но и с дисциплиной. Если запаникуют, то разбегутся как зайцы.

Итого: бойцов сотни три с хвостиком.

У "братца".

Номинально полк пять сотен клинков. Штатное расписание заполнено не было изначально. Сотни четыре. Во время мятежа — некоторых убили, некоторые сбежали. Некоторых посылали в дозоры. С которыми мы сталкивались. И по другим направлениям. По оценке от перебежчиков — в городе две с половиной-три сотни. Стоят в самом детинце.

Сукин сын "братец"! Сделал то, чего не сумел наш ставленник: убрал воев с постоя, перевёл в казармы. В крепости много чего есть: терема, конюшни, амбары... Подвал, здоровущий, каменный, у восточной стены, можно и в 21 в. посмотреть. "Братец" всё это вытряхнул, а гридней поставил. Жить так нельзя, но до весны дотянуть...

К нему прибежали мятежные бояре. Но за два года, как было объявлено, что хоругви собирать не надо, дружины их поуменьшились. Многие из здешних бояр погибли в Киеве во время нашего штурма. Или были захвачены в плен и угнаны ко мне на копку арыков. Сотня бойцов. Так-то мятежников много больше. Но остальные больше языками да рукавами махать.

Сотни четыре-шесть горожан. Которые или сами на стены полезут, или их туда погонят. Бойцы... и по навыку, и по вооружению... очень не очень. Но на стенах, за семьи и дома свои биться будут яро. Или нет. Если, как во Владимире Волынском, скажут "братцу": а пошёл ты.

Вот и считай: то ли их восемь-десять сотен, на стенах, против наших трёх. Миссионер так и считает. То ли их — три, у нас — три, и мы уже в городе. Если местные ворота откроют.

Я? — Я по всякому считаю. Арифметика... Ей же всё равно что считать. Хоть апельсины в бочках братьев Карамазовых, хоть пульки в моей "плевательнице".

Остатки полка и самые ярые мятежные бояре — в детинце. Берегут изменника, или он их с глаз отпускать боится — неважно. При штурме они оттуда выскочат и ударят по нам. На стены полезут или откроют городские ворота, конно вылезут на лёд и там всех моих пешими порубают.

"Выскочат" — через мост. Вот этот. Имени храброго коня Боголюбского.

"Узкое место". "Горлышко". Ну как же не подержаться?

От моста до речного льда метров восемь. Узкая расселина с крутыми обрывами. Наверх не забраться. "Штурм Чертова моста при переходе Суворова через Альпы"? Я что, Александр Васильевич?

Снизу опоры подрубить? С обоих сторон крепостные стены. От детинца — ещё и башня. Пойдёт звук — ударят стрелами. Посылать людей на такое... Вот было бы у меня кило тола... там достаточно пару столбов... Нету.

Но есть мелочь. Стена "окольного города" у моста не замкнута. Ни башни, ни ворот. Понятно: бабы. Местные жительницы спускаются здесь к реке набрать воды. Поэтому с северной стороны от моста в стене пустой промежуток метров в шесть. От него спуск по тропинке к пробитым во льду полыньям. Тропка так себе, конём не пройдёшь. Но баба с коромыслом — вполне.

А поверху гуляет стража и с бабами перешучивается. Нет чтобы помочь бедным женщинам. Нельзя, не по чести: на коромысле только женщина воду несёт.

Разобрались, настропалились. Ждём-с. Темнеет.

Кандальник, командующий штурмовой колонной, повёл людей. Я напутственное слово сказал. Типа:

— Выжечь эту язву злокозненную! Мощным напором! Могучим ударом!

Мда... может и зря. А то они пошли, а я остался. Как-то это... не способствует поднятию духа. Здешние вояки чётко понимают: командир — впереди, на лихом коне. Должен быть. А я за их спинами...

Ладно. Ждём.

Ага. Свист слыхать. Дудки моих на три тона высвистывают. Началось.

Как в Елно свисток применил, так и пошло. Трубы сделать? — Сделали, попробовали. Мои говорят: дудка удобнее. Да и сама меньше и легче.

С той стороны — шум, колокола в "окольном" ударили. Пора!

Крестьянские санки, двое мужиков в драных тулупчиках и в чём-то торчащем в разные стороны на головах, резвенько устремились. К устью той расселины, где мост. Дистанция метров сто пятьдесят. Днём они со стен в нас стрелы кидали. Пришлось поберечься, есть раненые: две обозные лошади.

Дровни пробегают пустое пространство замёрзшей реки, прижимаются под обрыв "окольного". Вправо и набок. Санки послушно встают на ребро. Возчиком у меня Сухан. Лошади от него всё ещё шарахаются. Но когда с вожжами — не перечат.

Всё барахло валится на лёд, я жду окрика сверху, но там нет никого — все побежали на западную стену отражать штурм. Скидываю на снег этот идиотский треух (или малахай?), туда же драный крестьянский тулупчик.

Ну вот, теперь как человек. Передёргиваю плечами. Всё путём — "огрызки" на месте. Откинув выпавшую овчину, осторожно поднимаю свою "оглоблю с яйцами и крылышками".

О-хо-хо... как-то оно будет... первое боевое... Заливает азарт. Руки не дрожат, но уже жарко. Во, и капля на носу. Не то — уже пот, не то — ещё сопли. Сща-сща... столько возился-учился-мучился... сща оно как заработает... Приходится себя одёргивать, чтобы совсем уж в эйфорию... Сошек не хватит: слишком большое возвышение надо. Это ж у меня чисто пехотный, а не зенитный. И — снег. А снегоступов к пулемёту...

Укладываю ствол на бортик саней, пытаюсь пристроить поудобнее, понадёжнее.

Факеншит! "Стрельба с полуприседа" не проходили! Предохранитель — долой, ресивер, магазин — втыкнуть. Целик с мушкой со... совмещаются. Две точки есть. Теперь третья должна появиться — цель. Видно... плоховато. Ночь. Пусть и светлая, но туманная. Вверх пятнадцать, вперёд полста. Это я уже в аршинах считаю.

Ну? Где эти храбрые витязи и славные богатыри? Давайте, ребятки, вылазьте. Сща уполовинивать буду.

Сухан выпряг лошадку, спутал ей ноги. Выпряг — чтобы не дёрнула в процессе. Спутал — чтобы не убежала далеко. Осторожно проходит под самым обрывом и втыкает в снег два колышка с красной лентой. Обозначил полынью.

Над головой из города шум всё сильнее. Орут уже массово. Колокола трезвонят муторно. Что-то горит.

Удивительно. В такую погоду запалить костёр... очень не просто. А в жилом месте чуть что — пожары.

Чуть не пропустил. Ворота в башне стали открываться. Открылись. Там какая-то команда. И неспешной рысью по двое выезжает конница мятежников. Хорошо ребят выучили. И равнение, и дистанцию — держат.

Мост метров тридцать длиной. Когда первые доехали до правого от меня конца, я нажал пуск.

И — ничего.

Итить...

Вот это был момент! Обделаться не успел исключительно по физике — из-за жидкостного характера процесса. Пневматика оказалась быстрее гидравлики. Парня, ехавшего во втором ряду с моей стороны вдруг швырнуло на соседа.

"Тихая смерть". Меня не видно и не слышно. Темновато. "Поливалка" стрекочет негромко. Конница, рысью, на мосту, в шлемах с меховыми "прилбицами"...

Две длинные очереди. С переключением ресивера и магазина. Надо переделать — отвлекает. От столь увлекательного занятия — массового истребления безответных врагов.

Две очереди выкосили колонну на мосту. Кони и люди снесли перила и рушились с высоты на лёд.

А они едут и едут, скачут и скачут! Визжат и вопят.

Сам мост и лёд под ним завалены телами, ползущими и издающими. Разное уместное.

Всё залито кровью. И прочими лошадино-человеческими жидкостями. Не так густо как в Мологе, но объём больше. И ещё и вытекает.

Наверное, так выглядел этот мост, когда Боголюбский здесь в атаку ходил. Полужидкая свалка.

Несколько человек прорвались в "окольный город", но, судя по звукам, мои уже перелезли стену и рубятся всё ближе.

Я снёс человек... ну двадцать, максимум. Но построенная там, за воротами крепости конная колонна не может ни повернуть, ни проехать вперёд. Какой-то умник командует, на мост выскакивают несколько спешившихся бойцов и принимаются лихорадочно, скользя на мокром, сбрасывать с моста туши. Конские. Потом и человеческие. Вот уже и раненые полетели. Вопя от страха.

Я не прислушиваюсь — я бегу. Вслед за Суханом по той бабьей тропке. И как они тут с коромыслами ухитряются? Чуть-чуть не нае... перильца бы хоть поставили, придурки. Задыхаясь под грузом "оглобли", выскакиваю наверх.

Красота! Не все придурки на стены убежали: Сухану ещё две звёздочки на фюзеляж. Промежуток в стене раза в два шире самого моста. И я укладываюсь на землю сбоку. Нахваливая себя за сошки — какой я молодец! И злобно ругая себя же за пистолетную рукоятку: идиот! Ты же видел! Ты же сам на пуляльбище понял...!

Да. Но руки — не дошли.

Спешенные мосто-чистильщики бегут назад к своим коням, колонна выравнивается, начинает двигаться... и я, пользуясь своим чуть боковым положением, выкашиваю её вдоль. Снова остановка движения. Опять вопли, ржание, бьющиеся кони, валящиеся под копыта и с моста люди.

"А я парень стреляный, воплям не поверил я.

И по камню-камушку длинно засадил".

Башня над воротами облицована камнем. Известняк какой-то. Короткая очередь, и эта облицовка каменным крошевом, с треском и пылью рушится на головы застрявших в воротах. Чувство — будто трус пришёл. Не тот трус, о котором вы подумали, а в смысле: землетрясение. Но и ваш трус — тоже пришёл. Ко многим. Они там толпятся, и я, пользуясь открытыми воротами, укладываю туда, уже внутрь башни, последний рожок.

Ну вот. Теперь придётся и сабелькой помахать. Если найду. Так-то у меня палаш, Сухан подал. А следом с той же тропинки появляется красный на всю голову... виноват — на всё лицо Охрим. Со своим стандартным для подобных ситуаций приветствием:

— Ну... ты... ля... вооще..

Как и предполагалось, после того, как я начал стрелять — это не видно по мне, но видно и слышно по противнику, Охрим с телохранителями и коневодами кинулся сюда. Так-то тут свободно не поскачешь. Всё просматривается да простреливается со стен, но когда "кровь полилась ручьём", стражи на стенах... отвлеклись.

Подскочили к началу тропки — а для кого мы разметку у полыней (или правильнее во множественном — полыньёв?) устанавливали? И пешком вверх.

— Тю. Эт только начало. Башню надо занять. А то ворота закроют и будем мы на этом мосту... как тот конь Боголюбского.

Они бы закрыли ворота. Но проём завален тушами коней. Они бы нас сверху расстреляли, но по ровному мы бегаем быстрее, чем они по лестницам.

Нижний этаж заняли, выше хода нет. И на ту сторону, внутрь крепости... какие-то бешеные. Скачут туда-сюда.

Башню вычистили. Всё-таки, "рукавница" — мощная штука. Даже в варианте с уменьшенной мощностью. Высунешь за угол и пук-пук. Или попадёшь, или так испугаются.

Тут в башню набежали мои гридни из штурмового отряда.

Стрелки бегом-бегом на стену. "Мне сверху видно всё. Ты так и знай". Прямо впереди перед церковью Иоанна Крестителя собралась конная толпа, построилась. И сработали полсотни моих лучников. Через три секунды — второй залп. Ещё через четыре — третий. А там уже валят туровские и витебские. Слева, у дальней стены, княжеский терем. Там "братец" и особо закоренелые отбиваются. А ещё левее — конюшни и казармы. Вот туда и ору:

— Я! Князь Иван! Воевода Всеволжский! Зверь Лютый! Кто жить хочет — кидай сброю! Кому охота к дьяволу на вилы — выходи вперёд! Всех побью! Упрошу Сатану сковородки жарче греть! Выходи на бой! В преисподней ждут не дождутся!

Ну и прочую хрень, обладающую, по моему скромному мнению, некоторой актуальностью в текущей ситуации.

Которые в конюшнях начали сдаваться. А их не рубят! Разоружают, вяжут, на колени вдоль стены ставят. У меня ж конвойные — они этого удовольствия уже на Двинце до несхочу наелись. Им лишний раз бедолаге руку вывернуть или в морду стукнуть — причина нужна. Гонора: вот я какой сильный! — уже нет.

Кто-то из пленных меня в лицо знает, кричит:

— Княже! Господине! Вот он я, Вася! Я же не злобЕ, я ж для спасения имения государева! Христом богом клянусь!

— Разберёмся.

Была у меня мечта. Что "братца" в этом деле как-нибудь... прирежут, придавят, с моста вниз головой об лёд... Не-а. Живой и невредимый. Вылезает на крыльцо.

— Поди сюда, князь Иван, меч мой прими.

Да уж... выживальщик. В Киеве выжил и здесь уцелел.

Кивнул гридню из своих, тот подошёл меч взять.