— Аютия. Тебе нравится наш мир?
— Да. Я... всегда мечтал о нем.
Она улыбнулась, продолжая рассматривать его.
— Ты не такой стройный, как мы, погрубее, но совсем немного. Мне это нравится. И кожа у тебя темнее. Ты не грязный?
Анмай смущенно посмотрел на себя, потом мотнул головой, отбросив с глаз волосы, и, наконец, осмотрелся. Хижина оказалась весьма странной. Колья её стен пустили побеги, длинные ветви, перевитые вьющимися растениями, заменяли крышу. Всё вместе походило на зеленый грот в глухих зарослях. Двери у хижины не было, мебели внутри тоже, — лишь набитый свежей травой гамак, кстати, довольно удобный. Он был бы не прочь пожить в таком доме, но всё же, контраст с "Укавэйрой" оказался слишком сильным. У гамака, на листьях, лежали какие-то круглые желтые плоды, и рядом, — его одежда, тщательно вычищенная. Для старейшего поселения Вселенной условия более чем странные, — если это не какой-то заповедник. Впрочем, сидя здесь, он никак не мог выяснить это. Разве что...
Он снова посмотрел на девушку. Она говорила на его родном языке, языке Фамайа, языке, который он выучил ещё младенцем, — и говорила так же хорошо, как и он сам. Сейчас это был мертвый, никому не известный язык. А раз так, — её, вне всяких сомнений, готовили к встрече с ним.
— Кто ты? — спросил он. — Зачем ты пришла сюда?
— Это моя хижина, вообще-то, — она улыбнулась. — Я Аютия Юлайти Бекаус, я живу здесь, мне, по-твоему, двадцать пять лет. А они сказали, что тебе нужен друг. У меня не было друга, и я согласилась.
— Друг? Может, всё же подруга? — Анмай невольно улыбнулся. — Ты хоть знаешь, сколько мне лет? На самом деле?
— Знаю. Тридцать два года реальной жизни.
Он посерьёзнел.
— Кто такие "они"?
— Взрослые. Вторая Форма, симайа.
— А ты?
— Я — Первая Форма, исходная, айа.
— И чем же они отличаются?
Аютия улыбнулась.
— Мы, айа, рождаемся и живем здесь, — она повела рукой кругом, — пока не начинаем стареть. Тогда приходят они, и делают нас взрослыми.
— Что значит "делают взрослыми"? — удивился Анмай. — Ты можешь объяснить всё сначала?
— Могу, — Аютия уселась на пол. — Понимаешь, у нас, у золотых айа, две формы. Первая — детская, как у меня. У меня — обычная кровь, и тело, не способное пережить переход в не-пространстве, а во всем остальном, — такое же, как у тебя. Ведь файа и золотые айа — всего лишь два народа одной расы. У нас даже могут быть общие дети! И будут, наверное, — она дразняще взглянула на Вэру, заставив его смутиться. — Мы рождаемся и живем здесь, внизу, растим наших детей, добываем себе пищу и строим дома. Всё это время они учат нас. Живем мы не очень долго, не до старости, а потом нас ждет Трансформа. Проводит её уже Вторая Форма, но это умеют не все, а лишь немногие симайа, лучшие. Вся наша жизнь до Трансформы считается детством.
— А Вторая Форма... какие они?
— У них нет крови и внутренних органов, они состоят из однородной массы. Точнее, у них есть два-три органа, чтобы смотреть и говорить, но больше — ничего. Они умеют принимать любую форму, любой вид, какой захотят, — любого существа, машины, камня. Им не надо есть, пить, спать, дышать. То есть, они могут всё это делать, но только если захотят. Обмена веществ у них нет, точнее, он ограничен устранением повреждений. Их плоть — неклеточная, неорганическая, нечто среднее между газом и металлом, холодная бозонная плазма, — Аютия помотала лохматой головой. — Я ещё слишком молода, чтобы объяснить точно. В ней есть магнитные монополи, так что всю нужную им энергию дает аннигиляция материи, но умение владеть своим телом у них различается. Все они владеют Даром Полета, то есть, могут лететь, создавая силовые поля. Почти все владеют Даром Формы, то есть умением принимать любой нужный вид. Обычно взрослые выглядят, как мы, но лишь потому, что эта форма наиболее удобна и красива. Даром Сути обладают многие. Они могут понять любое живое существо, просто взглянув на него. Я не знаю, как это происходит, мне ещё не говорили. Но этот Дар действует на небольшом расстоянии, с его помощью обычно и общаются симайа. Во взрослой форме мы живем вечно, но ему нельзя научиться, для этого, как и для любого высшего Дара, нужны способности. Те, кто наделяют нас Дарами, видят их, и потому не ошибаются. Гораздо опаснее Дар Света, он же Дар Разрушения. Владеющий им может излучать свою энергию в любой форме и с большой мощностью. Им владеют немногие, и они становятся Воинами. Но ни один симайа просто не сможет убить другого, даже если захочет, — не хватит силы, вот и всё.
— Тот, кто владеет высшими Дарами, владеет и всеми остальными, только лучше, да? — спросил Анмай.
— Да, — Аютия улыбнулась, затем продолжила. — Самый сложный из всех — Дар Возрождения. Владеющий им может воскресить любое живое существо, которое умерло, даже если оно умерло уже давно. Для этого ему нужно лишь иметь хотя бы малую часть его тела, иначе ничего не выйдет. Он также может превращать в симайа живых айа, но тут ему самому каждый раз нужно долго готовиться.
Анмай не мог сказать, что это его поразило, — он давно знал о воскрешении и об ангелах, но вот делать такое на практике...
— Как они это делают?
Аютия задумалась.
— Как бы сказать... Есть два времени — одно абсолютное, продолжительность нашего существования, и относительное, скорость протекания физических процессов. Она зависит от гравитации и других факторов, но она может иметь любую скорость, в том числе и отрицательную. Владеющие Даром Возрождения могут обращать время. Да, это требует колоссальной энергии, поскольку процесс идет против второго закона термодинамики, и великого умения, чтобы выделить в обратном потоке все нужные части. Когда здесь кто-то умирает, частицы, составляющие его тело, сохраняются. Пусть они окажутся рассеяны по всему миру — но их можно собрать, если есть основа. А вот если частицы аннигилировали — тут уже ничего не поделаешь.
Анмай перевел дыхание. Всё это было слишком невероятно, но всё же, не сверхъестественно. Впрочем...
— В каких пределах действует Дар Возрождения? Только в Р`Лайх? Или...
— Только в Р`Лайх. Пока.
Анмай задумался. Ввести закон обратимости времени для владеющих Йалис, в общем, не так уж и сложно. Но всеобщая способность воскрешать...
— Значит, в вашем мире нет смерти? — спросил он. — Нет необратимых катастроф и непоправимых несчастий?
— Нет. Мы, золотые айа, хотим изгнать смерть из всей Вселенной.
Анмай удивленно присвистнул.
— Желаю успеха. А Дар Возрождения может исцелять раны?
— Может. Это очень легко. Но зачем? Наши раны и так заживают самое большее через неделю.
Анмай вздохнул. Нет, он мог бы расспрашивать и дальше, — но с удивлением обнаружил, что хочет есть, да и валяться ему уже надоело. Он спрыгнул на пол и потянулся. Стола тут не было, пришлось есть сидя на полу, вместе с Аютией, но Анмай ничуть не возражал, — смотреть на неё ему нравилось. Ощущение было довольно-таки странное, — казалось, что перед ним Хьютай, только какая-то другая, а вот какая, — ему очень хотелось узнать...
— Хочешь посмотреть на наш мир? — спросила Аютия после завтрака.
Анмай насмешливо взглянул на неё.
— Хочу. Разумеется!
— Пошли тогда.
— Прямо вот так? — Анмай с сомнением посмотрел на себя. Сейчас он был в одних плавках.
— Почему нет?
Анмай усмехнулся и всё-таки оделся, пропустив мимо ушей иронические замечания девушки. Было не очень тепло, но сандалии он надевать не стал, — ходить босиком по прохладной земле оказалось на удивление приятно. Он, как мог, расчесал волосы, оглядел себя и вышел.
Снаружи их никто не ждал. То, что он вчера принял за опушку леса, оказалось беспорядочным скоплением таких же растительных хижин. Между ними деловито сновали золотые айа. Они останавливались, с любопытством смотрели на них...
При виде множества прекрасных, повернутых к нему лиц Анмай ощутил растерянность, почти такую же сильную, как вчера, но Аютия не дала ему задуматься, энергично потянув за собой. Всего через пару минут они вышли из селения. Никто не пошел за ними вслед.
........................................................................................
Анмай хотел, для начала, обойти окрестности селения, но Аютия сразу пошла к плато, — чтобы он смог осмотреться с высоты. Идти за ней ему очень понравилось. Холодная трава щекотала босые ноги, земля мягко подавалась под подошвами. Было очень тихо, ничего не загораживало дали. Контраст бездонного неба и влажной земли с бронированными отсеками "Укавэйры" был поразительный. Даже взбираться по довольно крутому травянистому склону оказалось приятно. Анмай с удовольствием чувствовал, как напрягаются его мышцы, а пальцы босых ног упираются в землю.
Он искоса поглядывал на небо, и вдруг его охватило предчувствие чего-то очень хорошего. Анмай улыбнулся. Этого предчувствия он не испытывал очень давно, ещё с юности. Оно никогда его не подводило.
Когда они выбрались наверх, в лицо ударил ветер. Анмай легко, почти не чувствуя своего веса, пошел вперед, вновь замер на краю обрыва, осмотрелся. Высота была приличной — метров тридцать. Внизу темнела полоса зарослей, дальше блестела спокойная, довольно широкая река. За ней, до самой бесконечности, — открытая, зеленая, тающая в необозримой синеве равнина. Слева, очень далеко, на горизонте, парили смутно-синеватые острые силуэты гор, а может, и огромных зданий. Справа, где у самой реки начинался лес, из зелени поднималась гигантская рука из серого гранита. С её открытой ладони внимательно смотрел громадный глаз. Рядом виднелись утопавшие в зарослях массивы древних на вид многоэтажных зданий. От них исходил физически ощутимый аромат таинственности, и Анмай, вдруг ощутив себя мальчишкой, не сразу решился взглянуть вверх. Небо было бездонно-синее, несколько быстро плывущих в нем рваных облаков лишь подчеркивали его глубину. И в этой бездне плыли миры...
Подчиняясь внезапному порыву, он растянулся на траве и закинул руки за голову, глядя вверх. Краем глаза он заметил на равнине узкую расщелину. Снежные горы на той стороне двигались, — медленно, едва заметно для глаз, и так же медленно над ним проплывали миры...
Он повернулся лицом к наплывавшим гигантам. Планеты сияли на небесной синеве, — синее в синем, расцвеченное белой вязью облаков. На севере они сверкали идеальными сферами, к югу становились серпами, сначала толстыми, потом всё уже, пока не таяли в сиянии неба, превращаясь в призрачные, едва заметные темные диски. Смещались они медленно, но на фоне дальних их движение было хорошо заметно глазу.
Присмотревшись, Анмай заметил смену бесчисленных фаз. Когда миры на несколько минут закрывали Ворота, на землю падала прохладная тень, подобная тени плывущего облака. В ушах Вэру гремел беззвучный, медлительно-торжественный марш бессчетных плывущих планет. Они были огромны. Проплывавшие над головой достигали тридцати угловых градусов в диаметре, дальние мерцали крошечными лунами. Их было столько, что Анмай даже не пытался их сосчитать.
Присмотревшись, он заметил, что планеты размещаются в узлах шестигранной сетки, неровной, ибо их размеры были разными. Даже на равном удалении они различались по размеру раза в два, — а вдали величественно плыл одинокий гигант раза в четыре больше среднего диаметра, но такой же синевато-белый.
На всех бесчисленных мирах светились облачные фронты и спирали циклонов. Отражения Ворот на воде океанов горели нестерпимо яростным блеском. Под призрачной синеватой вуалью атмосфер виднелись бесконечно разнообразные очертания красновато-зеленых континентов. Впрочем, не всегда зеленых, — иногда цвет жизни был коричневым, синеватым, бурым, или же желто-алым, как осенние листья. Анмай понял, что здесь трудами тринадцати сверхрас собраны несчетные обитаемые и населенные миры, — те, которым угрожало разрушение в огненной мантии Р`Лайх и другие, драгоценные жемчужины великого ожерелья.
Он посмотрел на их странное солнце, — оно объясняло всё. Именно через Ворота Соизмеримости Нэйристы проводили собранные во всей Вселенной миры, обреченные на разрушение в своих системах. Ему очень хотелось, чтобы Эрайа оказалась в их числе...
Прикрыв глаза пальцами и прищурившись, Анмай рассматривал Ворота. Режуще-яркие синие линии составляли икосаэдр, двадцатигранник. Его плоские грани то зияли чернотой, то вспыхивали переливавшимся бледно-радужным пламенем. Эти тягучие переливы не давали рассмотреть его непостижимое ядро, но два перпендикулярных его выброса были отлично видны, — яркие, солнечно-белые. Оба потока казались живыми, — в них возникали утолщения, сгустки, вихри. Всё это двигалось с огромной скоростью. Они едва заметно нерегулярно пульсировали, струились, текли, изливая живительное тепло...
Вокруг двадцатигранного солнца вращался рой крохотных. Они совершали оборот всего за несколько минут, — это говорило об огромной массе самих Ворот. Вэру показалось, что Йалис-генераторы связаны с ними тонкими яркими нитями, но в этом он не был уверен, — от резкого света в его глазах дрожали слезы. Они были так малы, что едва удавалось разглядеть их вытянутую форму.
Анмай зажмурился, протер глаза, и вновь стал смотреть на проплывающие в небе миры. На них виднелись морщины гор, тончайшие нити рек. Когда очередной исполинский шар проплывал над головой, Анмай чувствовал, что становится легче, — казалось, его тело само рвется в полет. Он пытался представить бесчисленные и странные разумные расы, населяющие их...
По его щекам текли слезы. Вокруг был мир его мечты, мир, в котором он всегда хотел жить, рай, который представлялся ему в снах. Он увидел его пленником, лишенным любимой, но это только обостряло восприятие. Ему хотелось навсегда остаться здесь, — и он начал, наконец, понимать, какого рода выбор ему предлагают. И он уже не был уверен, что выберет...
Анмай смотрел вверх, пока не закружилась голова. Опустив её и обернувшись, он заметил сидевшую рядом Аютию, — она смотрела на него с такой гордостью, словно сама создала весь этот мир.
— Понравилось? — наконец, спросила она.
Анмай приоткрыл рот, но не ответил, — у него не нашлось слов. Она улыбнулась.
— Я думаю, что пока тебе хватит. Давай спустимся к реке?
Он промолчал, сам понимая, что выглядит растерянным и обалдевшим. Она усмехнулась, гибко вскочив, и побежала. Её мокрые ноги беззвучно мелькали. Эта игра парня и девушки могла иметь только один исход. Но Анмай понял это уже на бегу.
........................................................................................
Они скатились вниз, наполовину прыгая, наполовину ловко балансируя на осыпавшемся песке. Заросли оказались совсем не такими густыми, какими выглядели сверху, без кусачих насекомых и колючек, и через минуту они выбежали к реке. Аютия сразу бросилась в неё, вынырнув где-то у другого берега. Анмай затормозил уже у самой воды, чтобы сбросить одежду, — а потом присоединился к девушке.
Вода оказалась неожиданно теплой. Аютия бултыхалась в ней, словно какая-то сумасшедшая рыба. Несмотря на все усилия, догнать её Анмай не смог, и в конце концов запыхался, что с ним случалось нечасто. Махнув рукой на девушку, он выбрался на берег, и, обсыхая, сел на пятки в холодной траве, на укромной поляне, окруженной с трех сторон спутанной зеленью. Ещё никогда он не встречал столь славного уголка. Торжественно-грозное небо Р`Лайх скрылось за массой сплетенных крон, и здесь, среди влажных нависающих ветвей, оказалось очень уютно. Из-под них открывался мирный вид на реку и низкий левый берег. Аютия исчезла в зарослях, отжимая волосы, и Вэру охватил сонный, ленивый покой. Хотелось весь день просидеть здесь, глядя на плавно текущую воду...
