| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Постоянно зазывать к себе то души (навье), то покойников с веником... Некроманты со спиритуалистами. В каждом доме!
* * *
Посидели, помянули. Покричали "ия-уя!", "ия-уя!" — панегирик исполнили. Покойный, вроде, не худой человек был. Местные чего-то между собой шепчутся. Парень из моих подходит:
— Княже. Тут недалече капище есть. Не желаешь ли глянуть?
Такое... можно по-разному понимать. Нормальному русскому князю так не скажут. Мы ж, рюриковичи, все сплошь христиане. Типа. Но здесь помнят Чародея. И уже знают мою славу... Уважение выказывают? А может — ловушка.
У меня есть опыт общения с Фангом, голядским боевым волхвом. У пруссов девятибожье, Перун, Криве-Кривайто. Который, "силою вещей" вот-вот станет мне явным и опасным противником.
Здесь не готские (прусские), а славянские культы: Ярила, Макоша, Рожаницы... Вайделотам, вроде бы, противники. Что-то подобное было у Кастуся на Наре, когда он власть в московской голяди брал. Конфликт между набродью — Иисусом и Перуном — и исконно-посконными лешими да русалками. Понять бы здешних волхвов. Чего они хотят и чего могут. В плане грядущего столкновения с перунистами.
— В какую сторону? Сухан, сбегай в обоз, Курта погулять надо. Потом вон туда. Поехали, показывай.
Ехать не далеко. Про здешний рельеф, явно-членённый, я уже? — Переехали горку, а там... как в песне поётся:
"На яго дваре ды стаяць горы,
Да стаяць горы высокія;
А на тых гарах да ляжаць брусся,
Да ляжаць брусся цесовыя.
А на тым бруссі да стаяць стаубы
Да стаяць стаубы, малевания
А на тых стаубах да вісяць катлы
Да вісяць катлы атливаныя;
А по пад катламі ды гараць агні
А гараць агні ясьненькия,
Да ідуць дымкі сіненькія.
Там сідяць дзедкі старенькія,
Вараць воскі жоуценькія,
Сучаць свечі двойчастныя,
сподзеюцся любых госціка?,
Любых госцікау велікоднічка?..."
"Дымкі сіненькія" — за версту видать. Постройка из продольных брусьев, вертикальные столбы с привешенными котлами. Жгут костры под котлами, топят воск, "сучат свечи двойчастные".
Мечта отца Федора из "Двенадцати стульев" — свечной заводик.
Отмечу: "сідяць дзедкі". Не волхвы. "Волхв" — от имитации охоты. Шаман, чтобы боги поняли о чем он просит, в звериной шкуре (ещё с неолита), косматый, "волохатый".
* * *
В преданиях часто упоминают горы, где стояла "церковь", но "ушла в землю". Места эти почитались святыми (туда не гоняли скот, проходя мимо, крестьянин непременно крестился). Часто "церковь" уничтожает некий "оселок" — силач. Предания восходят ко времени крещения, когда посланные князем воины на месте древних капищ возводили христианские храмы.
"Ушедшие в землю" церкви — языческие храмы, которым продолжают поклоняться. "Русское православие не вера с суевериями, а двоеверие".
"Капище" — "кипь", что в ряде славянских языков означает "статуя", "изваяние". Место, где стоят идолы. Польское: "kipnac" — умереть. Т.е. связано с культом умерших.
* * *
"Свечной заводик" между двух горок. "Дзедкі" нас увидели, заволновались. Типа: ходу нет, проезд закрыт.
Факеншит! Опять обманули! В тексте же ясно сказано: "сподзеюцся любых госціка?". Надеялись на гостей? — Сбылось. "Открывайте ворота. Гуляет нынче гопота!". Проводник мой пытался договориться — ни в какую. Нашли бы кирпич — дорожным знаком повесили бы. Взятку, что ли, выпрашивают?
Тут из кустов вылез Курт. Следом и Сухан с принцессой подъехали.
Напросилась, красавица. А ну как нарвёмся на приключения? Или ей так секс в христианском храме понравился, что она решила и в языческом повторить?
Всадников с оружием местные видели. А вот князь-волк...
Слева, за "свечным заводиком", на горке забор из высоких столбов. Над воротами на столбах два медвежьих черепа. Целых, с нижней челюстью. Медведя здесь почитают.
Про сложные отношения медведей и волков в живой природе, про отражение этих символов в мозгах человеческих, я — уже... С капища голядского в болоте у Угры только с волчьим воем и удалось уйти. Сейчас Курт голос ка-ак... все медведя с округи сбегутся! Ух, и повеселимся!
Дедки туда-сюда бегают, суетятся. Тут оно и полыхнуло. Какая-то белобородая бестолочь толкнула столб, котёл наклонился и... "праздничный салют". По "брусся цесовыя" — огонь волной.
Все сразу всё высказали. Эмоционально. И шепот принцессы:
— Ваня! Красота-то какая!
Осмелела красавица. Уже и пожара не боится, осталось мышами проверить.
Покричали, растащили, землёй закидали.
Скучно. Мы так на конях и сидим. Один Курт в сторону отошёл, лёг, голову на лапы положил и разглядывает. Радуется, наверное. Опять глупые обезьяны, поклоняющиеся медведю, попали впросак. Не надо мишке кланяться. Когда есть такие красавцы, как волки.
Очередной восковар, или правильнее свечкодел?, бежит из "медвежьих" ворот:
— Дзядов дед вел пустить. Одного князя. Пешим и без сброи.
— Князь без меча да свиты не ходит. Охрим, присмотри тут. Ну, проводник по дедовщине, показывай путь.
Дедок впереди, Курт справа, Сухан слева. И принцесса сзади. Вот же любопытная! Топаем.
Ворота с черепами на столбах. Высокий, в два роста, забор по кругу из цельных ошкуренных стволов. В центре утрамбованный круг диаметром 7 м, точно на маковке горки. В центре круга — здоровенный каменный идол. Не баба, судя по вторичным половым признакам. Четырёхликий. Подобно Збруческому идолу и Боголюбовской Богородице. А весит такая каменюка... за тонну. Как же они её тащили? Стоунхедж, блин, по-дреговически.
С севера, востока и юга на расстоянии 2 м от внешнего края круга три серповидные канавки 6 м длина, ширина 1,8 м. Заполнены углями. В 10 м к востоку второе кольцо диаметром 5 м. Сходно, на расстоянии 1,5 м, серповидные канавки шириной 1,1 м и глубиной 1,2 м.
Кольцевой ровик окружает площадку, наполнен строем деревянных идолов, меньше центральной каменной небабы, вкопаны в землю. Смотрят на главного, в центр.
Идолопоклонники — мелочь. Главное — идолы переглядываются. Остальные могут любоваться задницами. Деревянными.
Круг — символ бесконечности, что адекватно идее вечности. Идея развития исключается: "...действия совершались в круглых святилищах... лишь одно направление — по замкнутому кругу без начала и конца. Идея четвероугольника гораздо "историчнее" по своей природе идеи круга".
С запада у каждого кольца большие камни с плоской верхней поверхностью — жертвенники. Праотец Авраам как-то пытался на похожем сына зарезать.
Интересно, принцесса на оба камушка "глаз положила"? В смысле: хочет, чтобы я её на обоих? Или ещё под медведями в воротах? Сакральный секс для язычников норма. А уж после недавнего Купалы и наших игр в Софии...
Мы вошли с юга, боком к нам, лицом к западу, на камне у ног идола, сидит "дзядов дзяд" — главный в этом... цирке. "Цирк" — потому что круг. Хорошо сидит: на подушке из сложенной медвежьей шкуры. "Хорошо" — в смысле: на подушке, а не на голом камне.
"Вот простатит к тебе нагрянет,
когда его совсем не ждёшь
и каждый вечер сразу станет...
и ты орёшь, и ты орёшь...".
Умный: озаботился.
"Дзядов дзяд" — здоровенный, выше меня, наверное, широкоплечий, очень волосатый, длиннобородый... дед. Хипарь на пенсии. Весь в белом. Белая рубаха, порты, онучи.
В метрах от набитых углём канав одежда долго белой не будет. Парадку одел. Уважает.
Ткань тронута красной ниткой. По вороту, рукавам, подолу — очень тонкая вышивка. На коленях длинный мощный посох. Старое белое дерево. С резьбой по стволу и с навершием. Не египетский анкх с петлёй, не епископский с крестом, не перунский с крюком. Голова клювастой птицы. Аист, журавль, цапля... С одной цаплей я на Угре воевал... не понравилось. Единственное зелёное — глаза птички. Изумруды? Малахит? Старая медяшка?
Дедок-проводник тянет в сторону. Да и не буду я через эти канавы угольные прыгать.
Встали в рядок возле жертвенного камня. Хорошо: камень чистый. Крови засохшей нет. На земле старые остья. На поверхности — выбито солнце с лучами. Кажется, они тут ритуально зерно мелют. В смысле: растирают каким-нибудь булыжником. Бескровная жертва. Как на Руяне в святилище Святовита: жертвоприношения — снопы колосьев.
А вот у жертвенника соседнего круга — косточки в траве. И сам камень весь в потёках засохшей крови. Недавней: после зимы да весенних дождей камень должен быть промыт.
Кажется, что живых людей здесь медведям не скармливают: нет тотема с человеческими черепами, как у голяди на Угре. Нет медвежьей ямы как было у Ярославля на стрелке Которосли, где Хромец медведицу топором рубил. Не видать кувшинов, как под Курском, куда "вызыватели дождя" с серебряными топориками задушенных детей укладывали. Но это ничего не значит: человеческие жертвоприношения у славян-язычников есть. Да и христианизированные строители православных храмов тоже под фундаменты детей замуровывают. Чтобы не разваливалось.
"Умрешь не даром, дело прочно,
Когда под ним струится кровь...".
Вот и струят. Аж до Некрасова.
Пришибут и в жертву принесут. С песнями, музычкой и восторгами. Вон на том камушке. Поглядывай по сторонам, Ванечка.
— О чём ты пришёл просить наших богов, человече?
Хороший голос. Не оперный, но мощный. Диалект... разновидность местного. Понимать-то я понимаю, но "ч" и "в" звучат непривычно. Архаика дреговичей? Какой-то "священный язык"?
Расстояние метров семь. Он говорит не напрягаясь, вокруг тишина, слышно хорошо.
— Ты ошибся. Я не пришёл просить богов. Мои заботы им не по зубам.
Дедок-проводник ойкнул, сжался, на колени упал, голову руками закрыл. Тут, видать, за "свободу слова" больно бьют. А то и "в жертву" приносят.
Главный дзяд на мою наглость не шелохнулся. Только рука на голове деревянной цапли с медяшками в глазах сжалась.
— Наши боги — могучи. Нет их сильнее в этой земле. Ибо они предки наши. Они хранят детей своих, помогают нам в бедах.
* * *
"Эстонец это тот, кто эмоционально ощущает глубинную внутреннюю связь с этой землей и ее коренным народом" — вижу, ощущает. А на вид — дрегович.
"Наши павшие нас не оставят в беде
Наши павшие как часовые...".
Хорошо, когда есть на кого надеяться. "Вот батя придёт, он вам всем покажет!".
Увы, вырос.
"Надеемся только на крепость рук
На руки друга и вбитый крюк
И молимся, чтобы страховка не подвела".
А мне и молиться не о чём — страховки-то нет.
* * *
Дзяд медленно поворачивают голову, и я понимаю: слеп. Бельма. Катаракта. Немытыми руками глаза протирал. В моё время такое лечится. Буквально за два десятилетие в 21 в. операция из чего-то экзотического превратилась в потоковую процедура на полчаса.
— Свет небесный... Почему они лишили тебя? Небо, солнце, зелень леса, радость человеческих лиц? За что тебя наказали? Или ты не знаешь древнего заговора о свинцовой церкви? "У цемном лесі стаіць гара высокая, там растуць дубы вечістыя, там стаіць царква свянцовая, там бяжіць вада цудоуная. А яж ту ваду брала, балючае цела абмывала, піць давала, слауцо вымауляла: "Пашла немоць з цела вон!"".
Дедок-проводник вскидывает в изумлении глаза на меня.
Священный заговор. Ванька-лысый — священный заговорщик. Откуда знаю? — Слыхал как одна бабушка внучка своего лечила. От болячки — вылечила, от глупости — нет.
Забавно. Слышал заговоры для здоровья человека, коровы, лошади. Бывают на богатство, урожай, мужа. А вот заговор на ум... никогда не встречал. У христиан есть формула попросить ума, у язычников нет. То ли им не надо, то ли кто просил — получил и из язычников вышел.
— Они не наказали! Они даровали! Взяли зрение телесное, дали зрение духовное!
Разозлился. Эт хорошо: в ярости он будет более правдив.
— И что же ты им видишь?
Как правильно: духовным, душевным, душистым, душным?
Жрец поворачивает белую косматую голову с бельмами, будто прислушивается, принюхивается.
— Мы — люди. Вы — нет. Вы не от наших предков. Полу-люди.
Утерменш? Так это уже прогресс! В более примитивных племенах иноплеменники — просто зверьё двуногое.
Вскидывает посох, тычет в принцессу.
— Оно. Снаружи — муж, внутри — баба. Урод. Уродица.
Какой он... не политкорректный.
Принцесса испуганно отшатывается. Старый дурень, напугал девушку.
— Ты ещё скажи — уродище. Не дело слепому судить о красоте женщины. Попробуй своё душное зрение на ком-нибудь ещё.
Посох перемещается на Сухана. И замирает, вздрагивая.
— Навье? Из кургана? Полу-живой, полу-мёртвый. Почему ты покинул последний приют?
— Потому что я посчитал, что тот его приют — не последний.
Сухан не любит, когда вспоминают как он был "зомби". "Живой мертвец" стал просто живым человеком. Новая душа выросла. Но слепой волхв углядел. Следы остались. "Ничто на земле не проходит бесследно".
Посох перемещается на Курта. Князь-волк... нервничает. Шерсть поднялась дыбом. Хвост мечется, на грани инфразвука рычание.
— Зверь. Страшный, злобный, лесной...
Посох снова начинает неуверенно дрожать.
— Полу... полу-зверь. Полу-человек.
Дедушка! Столько лет прожить в человеческом дому, в доме "Зверя Лютого" и не поднабраться человечности? Да она там у меня как блохи по всем углам скачет!
— Добавлю: добрый, весёлый, смелый, верный. Часто ли ты видишь таких людей? Он нервничает. Посмотри на меня.
Волхв направляет свою палку. Вглядывается. И молчит.
Факеншит! Побрить бы его. Мимики под волоснёй не видать вовсе. Только посох дрожит всё сильнее и опускается к земле.
Наконец, тихий, едва слышный потрясённый шепот:
— Тебя — нет. Черно. Не грязь, не цвет. Пустота. Как ночное небо. Без звёзд. Ни лучика.
Сравнивать меня с мирозданием... видел немало льстецов, но чтобы до такой степени...
— Ты не видишь телесным зрением света земного, странно ли, что и душевное зрение твоё не видит света неземного? Белый цвет состоит из семи видимых цветов. Мрак небесный — из всех невидимых. Я за гранью видимого тобой спектра.
И тишина.
Исаака, знаете ли, нашего Ньютона, с его дисперсией света ещё — увы. Явление видят, а поименовать не могут. "Радуга" — чуть другое. Слова "спектр" не знают.
Ажоподелаешь? Родопатриархальная община с "богомолением", с выкликанием души усопшего. Шаври-Гаври ни дисперсией, ни интерференцией не занимаются.
Шагаю в круг, волхв пытается вскинуть посох, палка пляшет у него в руках. Усаживаюсь на землю в паре шагов от него: так он выше. Он и сам длиннее меня, и подушка на камне. Укладывает посох на колени, успокаивается. И возвращается к привычному: вопросам, ответам, советам.
— Проси богов. Они могут дать тебе желаемое.
— Моих желаний твои боги не могут исполнить.
— А ты попробуй. Чего ты хочешь, человече?
— Я хочу... чтобы дети не умирали.
Настороженное молчание. Недовольно:
— Весь в железе...
Сканер у "дзядуна" типа рентгеновского. Вот был бы ультразвук... Вдруг морда становится насмешливой. Язвительно:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
