Хина постоянно оставалась на связи с врачами в Поясе, и с несколькими терранскими врачами, но все в один голос твердили, что без диагностической аппаратуры и массы анализов рекомендовать ничего не могут. Неаккуратное обращение с медикаментами могло привести к тяжелым последствиям вплоть до отека легких. Впрочем, к отеку могло привести и бездействие. А нам даже не рекомендовали сбивать температуру, чтобы не мешать организму бороться с инфекцией.
И вот когда наше беспокойство дошло до точки, когда мы уже почти согласились пустить военных медиков, снаружи раздалась громкая ругань нескольких мужских голосов. Сидящая у входа в палатку Мотоко встрепенулась, прислушалась, потом вскочила на ноги и выскочила из палатки. Ее высокий голос вплелся в общий гомон, а потом все стихло. А еще через минуту она вернулась назад в компании двоих незнакомых мужчин с явными азиатскими чертами лица. Первый носил штаны, ботинки и куртку, которые больше подошли бы экстремальному туристу: масса карманов на одежде и толстая подошва армейских ботинок с высоким голенищем. Второй был облачен в легкие широкие штаны и такую же легкую мешковатую рубаху с длинными рукавами, а на ногах носил простые летние тапочки. Окуляры у него были военного образца, без линз. Он тащил за собой внушительных размеров тележку с вертикальным контейнером, и в разрезе рубахи на ключицах то и дело проглядывали вздувающиеся темные полосы на коже: силовые имплантаты. Оставив контейнер посреди палатки, он встал сбоку от входа рядом с экшн-дроном Хины, сдержанно кивнул Алексу, как старому знакомому, скрестил руки на груди и неподвижно замер, сам похожий на отключенный дрон. Но дроном он не являлся. Я знал такие повадки: типичный телохранитель элитного класса из Ниппона или Чжунго. На стоимость боевых имплантатов в его теле, наверное, можно было бы купить небольшой орбитальный шаттл вместе с бустерной платформой.
— Меня зовут Урэсино Мэндо, — сухо сказал второй гость на нихонго, кланяясь в ниппонской манере. — Я врач. Меня прислали, чтобы позаботиться о пациентке.
— Урэсино Мэндо-сэнсэй, ватаси ва Кобэтё Арэксу, — Алекс попытался ответить таким же поклоном в своем костыле, но, видимо, неловко задел поврежденную лодыжку. Его лицо исказилось от боли, зубы на мгновение оскалились, но он тут же справился с собой и закончил, как подобает вежливому ниппонцу, признающему превосходство собеседника: — Ёросику онэгай симас. Могу я поинтересоваться, каким образом ты попал сюда и откуда знаешь про... пациентку? — переключился он на английский.
— Кобэтё-сан, мне известно, кто вы такие и как вы здесь оказались, — врач тоже переключился на английский. — Кум Бернардо-сан, коннити ва, — он поклонился мне, хотя и не так глубоко, как Алексу. — Аояма Мамия-сама проинформировал меня о всех деталях событий и попросил оказать помощь. Я как раз находился в Европе... с определенной миссией, а Аояма-сама сумел организовать мне место на одном из военных самолетов СНЕ, вылетавших в Иркутск. Я вижу, Аояма-сама решил не информировать вас о моем прибытии на случай, если что-то сорвется. Вы можете связаться с ним и убедиться, что я не лгу.
— Он говорит правду, — быстро сказала Мотоко. — Отоо-сама только что подтвердил. Урэсино-сэнсэй, ёросику онэгай симасу.
— Где пациентка? — спросил врач с явным нетерпением в голосе.
— Вон там, — Алекс указал на лежащую под грудой пледов Оксану. — Но прошу действовать чрезвычайно аккуратно. У нас есть основания полагать, что за моей женой также... а-а, интенсивно наблюдает тот Санду, что сейчас висит над палаткой. И не просто наблюдает, а считывает происходящее в ее мозгу.
— Вакаримащта, — откликнулся врач. — Со всем уважением прошу меня больше не отвлекать.
Он отбросил одеяла, пощупал лоб и шею Оксаны, приподнял веко и заглянул в зрачок. Его наглазники на несколько секунд замерцали короткими яркими вспышками. Врач кивнул, открыл стенку контейнера, выдвинул оттуда контейнер, извлек небольшую коллекцию игл и быстрыми профессиональными движениями заполнил венозной кровью несколько капсул. За другой стенкой контейнера оказался универсальный анализатор, в недрах которого капсулы тут же и скрылись. Анализатор замигал индикаторами, а врач уже начал облеплять голову, грудную клетку и живот девушки электродами. Мне казалось, что подвергать человека с жаром воздействию холодного воздуха не слишком разумно, но комментарии я оставил при себе.
— Кадзунори Ногути-сан, — тем временем обратился к телохранителю Алекс. — Хисасибури дэс. Я помню тебя, ты сопровождал меня, Лену и Оксану в нашем путешествии на Хоккайдо.
— Хисасибури дэс нээ, Кобэтё-сан, — откликнулся телохранитель. — Рад, что у вас получилось вернуться домой. Честно говоря, я не верил в успех вашего предприятия. Внезы выглядят для нас как дети, и я относился к вашему предприятию как к детской забаве. Но вы сумели удивить меня. И с тех пор ваша нация не перестает меня поражать. Я рад, что мы союзники.
— Спасибо, Кадзунори-сан. Аояма-сан приказал тебя отправиться к нам, потому что мы встречались раньше?
— Не совсем. Я охранял Урэсино-сэнсэя во время его поездки в Европу и последовал за ним. В отличие от Пояса астероидов, Земля — маленький мир, Кобэтё-сан, и в нем не так много людей, которым Аояма-сан может полностью доверять. Я один из них.
— Тогда я полагаю, что и мы можем полностью доверять тебе. Я правильно понимаю, что Урэсино-сэнсэй ездил в Европу для переговоров на тему... новой ситуации в Ниппоне?
Телохранитель вежливо поклонился и не ответил.
Врач тем временем закончил облеплять Оксану электродами, сел возле нее на пятки, затемнил линзы наглазников, взялся за них пальцами и какое-то время смотрел в пространство перед собой. Анализатор протяжно пискнул. Врач слегка дернул головой, но позу не сменил. Потом он просветлил линзы, перевернул Оксану на живот и принялся осторожно ощупывать и осматривать нейрошунты в местах, где они уходили под кожу на позвоночнике, бедрах и икрах. Потом он несколько минут обтирал ее кожу клочками материи, засовывал в нос палочки, помещал их в анализатор и ждал результата. Оксана никак не реагировала на его действия.
— Аояма-кун, — он наконец повернулся к Мотоко, переключившись на нихонго, — здесь рядом множество солдат и военных медиков. Потребуй у них эвакуационный мешок. Ее нельзя держать в такой грязи под какими-то тряпками, ее иммунная система и так еле справляется. Нужна изоляция.
— Хай, — Мотоко кивнула и выскользнула из палатки. Врач положил голую Оксану на плед, закрыл другим, потом поднял окуляры на лоб и устало потер пальцами глаза.
— Как там, сэнсэй? — спросил Алекс. — Сильно плохо?
— Плохо, но в пределах разумного. Обычная респираторная вирусная инфекция, один из распространенных штаммов коронавируса. Другие люди перенесли бы заражение на ногах, отделавшись обычным насморком, а то и вообще без симптомов. Но ее иммунная система сильно ослаблена лекарствами, которые она вынуждена принимать постоянно, чтобы ослабить отторжение имплантатов. Подозреваю, что в последние дни она их не принимала, что слегка восстановило иммунитет. Благодаря этому ее организм неплохо борется с инфекцией, но и реакции отторжения уже начались, хотя и выражены пока что очень слабо. У вас есть запас иммуносупрессоров?
— Боюсь, что нет. Они не входят в стандартную аптечку, а дополнительная пропала на "Гавроне"... на нашем корабле, который разодрали на части дроны Санду. Что-то похожее можно найти на Терре? Мы заплатим любые деньги.
— Боюсь, что на Терре нет ничего подобного, разве что внезы поделятся формулой и методами синтеза. Я весьма удивлен, что вы вообще оказались способны установить ей импланты. Когда я занимался ей несколько лет назад...
— Ты занимался ей? — весьма невежливо перебил Алекс. — Когда?
— Пять лет назад, когда она еще жила в Ниппоне, — врач сделал вид, что не заметил грубости. — Ее возили на консультации в разнообразные больницы, в том числе в мою. Я хорошо ее запомнил: девочка-гайкокудзин из Русского Мира — очень редкое явление в нашей стране. В таком состоянии — тем более. Поскольку я специализируюсь, хм, в иммунологии, я входил в состав консилиума, ее осматривавшего. Мы вынесли однозначный вердикт: ее организм в принципе несовместим с имплантатами. Их установка потребовала бы такого подавления иммунного ответа, что она могла бы умереть от самых безобидных бактерий из числа натуральной микрофлоры носоглотки или окружающей среды. Но внезам, я вижу, удалось совершить чудо. Я бы охотно прошел стажировку в фирме, которая на такое способна.
— А сейчас?
— Сейчас ей ничего особенного не угрожает. Я ввел общеукрепляющие лекарства, которые помогут организму бороться с инфекцией. Она весьма ослаблена по сравнению со средней земной женщиной ее возраста, но ничего экстраординарного не вижу. Любой другой пациентке в ее состоянии я бы порекомендовал простейшие меры: постельный режим, обильное горячее питье, жаропонижающее при слишком высокой температуре и так далее. Но я не понимаю ее... как бы выразиться правильно... ментальные обстоятельства. Она находится в состоянии весьма нехарактерного бреда.
— Я предупреждал, что за ней наблюдает Санду. Можно предположить, что он также напрямую влияет на нее.
— Возможно. У меня нет данных, чтобы спекулировать на сей счет. В условиях стационара я мог бы сделать томограмму мозга, но в полевых условиях — никаких шансов. Неважно. Важно, что мне очень не нравится ее бред. Она вроде бы в сознании, но совершенно не реагирует на окружающее. Я намерен вернуть ее в сознание.
— Медицинскими препаратами?
— Да. Обычные стимуляторы общего назначения плюс средство, чтобы немного понизить температуру тела. Сколько она весит?
— Масса тела в покое — пятьдесят шесть килограммов. Но стоит ли?
— Мне крайне не нравится ее энцефалограмма. Она полностью хаотична, если можно так выразиться. Или же датчики дают некорректные показания из-за влияния Санду или чего-то еще. Кроме того, мимика нетипична. Состояние мышц лица походит на то, что случается при инсульте. Если окажется, что ее мозг поврежден, нужно срочно принимать меры, но томограмму сделать здесь негде. Я не могу проверить гипотезу, пока она без сознания. Кобэтё-сама, ты являешься ее мужем и, как следствие, представителем в такой ситуации. Ты даешь согласие на медицинское вмешательство?
— А-а... — Алекс задумался. — Хина, что думаешь?
— У Мисси богатая медицинская база данных, в том числе по инсультам. Она принимает оценку как достоверную и поддерживает идею привести Оксану в чувство.
— Хорошо, Урэсино-сэнсэй, даю согласие.
Врач кивнул, покопался в отделении с медикаментами, наполнил дозатор и впрыснул лекарство Оксане в рот.
— Потребуется несколько минут, чтобы подействовало, — пояснил он, убирая инструмент. — Кобэтё-сама, что у тебя с ногой?
— Лодыжка сломана или сильно вывихнута. Ничего страшного, шина наложена. Вернусь домой — починят как следует.
— Дать обезболивающее?
— Недавно принимал, нельзя часто. Не стоит беспокойства, у меня есть своя аптечка и навыки ее применения. Не первая травма в моей жизни, как-нибудь выживу.
— Не стоит изображать из себя железного самурая. У меня есть средства, которые могут обеспечить круглосуточное подавление боли без неприятных последствий. Прошу не стесняться, если они потребуются. Кстати, Кобэтё-сан, что здесь делает ваша группа? Тебе и твоей жене нужна квалифицированная медицинская помощь в стационарных условиях, Кум Бернардо-сан тоже лучше бы себя чувствовал в невесомости среди своих товарищей. Мотоко-кун может угрожать опасность от окружающих, ее отец сейчас... не самый популярный человек в правительственных кругах САД. Я могу обеспечить вашу эвакуацию. В СНЕ или в Ниппон, по вашему выбору.
— Чтобы мы пропустили самое интересное? — усмехнулся Алекс. — Бебе, вот насчет тебя Урэсино-сэнсэй может быть прав. Я, в отличие от тебя, хоть какой-то опыт пребывания в постоянном векторе имею.
— Хочешь лишить старика, возможно, последней радости в жизни? — саркастически поинтересовался я. — В кои-то веки я оказался в самом центре восхитительно загадочных событий, а ты предлагаешь бросить все, включая мой любимый "Гаврон", и отправиться домой, в тихую безопасную глушь?
Вообще-то я собирался добавить еще пару фраз о самоуверенности молодежи, порохе в пороховницах и вообще высказаться в стиле, присущем оскорбленным старикашкам, но осекся.
— В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! — отчетливо произнесла Оксана по-русски. — Там будешь горе горевать....
Ее широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в потолок палатки. Подергивание мышц лица прекратилось, губы также перестали шептать. Врач склонился к ней.
— Окусана-сан, — он включил внешний динамик наглазников и переводчик, чтобы Оксана слышала русскую речь. — Ты меня слышишь? Понимаешь меня?
— He did not wear his scarlet coat, for blood and wine are red, — Оксана не реагировала на него. Она говорила на устаревшем английском, цитируя, насколько я мог судить, какую-то поэму. — And blood and wine were on his hands, when they found him with the dead...
— Странно, — нахмурился врач. — Она должна уже прийти в себя.
— Mahadöh, der Herr der Erde, kommt herab zum sechstenmal, — еще громче сказала Оксана. — Dass er uns'res gleichen werde, mit zu fühlen Freud' und Qual...
— Грибоедов. Уайлд. Шиллер, — бесстрастно констатировала Хина. — Классические произведения на разных языках.
— Что с ней происходит? — напряженно спросил Алекс. — Сэнсэй...
Оксана резко выдохнула, потом так же резко набрала воздуха в грудь. Из нее словно вынули внутреннюю пружину: тело безвольно обмякло, глаза закрылись. Врач ухватился за наглазники, но она вдруг открыла глаза и обвела всех взглядом.
— Холодно... — прошептала она по-русски. — Не могу сказать. Не могу. Не понимает меня...
Снаружи раздался громкий "буммм". Я глянул в канал, транслирующий изображение с камеры стоящего снаружи экшн-дрона. Санду пропал. Оксана начала часто и мелко дышать ртом, потом набрала воздуха в грудь и замерла на несколько секунд. Затем она расслабилась и принялась кутаться в пледы.
— Где я? — спросила она уже нормальным голосом на линго. — Есть во что высморкаться?
— Ты с нами, Оки, — проинформировал Алекс, подавая одноразовую салфетку. — Мы на берегу большого и очень мокрого места, которое называется, кажется, Бой-калл. Ты не в курсе, кого и зачем звал этот бой?
— Я сейчас прямо на тебя высморкаюсь, шутник! — пригрозила девушка, с натугой сморкаясь, однако, в салфетку.
— Она в порядке, — констатировал Алекс. — По крайней мере, чувство юмора по-прежнему в зачаточном состоянии. Мозг ей Санду не выел.
— Какой Санду?
— Тот, что над нами висел, пока ты дрыхла. Оки, серьезно — как самочувствие? Урэсино-сэнсэй?
— Сейчас я не вижу опасных симптомов в мимике. Но на всякий случай проверим. Кобэтё Оксана-сан, меня зовут Урэсино Мэндо. Я врач из Ниппона. Мне нужно проверить состояние твоего мозга.
— Урэсино... Мэндо? — Оксана перевела на него взгляд и вдруг переключилась на нихонго. — Добрый день, Урэсино-сэнсэй. Я помню. Урэсино-сэнсэй меня осматривал в Ниппоне.
