— Эт мы мигом, Ваше Сиятельство, эт мы прям сей секунд — осклабился Руп и быстро похромал за палатку.
— Что у вас тут, мадам Брокленд? — завернул к ней проходящий мимо Томмен. — О, Сапар, давно не виделись! А что у тебя на этот раз заболело ужасно?
Солдат помрачнел.
— Бок у него колет, голова кружится, ноги на марш никак не идут... Думаю, сейчас лечебно-профилактический комплект применить. — с постным лицом сказала Лиля.
— Если ноги у Сапара не идут, тогда конечно. Стоит. Самое верное средство...
Появился мерзко ухмыляющийся Руп с ведром, кишкой и воронкой. И еще одним сержантом, помоложе. Похоже, командиром отделения.
— А-а-а!!! Сапар-боец!!! — фальшиво обрадовался 'молодой' сержант. — Дай-ка мы тебя полечим!!!
— Да ну вас на ..., сволочи!!! — вскочил солдат. — У меня брюхо не болит! Коновалы мальдонские!
И очень бодренько уворачиваясь под общий хохот стал уходить.
— Стоять. — перекрыл всех голос Томмена. — Сюда иди! Руп, сделай-ка там воды теплой.
— Чего еще?!
— Сюда, говорю, иди! — добавил металла в голос Пайко. Лиля тоже заинтересовалась. И, пока тот бурча подходил, она тоже заподозрила в чем дело.
— Штаны снимай.
— Чего это?! — солдат, не глядя на Лилиан, аж побурел от стыда.
— Штаны снимай, тебе говорят! — добавила Лиля. — Ничего нового у тебя там нет, уж я как-нибудь стерплю, мораль моя уж точно не пострадает. Давай-давай, не жмись!
Путаясь в завязках, тот медленно спустил свои порты. На внутренней стороне бедра красовалась какая-то серая лепешка. На секунду Лилиан показалось, что это какой-то жуткий нарост, но Пайко Томмен ловко отковырнул ее кинжалом.
— Ну, красота. Как вам, коллега?
— Да-а-а... — присоединилась к мнению Лиля. — Абсцесс. Во всей красе. Что ж ты, дубинушка пехотная, нам тут рыбу квасил, а про настоящую-то болезнь не сказал? Еще пару десятинок — пришлось бы тебе ногу отрезать.
— Пара десятинок — это вы как-то оптимистично. Что предполагаете делать, коллега?
— Отмывать, для начала. А потом будем вскрывать, чистить и смотреть, насколько далеко все зашло.
— Сгниет.
— Не сгниет.
— Это как это?
— Намажем мазью, увидите. В любом случае — не оставлять же такое вот богатство?.. — солдат слушал их с нарастающим беспокойством, но сержант предусмотрительно зажал его плечо. — Чем ты ее намазал-то, орел, что оно у тебя так воняет?!
— Дык, это... Посоветовали, верное дело — навоз с дегтем...
— А чего есть тоже самое не стал? Может, прочищение в голове бы наступило? Отмывай иди. Руп!
— А уже и готово, Ваше Сиятельство! — сержанту Рупу страшно понравилось подчиняться 'полковниковой жене'. А кулак у него был твердый, так что возражений не возникало.
— Сержант, проследите, чтобы он не сбег?
— О то ж! Так, кур... кхгрм. Нале-ево! Шагом-арш!!! — и, не отпуская его плеча, поволок за палатку отмывать.
Лиля достала банку с мазью.
— Это что ж такое?
— Как ни смешно, отчасти то, что он сам мазал. Но, само собой, без навоза и с другим основным компонентом.
Томмен принюхался.
— Что-то слабо пахнет.
— Лечит-то не запах... — Томмен скептически покачал головой. Он разделял местное убеждение что наружное средство должно вонять, а внутреннее — быть на вкус гадостным.
— Хочется верить, что вам виднее. Чем сама язва.
— Абсцесс.
— Тем более.
— А вот когда из второй роты килу-то резали, — пытался вывернуться Сапар, которому гордость не давала сказать, что боли он боится. — Вы ему чего-то дали, так он спал!
— Ну, ты-то не из второй роты. На тебе, думаю, опробуем новый способ.
— Это какой-же?
— Уши себе заткнем. — по мнению Лили у этой шутки борода уже успела окаменеть.
— Что же в этом, коллега, нового-то? Так обычно и делаем... — заметил Томмен, критически оценивая результат помывки. Кажется, он даже не шутил.
— Птичка! — сказала Лиля и одним движением вскрыла абсцесс.
Сержанты удержали рванувшегося солдата, а Лиля в который раз дала себе слово заняться синтезом местных обезболивающих. Хотя из чего?..
— Все уже почти, не ори, пожалуйста!
— Че ты как баба на сносях?! Ребра тебе о позапрошлом году сломали — ничего, из боя вышел? — Томмен с больными не особенно церемонился. А способы ушивания и классификация грыж примирили его даже с тем, что она женщина.
Вечером, перед тем как заснуть, Лиля снова, как и вчера, и позавчера, подумала о том дне, когда они все-таки выяснят кто тут графиня. И что она фактически просто оттягивает этот момент — и даже не готовится к нему. И что вообще не знает, что делать. Может, все так и останется? Может, они просто спокойно договорятся?
Формально-то ей 'предъявить' ничего нельзя, но сама бы она восприняла происходящее как изощренное издевательство... Ладно. Делать нечего, остается подумать об этом завтра. Написать Августу, что-ли? А выпустят ли отсюда ее письмо? Мири там, конечно, не одна, но все-таки.
Поворочавшись, Лилиан все-таки сумела заснуть.
Крайне редко Туми Ланье требовались какие-то указания о порядке приема посетителей. На сегодня у королю последним (уже по темноте) был призван коннетабль, Его Светлость, полковник Пятого пехотного Его Величества полка, Джеррисон Морель Иртон. Каковой и прибыл незамедлительно.
Его Величество сидел откинувшись на спинку в кресле за столом и даже глаз не открыл, когда стукнула дверь.
Джесс не задавая вопросов, не дожидаясь приглашения, поставил к рабочему столу табурет и достал из за отворота камзола фляжку. Хлопнул пробкой и выставил ее на стол.
— Сопьемся. — не открывая глаз сказал Его Величество.
— То есть ты отказываешься?
Король по-прежнему не глядя взял фляжку и принюхался.
— М-м-м! Нет. — тут Его Величество все-таки открыл глаза. — Констатирую факт. Где взял?
— Из личных запасов...
Из горла пить не стали, достали походные стаканы. Ланье принес сыру.
— На сегодня вы свободны. Кстати, птицу можете брать с собой.
— Благодарю Вас, Ваше Величество.
Пятясь, Ланье вышел.
— Он себе щегла завел. Где по зиме добыл — непонятно.
— О, кстати! У меня в полку есть теперь своя самозванка!
— Чего у тебя есть?! — ради такого дела король даже снова глаза открыл.
— Ну, помнишь ты говорил, что попрут ко мне 'жены'? Так вот — является ко мне десятинки две назад дама, и сообщает — именно 'сообщает', ты бы ее слышал! — я мол, графиня Иртон, проверяйте. И говорит — оцени шутку! — что она лекарь и докторус в одном, так сказать, сапоге. Жена из нее никакая, наверное, но как оказалось, она и правда лекарь.
— Женщина — лекарь?!
— Вот и я удивился. А потом всех самозванок к ней велел заворачивать. И помогло! Уж как она там с ними разбирается не знаю, но полк даже ржать надо мной перестал. Так что хочешь извести мышей — найди крысу.
Рик устало потер глаза.
— И давно они над тобой ржать перестали?
— Десятинку, примерно — а что? — удивился вопросу Джесс.
— Хороший лекарь?
— Ну... да. Томмен ее слушается — а я такого даже не припомню.
— А полк? Все-таки знаешь, баба в полку...
— Дама. С вашего Величества позволения. — пробурчал Джесс. — Вообще ты знаешь, удивительно. Как-то за десятинку кого 'отшила', кого убедила, на кого прикрикнула — как будто и не первый раз.
Рик не стал пока другу ничего напоминать, но конструкцию 'вдруг появляется очень знающая блондинка и не по возрасту умно и бойко ведет дела' он уже встречал. И свое мнение о том, почему полк 'перестал ржать' сообщать Джессу не стал.
— Кстати. Курьеров из-под столицы не было? Она знает, что Сапожник погиб.
Рик побарабанил пальцами по столу. Они не сообщали эту новость кому попало.
— И знает как погиб?
— Не спрашивал.
— Если к слову придется — попробуй узнать?
— Хорошо.
О планах не говорили, разрешения не спрашивали и повелений не выдавали. Чего тут обсуждать? Полк готов, дороги подсыхают, что могли — сделали. Выставив из личного неприкосновенного запаса фляжку самойского, лучшего года десятилетия, из долины неспешной реки Лев, полковник Иртон все Его Величеству доложил. Его Величество план сам придумывал, сведениями они давно обменялись, так что просто выпили на удачу.
Die erste Kolonne marschiert
Лиля проспала окончательное сворачивание и выход из лагеря у себя в фургоне. Впрочем, в каком-то смысле для нее поход начался еще ночью.
— Госпожа. — ее без особых церемоний потрясли за плечо. Лиля вскинулась и примерно увидела мощную фигуру.
— Да что ж ты делаешь, дурища морская!!!... — прошипел кто-то из-за спины Гудне. — Почивать госпожа изволит...
— Что случилось, Гудне? — хрипло спросонья спросила Лилиан.
— Привезли офицера со стрелой в боку...
— Иду.
'В неверном свете факелов' — Лиля в последнее время оценивала эту фразу как издевательскую. В этом проклятом свете разобрать что-то уверенно было просто невозможно. Арбалетный болт пробил легкую кольчугу на боку и, похоже, попал в печень. Кровит. Н-да. Боже Альдонай, зачем ты оставил мне память о Рентгене и его изобретении — но отобрал его самого?..
— А Томмен где? — спросил кто-то из притащивших офицера.
— Да ладно, — ответили ему — Какая разница кто отходную прочтет?
Лиля не стала с ними дискутировать, а внимательно насколько могла осмотрела раненного.
В общем, ничего хорошего не было. Болт сидел в правой стороне, под ребрами и точно задел печень. Лейтенант был бледен, дышал мелко, что-то шептал, на вопросы не реагировал — в общем, полный набор. Ушить печень... э-э-э... в-общем, она такое видела, да. И читала, конечно. И даже сдала на отлично. Теорию.
Лилиан открыла свой ящичек, порылась и достала пузырьки теста на группу крови. Тест был не очень сильно лучше, чем подбрасывание монетки, но что-то он показывал.
— Ого... — протянул у неё над ухом голос Пайко Томмена. — Ну, коллега, что думаете?
— Печень точно повреждена. Кровопотеря большая.
— Альдонай, прими душу твоего верного сына...
Лиля, не зная что сказать, уставилась на свой тест. Четвертая. Четвертая, без резуса. А ведь резекцию делать не надо...
— Так. — сказал Томмен. — А ну-ка отойдем!
Он почти оттащил ее в сторону.
— Даже не думай. ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ — прошипел он. — Тебе интересно себя великой считать, а мужик мучиться будет?!
— Что ты шипишь?! — моментально и тоже шепотом взорвалась Лиля. — Что ты шипишь на меня, ты его похоронил уже — так важно самому его закопать?!
— Ты, отродье Мальдонаи, ты хоть представляешь КАК это БОЛЬНО?!
— Пробовал. — вдруг дошло до Лили. — Ты пробовал. Так?! Ты ж, скот, наживую без наркоза кого-то полосовал?!
— Какая, на... разница, что я делал?! Он кровью уже истек, дай ему умереть спокойно, он же...
— Э, лекарЯ. — вдруг рядом с ними оказались те, кто принес лейтенанта. — Это чо, его еще зашить можно?!
— Нет! — отрезал Томмен. Лиля не могла решиться.
— Госпожа?.. — вдруг спросила Рагна не сводя с нее глаз.
Лилиан внезапно поняла, что вот сейчас, что если она...
— Ты ж можешь, графиня. — вдруг сказал тот же мужик, что задавал вопрос. — Мальдонайскую твою роту, да ты ж можешь!!!
— Так! — рявкнул Томмен. — Слышь, разведка, хлебало заткни! Вы бесноватые, а на нас грех не вешай-ка, ты...
— Два из трех — резко сказала Лилиан, — Что у меня не выйдет и он умрет. И может еще так и не зарасти. Или горячка начнется. Больно будет адски.
— Но один из трех есть?! Делай, графиня. Я ж его знаю, он бы точно при таких шансах в бой поперся, делай! Дочка мальдонаина, раз можешь, что ж ты стоишь?!
— Вас тут сколько, десять есть? Мясо, сало не жрали вечером? С каждого — Лиля обвела всех бешеным взглядом — по мерке крови. Сейчас. Не помрете. Каждому руку вымыть. По плечо. И подходить. Вы — она ткнула в багрового от ярости Томмена пальцем. — Вы либо со мной, либо проваливайте. Мне руки нужны, а не мораль, ясно?!
Приняв решение, она стала командовать:
— Гудне, давай готовиться. Нера, ты тут? Принеси синюю банку с 'шипелками', три лампы и пусть парни тащат ящик с инструментом. Руп!
— Я!
— Давай, готовь стол, грей воду. Надо будет много теплой. Вы — быстро нашли мне пару веток попрямее, на высоту человеческого роста. — Лилиан проговаривала все это, лихорадочно вспоминая все, что помнила о ранении печени. — Так! Никто ничего не трогает пока! Особенно болт! Несите полотно, то что вчера прокипятили...
Лилиан закатала рукава и начала отмывать руки. Свои первые операции в этом мире она боялась делать, а теперь перешла в вечное состояние мрачной решимости. И-эх, где ж вы злые травматологи и анестезиологи со своим 'Чо ты творишь! Глаза открой!' Что угодно бы отдала за старшего травматолога, он как раз ВМА заканчивал — пусть бы матерился, пил, да что угодно за его 'Руки свои кривые убери, я сам!'. Он бы за руку схватил, сказал что делать а что нет... А нету никого. Сама себе и терапевт, и хирург, и паталогоанатом. Не дай Бог. Зачем она за это взялась?!
— Принесли — отлично. Кидай в лампы по пять камешков, наливай воду и зажигай. Руп! Рагна! Нежно, быстро, не кидая — на плаще поднимаем, кладем на стол на счет три. Раз. — она схватилась за окровавленный плащ. — Два...
— Кажется, все. — кузнец отошел, распустив шов на боку кольчуги. Оказывается, она как-то расплеталась. Хвала Господу. Лиля влажным полотном аккуратно сняла хотя-бы основную кровь и накрыла все остальное полотенцем. Мир сузился до операционного поля.
— Лампу левее. Хорошо. Пайко, вы тут? Как только разведу края — вот этими зажимами берете, отводите и аккуратно откладываете не снимая зажимов. Начинаем. Промокайте кровь. Аккуратнее с поверхностью, орган нежный, сосудов очень много. Гудне, скальпель.
В отставленную руку лег скальпель.
Полтора часа или больше? Лиля мрачно резала, шила, мыла вглядываясь через вонючий свет самодельной 'карбидки' в свое поле и надеялась, что скальпель не затупится и она не 'впилится' в крупный сосуд. Что она обойдется тампонами, и обойдется без отсоса крови. Что не понадобится резекция. Что Гудне не ошибется. Что хватит шприцев и людей для переливания, что ее пародия на кетгут... Список казался бесконечным.
Под конец, когда Лилиан с Томменом в четыре руки пришивали лоскут брюшины на место и, не очень выбирая выражения, ругались из-за дренажей, лейтенант начал постанывать.
— Не добавляй, — сказала Лиля лазаретному сержанту с тряпочкой и склянкой хлороформа, разгибаясь. — Мы уже закончили, пусть выходит из наркоза понемножку.
Разогнувшись, она обнаружила вокруг фургона и стола человек так пятьдесят и солдат и офицеров. Впрочем, грех жаловаться, ближе пяти метров никто не подошел.
— Ну? Вам всем тут чего?! — недружелюбно спросила Лиля, у которой немилосердно заболела спина. — Если дадите три яблока — могу в вас кинуть. Ловить точно не буду. Веселье кончилось, все свободны.
— А... это... куда кусок печенки-то девать? — робко спросил солдат, все еще державший кусок полотна с вырезанным болтом и кусочком печени. Вот она кому их сунула, оказывается.
