— Как интересно, — протянул князь. Впрочем, было видно, что он готов поверить гостю. Почти готов. — Что ж, Владимир Ярославич... осталось получить ответ на один вопрос...

— Об источнике моих знаний, — понимающе кивнул тот и, не дожидаясь уточнений или правок со стороны собеседника, ответил: — Вышата Любомирич — не единственный, чей "покровитель" смог дозваться своего волхва. Но если Переплут вёл Остромирова к своей цели, как мог, своим Путём, не имея возможности говорить с ним, то Числобог воздействовать на меня не может, но передавать информацию, общаться, пусть и односторонне, вполне. Ерофей Павлович, помните, что я говорил вам о моём Пути в нашу первую встречу?

— "Путь Числобога — это путь знания. И как любое знание, оно открывается лишь тому, кто умеет смотреть и видеть, слышать и слушать, читать и... понимать. Мы смотрим в суть мира, слушаем его и читаем знаки, что подаёт нам мир во всём его многообразии..." — произнёс я, всё ещё пребывая в некоторой степени охренения от происходящего.

— Браво, юноша, браво, — искренне, насколько это вообще возможно для столь ровного в эмоциях человека, порадовался волхв. — Почти дословная цитата. И да, поясню: для знания, для информации границ нет. И именно поэтому я сейчас здесь, говорю от имени Числобога, представляя в этом мире ковен ушедших. Его слова в моих устах... Ерофей Павлович, снимите печать. Позвольте тем, кого здесь звали богами, уйти дальше. Не из милосердия к ним, заигравшимся во всемогущество, но хотя бы для того, чтобы здешние жители получили возможность развиться выше невольно возведённого предела.

— Вах, красиво сказал, — аж цокнув языком, произнёс Старицкий с горским акцентом и... хитро прищурившись, растянул губы в широкой ухмылке. — Вот только что если это всё одна большая ложь, а?

— Числобог не Переплут. Он не лжёт, — вздохнул я. — Знание может быть или его может не быть. Но знание не может быть ложным. Эта формула — выдумка, домысел заумствующих болтонавтов.

— Ерофей, ты... — князь осёкся, с удивлениям глядя на меня. -Ты что, решил идти, что ли?

— Да, — кивнул я, поднимаясь с кресла и, стараясь не встречаться взглядами ни с князем ни с волхвом... ни со всеми забытыми Яговичами, двинулся к лестнице ведущей на второй этаж моих "владений". Уверенности, которую я старательно демонстрировал собеседникам, во мне не было вообще. Ни капли.

Зато было огромное желание поставить точку в этом затянувшемся приключении, как оказалось, начавшемся вовсе не с амбиций одного ушлого последователя Переплута, а с ошибки слишком много возомнивших о себе людей, заигравшихся в богов. И ведь они, по ходу, даже не поняли, где именно на самом деле ошиблись, раз, даже оказавшись в ином мире, с энтузиазмом пошли в атаку на те же грабли... Нет, положительно, таких лучше держать подальше. Хотят уйти? Вот и поможем. И пусть идут, идут, идут... далеко и надолго.

Эпилог

Перенять у Баюна его собственное умение скользить меж мирами, мне не удалось. Зато, всего за одну ночь я сумел разобраться в ощущениях и действиях, что совершал двухвостый для ухода за Кромку, и тут же на меня ворохом просыпались знания, вложенные в голову Мораной, и пролежавшие там неопрятной кучей, к которой до того я даже не знал как подступиться. А здесь... словно пазл сложился.

Шаг... вперёд? Нет, вглубь, сквозь материю и пространство... мгновение абсолютной оглушающей тишины и темноты, и вот я уже стою на краю какой-то смутно знакомой полянки. Ощущение, будто бывал уже здесь, лет десять назад, но... на самом деле, всего-то месяц прошёл. По меркам здешнего мира. Шелестит под ногами осенняя палая листва, да похрустывает ломко заиндевевшая, ещё не отошедшая от ночного заморозка трава. А возведённый недавно Светой шатёр из покрытых золотыми и багряными листьями веток, похож на пылающий костёр... Место нашей последней стоянки в этом мире. М-да, а я-то думал, что после исчезновения мороков, так отчаянно искавшие нас стрельцы развалят здесь всё, разнесут по веточкам-былинкам. Ан нет, смотри... стоит шалашик. И ключ бьёт за поредевшей загородкой душевой.

— Ты пришёл, — ровный, холодный и высокий голос, раздавшийся из-за спины, заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, вижу босоногую черноволосую девчонку в лёгкой белоснежной рубахе, подпоясанной чёрным кожаным пояском. Чёрная же обережная вышивка на широких рукавах и косом вороте, белоснежная кожа и яркие невозможно синие глаза, глядящие куда-то сквозь меня. Красивая. Девчонка улыбается полными алыми губами... — Благодарю.

— ...

— Марой зови, — улыбка становится лукавой.

— ...

— Да, читаю, — легко кивает она и, склонив голову к плечу, тянет: — а что, нельзя?

— ...

— Кто сказал? — неподдельно удивляется девчонка и заливисто хохочет. Вот только смех её... холодный, резкий. Словно ледяной дождь в лицо в самый разгар лета. Вздрагиваю.

— Извини, отвыкла, — резко оборвав смех, говорит она и, внезапно оказавшись в двух шагах от меня, смотрит серьёзно-серьёзно, будто что-то выглядывает, ищет в моих глазах. Нашла? — Нашла. Ты хороший. Числобог обещал, что мы не вернёмся. Он не мог обмануть... но мы могли.

— ...

— Нет, уже не обманем. Я обещаю, — девчонка касается моей щеки узкой ладошкой и... кожа под её рукой покрывается инеем. Черноволосая, вздёрнув курносый носик, вытирает тыльной стороной ладони уже обернувшийся водой, растаявший иней и, одним быстрым, стремительно-неуловимым движением языка слизнув влагу со своих пальцев, кивает. После чего, обернувшись вполоборота куда-то к лесу, озорно улыбается: — И прослежу, да.

С громким карканьем, над лесом взмывает огромная воронья стая и, закрыв на миг небо чёрной тенью, исчезает за деревьями. Проводив взглядом удаляющихся птиц, девчонка вновь поворачивается ко мне.

— Ты же меня проводишь? — кивает мне за спину. Оглядываюсь и вижу... трещину в мире. Уж не знаю, как это правильнее назвать. Просто трещина. Широкая такая, чёрными ломаными "змейками" разбегающаяся в стороны. А в её глубине — космос. Чёрный, холодный... но если присмотреться, чуть-чуть подождать, привыкнуть к набегающей, наваливающейся тьме, то в ней можно увидеть искры. Звёзды? Миры?...

— Идём, — мои связки натужно хрипят, словно я не говорил столетия. Ноги нехотя делают шаг, другой... а рядом, вприпрыжку, напевая какой-то странно знакомый мотив пританцовывает босоногая черноволосая девчонка с неизъяснимо синими глазами, маленьким, задорно вздёрнутым курносым носиком и алыми губами. Миг... узкая ладошка выскальзывает из моей руки и девчонка, мазнув меня губами по щеке, шагает в чёрный пролом. Ещё один и...

— Позвольте, юноша, — возникший рядом высокий, нескладный и худой, наряженный в простую льняную пару седой старик с костистым лицом аскета, цаплей шагает в черноту.

— Посторонись! — с гиканьем и свистом пролетает мимо меня рослый детина в сияющих, будто отполированных до зеркального блеска доспехах. Следом, подмигнув мне на ходу, проскальзывает, будто не касаясь ногами земли, субтильный юнец с хитрющими глазами. Его нагоняет, величаво ступающая женщина... статная, неуловимо похожая чертами на все когда-то дорогие и памятные женские лица. Отвесив задержавшемуся у пролома хитровану подзатыльник, от которого тот буквально проваливается в черноту, она ласково улыбается и, исчезает за завесой. Следующие идут вдвоём, одинаковые как близнецы, и разные как день и ночь. Потом ещё, и ещё. Идущих становится всё больше. Разных, непохожих.... С гомоном, хохотом и весёлыми визгами-писками, катится целая толпа. Мелькают лица, лица, лица...

И тишина. Оглядываюсь. Поляна пуста, будто и не было на ней никого. И только трещина передо мной всё манит холодной тьмой с сияющими в ней глазами-искрами миллионов миров. Рука тянется к незримой границе...

— Тебе туда рано! Домой иди, к деве своей. Соскучусь, позову! — вылетевшая из тьмы ладошка больно бьёт в грудь и я падаю, размахивая руками, заваливаюсь на спину под смех черноволосой девчонки с синими... зелёными? Да какого ж цвета её клятые глаза?!

Голова с размаху бьётся о твёрдую мёрзлую землю, и я шиплю от боли, ещё успевая заметить, как бледнеет тьма в проломе. И исчезает вместе с ним. По глазам бьёт свет. Мать! Больно-то как!

— Ероша... — шёпот у уха. — Ера, ну! Открой глаза, пожалуйста!

Пытаюсь, открываю... Кровать... Квартира... Света. Дома... Точно! У неё глаза, как у Светы. Или у Светы, как у неё?

— У кого это, у неё? — с подозрением в голосе говорит она. Сопит.

Э-э, кажется, я что-то не то? Или не так?

— Ерофей Хабаров, не смей изображать тут умирающего лебедя! Я тебя спрашиваю! У кого, "у неё"?

Хотите рецепт приведения себя в порядок после встречи и прощания с богами-неудачниками? Хороший скандал от любимой женщины и все глюки как рукой снимет! Проверено.

Сидим за столом в моей квартирке над "Вечерней Лавкой", уплетаем блины с мёдом, сметаной и черничным вареньем, а мой взгляд, нет-нет да соскальзывает на затейливое плетение чёрной обережной вязи, охватившей запястье. Потираю...

— Ой, да не ломай ты голову, Ерош! Сказала же, соскучится — позовёт. Ешь, давай! Блины-то стынут! — отмахивается Света, и под задравшимся в полёте рукавом рубахи, мелькает такая же вязь, кажущаяся ещё более яркой на фоне белоснежного тонкого запястья подруги.

И куда ж мы опять вляпались, а?

Анфим Клест — первый из двух "младших" десятников полусотника Усть-Бийского острога, Стояна Смеяновича по прозвищу Хлябя.

Багалей, Рогнеда Владимировна — бывший следователь, мать Светланы Багалей, подруги Ерофея Хабарова.

Багалей, Светлана... — подруга Ерофея Хабарова.

Багратов Бадри Автандилович — владелец и главный инженер именного завода, производящего зеркомы и прочую сложную технику под маркой "Рарог".

Буривой Рудый — первый десятник Усть-Бийского острога.

Вавила Вран — стрелец из личного десятка полусотника Усть-Бийского острога.

Влас Шершень — стрелец Любимова десятка, пришедший в Усть-Бийский острог с весенним пополнением.

Владимир Ярославич — волхв Числобога, старый знакомый Вышаты Любомирича Остромирова, Переплутова волхва из второй книги.

Дружин Камча — полусотник Кутобийского острога, старый друг Стояна Смеяновича, полусотника Усть-Бийского острога.

Горислав — вой Покона, характерник Каменного пояса.

Грац, Всеслав Мекленович — профессор мира Хольмграда, философ и естествознатец, изучающий феномен Уральского сдвига.

Евглава — жена десятника Буривоя.

Ермил — боярин Сколский, полуполковник стрелецкий, командующий пятью острогами в среднем течении Бия. Голова Хвалын-городка.

Лихобор Лис — второй из двух "младших" десятников полусотника Усть-Бийского острога.

Любим Ус (Усатый) — второй десятник Усть-Бийского острога.

Любша, Арвин и Летник — новики Усть-Бийской стрелецкой полусотни, избивавшие Радима.

Малк Тиверский — глава круга характерников, расположенного в Тивери, столице Словени.

Мирян Званович по прозвищу Серый — полусотник Усольского острога (расположенного западнее и чуть севернее Усть-Бийского).

Мирослав Веич — характерник в Усть-Бийском остроге.

Неонила Брониславна — жена полусотника Усть-Бийского острога.

Никша Жук — стрелец из личного десятка полусотника Усть-Бийского острога.

Нискиня — кузнец в Усть-Бийском остроге.

Олесь Белка — стрелец Любимова десятка, пришедший в Усть-Бийский острог с весенним пополнением

Оорхан — сам, нойн Дома у Стылых Камней, пришедший с отрядом охотников своего рода к Бию, в попытке избавить их от тёмного морока до того, как те ввяжутся в бой со словенью.

Остень — стрелец Буривоева десятка, старый друг Рудого (из пополнения присланного в Усть-Бийск для усиления острога).

Поклест Бранович по прозвищу Чёрный — полусотник Верть-Бийского острога (расположенного на слиянии речки Верти и Бия).

Радим — недоросль спасённый ГГ от избиения острожскими новиками, боец отряда арбалетчиков ГГ.

Рогволт — вой Покона из руки Горислава.

Ройда — характерник, посланец Большого Медового зала и главы стольного круга характерников, Малка Тиверского.

Рорах — ученик нойна Оорхана, пострадавший от тёмного морока и рванувший в поход на словень, следом за молодыми охотниками рода.

Ряжен — дворовой полусотника Усть-Бийского острога.

Стоян Смеянович Хлябя — полусотник Усть-Бийского острога.

Синяй Жжёный — хозяин постоялого двора в полудне пути на запад от Усолья.

Старицкий Виталий Родионович — князь Старицкий, покровитель Ерофея Хабарова в мире Хольмграда.

Умил-оружейник — глава оружейного двора Усть-Бийского острога.

Урганбег — кайсак, байи рода Орла пришедший с отрядом воинов своего рода к Бию, в попытке избавить их от тёмного морока до того, как те ввяжутся в бой со словенью.

Храбр — лабазный старшина Усть-Бийского острога.

Хабаров Ерофей — главный герой истории.

Реки:

Бий — огромная река протекающая через тайгу с севера на юг от Старого камня (Урал) до Ловгайского озера, широкой дугой выдающаяся на восток.

Биянка — неширокая река текущая с северо-востока на юго-запад и впадающая в Бий ниже его среднего течения.

Вихорка — речка, текущая с северо-запада на юго-восток и впадающая в Бий у Усть-Бийского острога.

Верть — речка, текущая с северо-запада на юго-восток и впадающая в Бий у Верть-Бийского острога.

ПНВ(аббр.) — Прибор Ночного Видения.

Созерцатели — здесь, имеются в виду мыслители, которых в реальном мире окрестили бы "философами".

СушИна — здесь, высушенное специальным образом мясо или рыба, используемые местными жителями в качестве походной еды. Годится в пищу как в естественном виде, так и в качестве питательной основы для горячего, будь то уха, каша или похлёбка.

Облиник, обливняк — камень в русле реки, прикрытый набегающим сверху потоком воды. Обливняк часто образует т.н. "суводь" (внешне похожее на водоворот, вращательное движение воды в реке за выступом берега или тем же обливняком) и плохо виден с наплыва.

Ряд — здесь, договор, контракт, обязательство.

До сотворения Мира — в Хольмграде летоисчисление ведётся не от Р.Х., а "от сотворения Мира" (по которому ныне в мире Ерофея и Светы идёт год 7526-ой). И слова Хабарова здесь, хольмградская идиома, нечто вроде привычного нам: "это было давно и неправда".

Огород — здесь, специально огороженное место для тренировки воинов. Так называемый, воинский огород.

Травная изба — здесь, аптека и аптекарский огород при ней.

Сажень — мера длины, равная 213 см.

Сплэттер — поджанр хоррор-фильмов, акцент в котором делается на предельно графичные кровавые сцены.

Десяток, полусотня, сотня, полутысяча, полк — наименования стрелецких подразделений весьма условны. В десятке может быть от пяти-шести до двадцати пяти-тридцати воинов. В полусотне — от тридцати до восьмидесяти стрельцов. В сотне — от полуста до двухсот. Полутысяча — возглавляется полуполковником, в ней состоит пять "сотен". В полку — две полутысячи. Таким образом, общее количество стрельцов в полку может колебаться от пятисот до двух тысяч, но это равно редко встречающиеся крайности. Обычно, число стрельцов в полку составляет восемьсот-тысячу двести воинов, не считая новиков, то есть, молодых, только принятых в войско стрельцов.