Омегаверс Наследие(ч.1)

— Сэр, а в вашей жизни были моменты, которые вас... пугали?

— Ты хотел сказать "заставляли пересматривать всё"? Были и не раз. И началом стала моя первая встреча с Клаудом.

— Как это? — удивился Клео, подумал и чуть подвинулся, уступая место шерифу, который охотно сел рядом.

Большой, сильный и добрый. Как Криденс. Неужели он воевал? Клео всегда думал, что война это что-то очень страшное — так описывались сражения в Новом Завете. Как Бэккет смог остаться таким хорошим человеком после того, как повидал столько смертей? Вид растущего кладбища в то голодное лето — на него свозили покойников чуть ли не со всей губернии и из ближайшего города — пугал маленького Клео и озверял голодающий молодняк, а тут человек, который убивал часто и много! Или все альфы настолько прирождённые убийцы, что их это совсем не беспокоит? Криденс и Джим убили разбойников и считали, что исполнили свой долг. Что испытывал на войне шериф?

Бэккет мягко улыбнулся и огляделся по сторонам.

— Я старше Клауда почти на одиннадцать лет и впервые увидел его ещё трёхлетним мальчишкой. Ты ведь знаешь, насколько невзрачны маленькие омежки — сам был таким. — Клео кивнул. — Клауд на первый взгляд ничем от них не отличался, да и мне вся эта мелюзга была совершенно неинтересна. Я был таким же, как и все. До того самого дня. Лето, покосы, я улучил момент и сбежал с луга купаться — жарко было просто ужас как. И наткнулся на одного мальца. Он с прадедушкой дома остался, старик заснул по жаре, и Клауд, соскучившись, пошёл искать родителей и старшего брата. Я его и нашёл — Клауд сам мне под ноги из каких-то кустов вывалился. Я помог ему подняться, заговорил, но все слова почему-то застряли на полпути — что-то было в его глазах такого, что я на миг разучился говорить. Пах тогда Клауд очень слабо, но этот запах вдруг показался мне самым лучшим. Не сразу, но я опомнился, начал его спрашивать, а потом отвёл к родителям. С тех пор каждый раз, как я его встречал, всё смотрел и смотрел. Я не мог не смотреть на него. И он смотрел на меня, при этом всё чаще улыбался. Это было похоже на колдовство, на какую-то демоническую одержимость. Потом я заметил, что Клауд то и дело теряется, а нахожу его каждый раз именно я. Его семья стала относиться ко мне очень хорошо, а то и сами прибегали и говорили, что малыш пропал, и просили найти. И я быстро его находил и отводил домой. Только спустя годы, уже когда вернулся с войны, я узнал, что Клауд точно так же что-то увидел во мне и начал искать встречи. Я то и дело тайно наблюдал за ним, начал оберегать от драчунов, помогал, когда это было необязательно... Это было так странно, что я начал опасаться, что схожу с ума, но преподобный Коул сказал, что мне это только кажется, и посоветовал не обращать внимания. А не обращать внимания не получалось. С каждым годом Клауд казался мне всё более милым, и милее его для меня никого не было.

В те годы шла война, которую потом назвали Мировой. Меня, старшего брата Клауда Лероя и моих трёх братьев призвали по срочному добору. Тогда шли особенно горячие бои, и в армию забирали даже пятнадцатилетних, если они были достаточно крепки. Мне тогда было шестнадцать. Перебирали все семьи, из некоторых забрали кормильцев, которые уже успели оставить после себя детей. Никого не волновало, как их мужья будут растить этих самых детей — нужны были солдаты. Община помогала таким семьям, ребят растили все вместе, но мужья вернулись не у всех. Поэтому в нашем округе столько омег-вдовцов. Дерека не стали трогать, как и нашего отца — должен же кто-то работать и детей плодить. В итоге домой из тех молодых, кого тогда забрали, вернулся я один. Покоцанный, опалённый огнём, но живой.

— Там... было страшно? — Голос Клео дрогнул.

— Очень страшно. Церковь говорит, что это наше призвание — сражаться. Что для нас это естественно. Об одном она не говорит — как страшно оказаться на поле боя вчерашнему мальчишке, когда кругом грохочут пушки, рычат свои и враги, воняет кровью и вокруг валяются убитые. Когда ты едва понимаешь, что вообще творится, и хочешь просто выжить. Когда пороховая гарь отшибает чутьё, а едкий дым ест глаза. На поле боя не было молодых и старых — все были равны перед ликами Авалона и Асмоса. Они гребли всех без разбора. Я несколько раз мог остаться лежать на перепаханной боем земле, но я выжил. Однажды я потерял сознание от удара по голове и очнулся уже под грудой трупов, которые собирались сжечь, чтобы не возиться с братскими могилами. Мертвецов было столько, что меня приняли за одного из них. Я успел выбраться на волю буквально в последний момент — к куче уже подносили факел. Это было настоящее чудо! И немалую роль во всём этом сыграл именно Клауд.

— Как?

— Когда меня и моих братьев провожали, я заметил, как он прячется за плетнём и смотрит на меня. Даже видел и слышал, как он сдерживается, чтобы не заплакать. В этот самый момент я поклялся себе, что если вернусь домой, то обязательно женюсь на нём. Чего бы мне это не стоило. И знаешь, что самое странное? Все эти годы я часто видел его во сне, и в этих снах он говорил мне, что всё будет хорошо. Что я выживу. Что он ждёт меня. Он рос и хорошел с каждым прошедшим годом. Я воевал в разных местах — и на суше и на воде, валялся в полевых госпиталях, меня высоко оценили не только как солдата, но и как командира. Я даже сумел попасть в императорскую гвардию и дослужиться до капитана за очень короткий срок. Война затянулась надолго, и когда мирное соглашение подписал последний враг, мне предложили продолжить службу, но я отказался. Я хотел скорее вернуться домой и увидеть своего омегу, к которому по-прежнему тянуло, сколько бы их у меня за эти годы не было. Я удовлетворял насущную потребность с любым подходящим по возрасту омегой, что подворачивался под руку, но потом, когда животный голод утолялся, вспоминал Клауда и чувствовал себя предателем. Я мог думать только о своём избраннике. Перед отъездом мне хорошо заплатили, и я в ближайшей же лавке купил ему красивую одежду к нашей свадьбе. По поводу размера я не беспокоился — я научился угадывать, кому какой нужен, а мои сны показывали, насколько Клауд успел вырасти. Я спешил домой, боясь, что его уже могли отдать кому-нибудь.

Я вернулся домой и ближе к вечеру снова увидел Клауда — он опять спрятался за нашим плетнём и пытался меня увидеть. Представляешь, он был точь в точь таким же, каким я видел его в своих снах! Странно, не так ли?

— Очень, — согласился Клео.

— Я хотел подойти к нему, но Клауд вдруг развернулся и убежал. Я успел увидеть в его глазах слёзы, и мне стало не по себе от этого. Я чуть не побежал за ним, но меня окликнул отец — ужинать. В тот же вечер отец сказал, что мне надо поскорее жениться и наплодить новых детей, предложил кого-то, но Клауда среди них не было, хотя папа о нём упомянул. Оказалось, что моего мальчика несколько раз пытались уже выдать замуж, но Клауд яростно отказывался даже от самых выгодных и видных женихов. Говорил, что выйдет только за меня. Он и правда ждал меня! Представляешь?! Я ушам своим не поверил. Отец же сказал, что парень, наверно, с блажью, раз так упорствует. Что не будет из него толка, а мне было всё равно. Мы даже поссорились с отцом и едва не подрались. Папа разнял.

Я всю ночь не спал и весь следующий день думал о Клауде. Хотел было сходить к нему домой, но смелости почему-то не хватило. У меня! Капитана императорской гвардии! Не хватило смелости пойти и поговорить с омегой! Курам на смех! — Шериф коротко рассмеялся. — В общем, вечером, пошёл я к реке — там у меня одно любимое местечко есть. Костерок запалил. Сижу, тихо... и вдруг учуял, что он где-то в темноте прячется. И этот запах... Всю мою робость как рукой сняло. В общем, поймал я его быстро, а Клауд даже особо и не пытался удрать. Ему уже шестнадцать было... — Шериф смежил веки, и Клео учуял знакомую примесь в его запахе. Но она не пугала. Просто говорила о том, что тогда произошло на речном берегу. — Так мы на том берегу и заночевали. Ни он ни я не произнесли за ту ночь ни одного слова — слова были просто не нужны — а утром я пошёл свататься. Мой отец пытался меня отговорить, но я настоял на своём. Родители Клауда были потрясены такой честью и быстро дали своё благословение. Обвенчались мы уже через неделю, и первое время я был просто на седьмом небе от счастья. Я носил Клауда на руках!.. Некоторые косились на меня, но молчали. Лишь несколько человек полностью одобрили наш брак — почтенный Орри, преподобный Коул, который защищал Клауда от нежеланных женихов, и господа Спенсеры. Твой хозяин даже приехал поздравить и сделал нам хороший подарок от лица всей семьи! Мой отец долго ворчал и придирался к моему мужу, но когда родился Майкл, отец признал, что был неправ. Все восхищались тем, какой он крепенький и здоровый получился — на отличку от всех. Почтенный Орри даже предрёк, что мальчик будет очень здоровым и одарённым. Так и вышло. И была ещё одна странность — мы с Клаудом с самого начала знали, что нашим первенцем будет "волчонок" — мы видели его во сне в ту самую ночь, когда он был зачат.

Клео замер, вспомнив про сны Диллана о младшем сыне...

— Эта история заставила меня окончательно всё пересмотреть, и поэтому я так дружен с твоим хозяином. Может, я не во всём его понимаю, но он с самого нашего знакомства показал себя необычным парнем. Когда я вернулся домой, молодой господин Бенджамин стал частым гостем в нашем доме, мы беседовали о самых разных вещах. Вскоре я стал ближайшим помощником нашего тогдашнего шерифа Брука, часто помогал ему в Ажане и других городах. Брук был уже довольно стар и стал моим наставником. Он надеялся сделать меня своим преемником, сам часто обращался к Спенсерам за советами и очень их хвалил. А когда Майклу исполнилось три года, в нашем округе случилась пренеприятнейшая история, и к расследованию прикрепили моего наставника. Но Брук уже совсем состарился, часто болел и прислал вместо себя меня с хорошей рекомендацией. Господин Бенджамин тоже дал мне пару советов — его самого бы вряд ли стали слушать, и он попросил меня о помощи — и я, в сущности, сам раскрыл всё дело. Через год с лишним меня выбрали новым шерифом, и твой хозяин ещё не раз мне помогал.

— Вы так уважаете его, что прислушиваетесь?

— Обязательно — ещё ни один его совет мне во вред не пошёл. Спенсеры вообще люди на удивление разумные, только их ум и рассудительность не всем по нраву. И всё же во взгляде Спенсеров на жизнь есть что-то правильное. Даже странностям моей истории в нём есть своё место. Правильное место.

— И вы ни о чём не жалеете?

— Нисколько. Я счастлив так, как не каждый бывает, наверно. У меня свой дом, лучший муж во всей округе, чудесные дети. Мысли о Клауде спасали меня в самых страшных боях, стремление увидеть его снова давало волю жить. И вот я здесь — спасаю невинных. Не слишком-то укладывается в учение Церкви, верно?

— То есть вы уже ей не верите?

— Верю, но что-то с ней всё-таки не так. Тут твой хозяин прав. Если бы только это понимало больше народу...

— Значит, вы советуете соглашаться учиться?

— Соглашайся, — кивнул шериф. — Я и сам бы подучился, наплевав на мои годы, но статус теперь не позволяет. А ты ещё молодой. Тебе это больше нужно.

Клео приободрился и рискнул спросить о не совсем приличном:

— Господин шериф... вы говорили, что были ранены на войне. Вы можете... показать мне следы от ваших ран?

— Да пожалуйста. — Альфа уверенно начал расстёгиваться. — Ты только сразу не пугайся — кое-то выглядит не очень аппетитно.

Увидев обнажённую грудь Бэккета, Клео зажал себе рот, чтобы не закричать. Обширный ожог покрывал изрядную часть тела, на правой руке резко бросался в глаза длинный безобразный шрам.

— На руке — это в рукопашной схватке на западе, когда мой полк сражался против сводной дивизии Рамины и Маргелла. Нас было всего десять тысяч против двадцати, но позиции мы всё же удержали. Полковой врач опасался, что я могу без руки остаться, но обошлось.

— А ожог?

— Это уже на побережье Коса, когда нас бросили на южное море — брать одну из крепостей фудзинов. Противник засел внутри, и кто-то из них придумал поджечь стоящие на рейде корабли, когда подует попутный ветер. Они забрасывали собственные корабли горящими снарядами с помощью катапульт, когда мы пошли в атаку. Это должно было помешать нам атаковать и вынудить отступить, а гарнизон большей частью защищал другие подходы. Сперва мы отступили, а потом наш полковник приказал всё-таки идти вперёд — мы сделали из своих рубах плотные намордники, смочили их водой, облились сами, и это помогло нам кое-как пройти через пожарище, и если бы в тот день не было жарко, то я бы меньше пострадал. Многие тогда сгорели.

— Больно было? — с состраданием погладил ожог Клео.

— Думал, что от боли прямо там и помру. Как вообще смог прорваться по палубам горящих кораблей, а потом рубился с врагами уже на пристани, так и не вспомнил потом.

— И господина Клауда ваши раны не испугали?

— И тогда и сейчас, — многозначительно выгнул бровь альфа, и Клео слегка покраснел, поняв намёк. А ещё он вспомнил...

И пусть я буду изувечен,

И пусть я буду изувечен,

И пусть я буду изувечен —

Не отведёшь глаза свои.

— Вы... любите своего мужа?

— Безмерно, — признался Бэккет. — И никакие попы мне в этом не указ. Не имеют права, как говорил всегда господин Бенджамин. И в этом я ему верю, как никому другому.

Шериф начал одеваться. Клео снова оглядел внутреннее убранство храма и принял решение. Да, так будет правильно. И будь, что будет.

— Отлично выглядишь! — похвалил Клео Джим, встречая. — Хорошо погулял?

— Да, мне стало легче, — кивнул омега. — А где все?

— Криденс с Сильваном опять закрылся, Кларенс, Лука и Джерри заканчивают готовить обед, Витас ушёл проведать почтенного Тумэя... Ты его не видел?

— Нет. Наверно, разминулись.

— Мартин и Гриффит разбирают бельё для стирки, Бруно с мальчишками в мастерской.

— А хозяин?

— В кабинете — письма пишет. Скоро я или Джерри отвезём их на почту в Ажан.

— В Синод?

— Не только. Хозяин часто переписывается с самыми разными людьми. В том числе и с родственниками. Хочешь с ним поговорить?

— Да.

Джим понимающе заулыбался.

— Принял решение?

— Да.

— Вот и хорошо. Молодец.

И младший привратник по-свойски похлопал омегу по плечу.

Славный парень! Бруно очень повезло с ним.

После холода двора Клео блаженно вбирал всем телом тепло дома. Его нового дома, в котором так хорошо. Он чуял знакомые, успевшие стать почти родными запахи, улавливал знакомые звуки. Дом, милый дом.

В кабинет Клео решился войти не сразу — только после того, как мимо прошёл Бруно с ребятишками, без слов всё понял и приглашающе кивнул на двери.

— Заходи без стука, только не шуми — господин Бенджамин не любит сажать кляксы... Э, нет, всё потом! — ухватил омега Томми за воротник. — Сначала наш хозяин, а потом вы.

Эрни задорно посмотрел на Клео своими глазёнками и улыбнулся. Счастливый и довольный жизнью малыш, на руках которого сидел Кай. Теперь Птичье гнездо и его дом тоже, а через год у мальчика родится брат. Ещё одна счастливая семья родилась на его глазах.