-Командир, а что если "Аспида" подключить, с его поисковой системой? — робко интересуется рядовой Кравец, бесшумно следуя за сержантом, стараясь копировать его манеру двигаться, как кошка перед броском. — Всё полегче будет.
Кирилл на секунду призадумывается, качает головой и, отвергает предложение:
-Нет, не получиться, — объясняет он молодому бойцу. — "АСПИД" не будет искать Вацлава. Его поисковая система откликается только на "свой — чужой". Если ты "свой" — ему до тебя и дела никакого нет. Он даже с места не сдвинется. А вот если ему задать программу "чужой", то тогда он, несомненно, Вацлава найдёт, но только сразу после этого уничтожит. А нам это надо? — оборачиваясь, спросил Званцев, глядя в упор на притихшего бойца. Ибо весь его вид говорил: Головой вначале думать надо, а потом спрашивать.
-Не надо, — пристыжено проблеял Кравец.
-То-то и оно, — многозначительно произнёс Кирилл, поднимая указательный палец, после чего посоветовал. — Так что лучше не задавай вопросов, а разуй глаза и внимательней гляди по сторонам. Если что заметишь, сразу докладывай.
И его совет не пропал даром. Через пару метров хода рядовой Кравец заметил что-то в темноте.
-Вон там, белеет что-то, сэр. — Подскакивая к сержанту, указал он направление вытянутой рукой. Но как Званцев не вглядывался во мрак, но разглядеть так ничего и не смог.
По юности же своей Кравец принял поведение командира за недоверие, и шалопаем побежал вперёд: — Я посмотрю!
-Стой! — прикрикнул на него Званцев, но рядового уже и след простыл. — Завьялов, Юрге ко мне! — наспех соединился он с остальными членами отряда. Мгновение и на зов прибежали двое десантников с "цветками". — Свет на полную, живее!
Охваченный растущим беспокойством Кирилл вырвался вперёд и под танец световых лучей устремился к еле заметному силуэту человека. Нагнал и чуть не пристукнул. Разве ж так можно? Но вовремя остановился.
-Какая-то одежда, — растерянно пробормотал Кравец, поднимаясь с колен, держа в руках белые лохмотья с бурыми пятнами.
Кирилл повнимательней присмотрелся и, когда лучи скрестились на находке, на него словно ушат студеной воды выливают. Кравец же вообще с криком отбрасывает лохмотья от себя и чуть не грохается в обморок.
Там, в лохмотьях, помимо разорванного медицинского комбинезона, внутри него, была ещё и кожа. И не просто кожа, а.
Человеческая...
Она, как продолжение комбинезона: тонкая, прозрачная, хранящая ещё форму рук, ног, половинок лица, прилипла к одежде, и красные капли крови сочились из неё. Ясно было, что её только что с кого-то содрали. Максимум минуту назад.
Кирилл долго, не верящим взглядом смотрел на лохмотья, уставившись на рукава комбинезона, из которых высовывалась кожа с запястий, словно обвислые перчатки, а потом глухо произнёс непослушным языком:
-А где же интересно всё остальное? — пытаясь всё перевести в шутливый тон, скрыв тем самым от подчинённых свой собственный страх, что сковал ему льдом все внутренности.
Мир вокруг как будто бы исчез. Пропали звуки, размылись формы, тьма подкралась и накрыла со всех сторон и только центром всей вселенной были белые лохмотья, что валялись грудой на полу заляпанные кровью.
Кто мог такое сделать? Кто мог содрать с человека кожу? Содрать, как со змеи.
Какая-то дикость. Нереально. Поверить невозможно, но вот оно — доказательство перед глазами. Лежит себе и не шелохнётся. Может это чья-то злая шутка? Нет. Слишком уж правдоподобно. И к тому же анализатор воздуха указывает, что пахнет именно кровью.
Вокруг уже собралась вся группа. Все смотрят и не могут поверить собственным глазам.
Званцеву, как и многим, становится дурно. Ему жарко, душно, в голове туман. Хочется открыть шлем и вздохнуть полной грудью, продышаться, прийти в себя, успокоиться. Но дышать без фильтров строжайше запрещено за пределами жилого небоскрёба. А в скорлупе уже невмоготу. Шок увиденного лишает сил. Начинается трясучка. Лицо зелёное и жалкое. Желудок превращается в комок, того гляди ринется ко рту.
Но приходит быстро отрезвление. Лишь одна мысль проносится в голове: "Кто мог такое сделать?", и сразу же все нервы поражает электрический разряд. Испуг и тело жаром обдаёт, а вместе с ним возвращается и трезвость мысли.
Неужели это был Вацлав, с кого так зверски содрали кожу? — напрашивается сама собою вторая безрадостная мысль.
Кириллу вспоминается этот бедный человек — последний колонист, замученный обстоятельствами, переживший, судя по состоянию его души, все круги ада, какие только могут выпасть на долю человека, и ему становиться жалко его до слёз. Не уберегли. Не смогли спасти. Он, наверное, ждал этой помощи целых два очень долгих года. Жил надеждой и не сдавался. Боролся за жизнь, уцепившись за судьбу зубами, в безумье утопил свой разум, но дождался. А его не уберегли, те кто долен был спасать...
Доложить в штаб о находке? Сказать, что Вацлава больше нет. — Размышляет секунду Званцев, а потом решает подождать. — Ну, нет. Может это и не Вацлав вовсе. Хотя, какая ещё заблудшая душа могла сюда забраться? К чёрту! Пока не найдём обезображенное тело или того, кто это сделал, сообщать ничего не буду.
Следуя своим мыслям, сержант вознамерился совершить вендетту. Он или найдёт беглеца или уничтожить того, кто с ним таким жестоким образом расправился, и только после этого предоставит начальству все факты своего поступка. Но это будет потом, а сейчас наступает время его личной мести за Вацлава, за человека которого они не смогли спасти и уберечь.
-Внимание всем группам, — переходя от размышлений к действию, соединяется Званцев с поисковыми отрядами. — Мы не одни. Повторяю: мы не одни. — И в доказательство своих слов демонстрирует изображение жуткой находки. — Объявляю повышенную боеготовность. Всем быть предельно внимательными. При обнаружении сил противника — отступайте. Повторяю в бой не ввязываться. Помните, вы тени. Задача остаётся прежней: найти Вацлава. Как поняли? Конец связи.
И поиски продолжились, но уже не столь безрассудно и расслабленно, когда уверен, что один и ничто не угрожает. Сейчас напряжением пропитался воздух. Вынырнув из закоулков сознания, вернулись и страх перед тьмой. А она зараза словно бы ещё и сгустилась, стала липкой, осязаемой. Хочется рвануть, разорвать этот полог ненавистный, но руки увязают в пустоте. Глаза до рези напрягаешь, всматриваешься, глядишь, боишься упустить деталь любую. Чувства обострились до предела, кажется, услышишь даже мышь за сотню метров. Мыслей же больше никаких. Мысли только отвлекают. Ты машина, ты охотник, ты и жертва...
Свернув за очередной угол, коих здесь было сотни, Кирилл натыкается на "Аспида". Тот стоит недвижно в пяти метрах впереди и. попискивая тихо, вращает взволнованно головой по сторонам, расчехлив спаренные пулемёты.
-Смотри-ка, заволновался, — пробурчал себе под нос сержант. Эта встреча живо доказывает его догадку, что они не одни. — Что же ты так поздно, брат? — следом попытался он укорить машину.
Но все укоры человека роботу были до потухшей лампочки. "Аспид" постоял ещё немного, покачал пулемётами, несколько раз переступил своими суставчатыми лапками, оборачиваясь всем корпусом, то в одну, то в другую сторону и выбрав направление, семеня шестью ножками, скрылся за следующим углом.
Хорошо ему. У машины нет чувств. Она темноты не боится. Люди же всё ближе придвигаются друг к другу. Уже след в след идут, боясь покинуть строй. И ведь ничего не сделаешь. Заставить их снова растянуться в цепь, значит погубить. Обидятся, страхом переполняться и потеряют бдительность, ещё в панику ударятся. Не так страшен враг, которого ясно видишь, как тот, что прячется во тьме от глаз.
Наконец в ушах прорезается голос:
-Третий первому — есть контакт.
На дисплее, перед глазами высвечивается расположение третий поисковой группы, и Кирилл живо командует:
-Группа два и четыре оставаться на месте. Группа три не потеряйте контакт. Мы идём к вам.
Выбежав из ветвящихся коридоров рабочей зоны на центральную улицу, Званцев заприметил, как на противоположной стороне бешено мелькали лучи "цветков", и со всей возможной скоростью припустил им навстречу. Пока он туда бежал, лучи подобно гигантским лазерным мечам, влево вправо распарывали плоть тьмы, потом вдруг скрывались, наступала непроглядная ночь, а потом снова выныривали, но уже с другой стороны, отчего Званцеву приходилось резко менять направление.
Он спешил, он ждал этого момента, он всей душой желал этой встречи. И сейчас всё должно было решиться раз и навсегда. Но так получилось, что всё разрешилось без него.
Прозвучал вдруг выстрел, потом второй, третий и у Кирилла внутри всё обрывается. Он, было, запнулся, но смог удержать равновесие и побежал дальше к уже неподвижным лучам света. Со звуком выстрелов внутри него поселяется какая-то сосущая пустота, обозначающая конец надеждам.
Опоздал...
Подбежав к десантникам, Званцев растолкал солдат и взволнованно со словами:
-Что? Что у вас? Почему стреляли? — ступил в круг света.
Навстречу ему, с корточек поднялся сержант Льюис и, отступая в сторону, обескуражено пробормотал всего два слова:
-Серый гигант...
Тьма сгустилась над людьми и уже воочию наполнилась кошмарными созданиями во плоти, от вида, которых в жилах стыла кровь.
— Глава 21.
-Джон срочно зайди в медблок.
Ямото как всегда был немногословен и как всегда не в духе. Но в этот раз на его непробиваемом лице, всегда холодном и без эмоций, читалось откровенное безумие, что крайне взволновало самого Сайлуса.
Уже второй раз кряду капитан вызывает его в медблок, отрывая от важной работы, и случись это при других обстоятельствах, он, наверно бы, взорвался, послал бы всех к чёрту, заперся в каюте помощника капитана и дослушал бы, наконец, его рассказ до конца. Ведь разгадка тайны уже была так близко. Но крайнее возбуждение Ямото, его поразительное метаморфоза лица, глаза светящиеся нездоровым блеском, трясущийся подбородок и ещё бог весть что, ураганом подхватили Джона, смели с кресла и, выбросили в коридор. Не чувствуя земли под ногами, он, как песчинка, гонимый уже собственным разбродом мыслей и чувств летел туда, где его ждало страшное открытие. Он в глубине души догадывался, зачем его позвали, но до сих пор отказывался в это поверить. Он гнал от себя безрадостные мысли, но они лезли и лезли, как черви, буравя мозг, тихо нашёптывая прямо в ухо:
-Вацлав умер. Он мёртв. Ты слышишь: он мёртв. Его больше не вернуть. Его нет. Ты никогда с ним не поговоришь, не утешишь, не обнимешь. А знаешь почему, потому что он вконец тронулся. Он сошёл с ума. Он убил себя. Или его убили, посчитав, что для него так будет лучше. — Джон пытался отвлечься, переключиться на другую тему, заглушить предательский внутренний голос, а у самого перед глазами постоянно стоял образ Вацлава. Как он бедный сидел на больничной койке, как пускал слюни. Как его блуждающий взгляд лишённый всякой мысли так ни разу и не упал на друга, не признал, не узнал, и, наверное, уже никогда бы не вспомнил. А голос в голове всё твердил и твердил. — А разве ты не считаешь, что так будет лучше. Для всех. Для тебя. Для Вацлава. Разве не лучше было бы, если бы он умер? Разве не лучше было бы, если бы ты вообще его не встретил? Смерился бы с его смертью, запечатлев в памяти лишь тот образ, что остался у тебя в памяти с момента вашей последней встречи. Разве это не было бы лучше, для тебя?
-Нет, нет, нет! — кричал без слов Сайлус, отказываясь слушать жестокие бездушные слова. Но, к его ужасу, откуда-то изнутри приходило и согласие. — Да, да, да... — соглашалось его второе я. — Так было бы лучше, если бы он умер и лучше бы не на твоих глазах. И сейчас лучше было бы уже для всех, чтобы он умер. Для всех. Он растение Джон. Он больше не человек. Не знаю, что с ним такое произошло, но он уже никогда не будет нормальным. Для тебя же он будет служить вечным укором. Ты вспомни каким его нашли. Вспомни? Он же уже был мёртвый. От него осталась одна лишь оболочка.
И Джон сдался. Пал духом. Наступило какое-то внутренне отупение. Разом замолчали голоса, и Джон готов был уже разрыдаться, выплеснуть горе наружу, смыть его и оставить внутри одну печаль. Но стиснув зубы сдержался, не разрыдался, глубоко вздохнул и решительно шагнул в медблок. А следом, будто кольнуло что-то, какая-то незаметная мыслишки или скорее догадка даже, удивление, что спохватилось вдруг и мельком так вспыхнуло в голове: А чего же тогда капитан так взволновался? Не из-за смерти же Вацлава он стал сам не свой.
-Наконец-то, — заметил Ямото Сайлуса. Его состояние было крайне возбуждённое и затуманенное. Он не анализировал свои поступки. Он не понимал, что делает. Он просто делал, совершал, не заботясь о чувствах других и о своих собственных. Он был похож на безумца, и безумие его распространялось на других.
Но слова капитана Джон пропустил мимо ушей. В первую очередь он обыскал глазами помещение и не нашёл Вацлава. Его койка была пуста. Даже как-то от души отлегло. Следом он заметил Кэс, бледную как смерть, что забилась в уголь и боялась посмотреть на командира. И, наконец, его взгляд упёрся в серую тушу, лежащую на каталке посреди помещения. Пресловутый серый гигант, — догадался Джон. — Только какой-то его усохший вариант.
Увидел наконец?! — ни с того ни с сего закричал капитан, заметавшись по медблоку загнанным тигром. — Нравится? Можешь повнимательней полюбоваться на нашего гостя! — Потом Ямото походил, походил и вдруг задал чудовищный вопрос: — Узнаешь? — Сайлус даже оторопел. А Ямото, как ни в чём не бывало, несло дальше. — Ты присмотрись, присмотрись повнимательней! Ну что, узнаёшь? — снова задал он тот же вопрос, бешенея на глазах. Но Джон так и стоял столбом в сторонке, не понимая, что от него хотят.
Ямото бледнея от бешенства, забыв обо всём: о тактичности, о недавней дружбе, только бы самому не сойти с ума; подскочил к монстру, схватил его за башку и, приподняв, заорал:
-А теперь узнаешь, чёрт тебя подери!!!
-Нееет! — вырвался дикий крик из глотки Сайлуса, который для него самого раздался откуда-то издали. — О Божеее, нееет!!! — закрывая голову руками и падая на колени, кричал Джон, заливаясь слезами. — НЕЕЕТ!!!
Из рук Ямото на него смотрело лицо...Вацлава.
Искажённое, серое, звериное, оскаленное, чудовищное, но узнаваемое в мельчайших чертах, памятных ещё с юности.
Он был готов смериться со смертью Вацлава. Готов! Будь он проклят! Но он не был готов к тому, что увидит.
-Как, как, как? Как такое могло произойти? — рыдал Джон, бормоча сквозь слёзы. — Как! Нет. Нет. Не верю. Этого не может быть. Нет...
Поведение лейтенанта как-то сразу отрезвило Ямото, заставило почувствовать себя последней сволочью. Как же подло он поступил. Без подготовки. Без разъяснений. Сразу в лоб, не подумав о последствиях. Он даже не мог и представить себе, что чувствовал сейчас Сайлус, как он раздавлен, убит шокирующим известием.
