Я не сразу сообразил, что со мной происходит, поэтому, когда рядом стали крутиться большие, даже жирные крысы, лишь удивился. Но когда одна из них запрыгнула мне на колени и превратилась в маленькую ящерицу с Пепелищ, на время потерял способность говорить.
Совсем скоро ко мне на лавочку подсел человек в сером плаще. Это был тот неприкасаемый, которого давным-давно колесовали и посадили со мной в одну камеру. Именно его голос раз за разом призывал меня покончить жизнь самоубийством.
— Ну, как жизнь? — придвинувшись поближе, спросил он. Лицо его наполовину истлело, в нём копошились разные жуки и черви, из пустых глазниц выглядывали змеи.
— А тебе зачем?
— Протокол веду, — усмехнулась жертва колесования. — Бесы приказали.
— Тогда, лучше всех.
— Не-е, так не пойдёт. Мы, убийцы, хорошей жизни не заслуживаем. Надо исправлять.
Сильный удар под дых выбил из меня весь воздух, последующий в грудь сломал несколько рёбер. Я упал на землю, попытался встать, но тело снова будто парализовало.
— Дева или колесо? — спросил стоящий надо мной мёртвый мужчина, держа в одной руке маленькую деревянную статуэтку женщины, а в другой — кольцо. Но спрашивал он не меня. Крыс.
— Дева! — пропищала стая озлобленно пищащих грызунов.
Тут же земля подо мной разверзлась, и я упал... в железный гроб. Под кожу мне загнали тысячу игл, а сверху накрыли крышкой с изображённой на ней девушкой. Из горла вырвался тихий хрип, мысли затмила боль. По венам будто пустили жидкий огонь, а глаза выжгли кислотой. Тишина звенела в ушах, сводила с ума, обещая бесконечно долгие муки. Не зря всё-таки я так сильно боялся в детстве этой железной девы — любимой пытки наших палачей...
— Герр Ричард, герр Ричард, — продрался в затуманенное сознание обеспокоенный голос Мифьена.
Я вздрогнул, потому что гроб и боль с иглами мгновенно исчезли.
Крюгер, не теряя ни секунды, помог мне подняться и сесть на лавочку. На небе ярко светило солнце. Это что я, полночи пролежал в снегу? И как только не замёрз...
Мимо проходили люди, и пусть никто из них не обращал на нас внимания, но все они о чём-то разговаривали, смеялись и шумели. Они шумели! И тишины не было.
Поднявшись с лавочки, я на деревянных ногах обогнул Мифьена и пошёл прочь.
— Герр Ричард, вы куда?
— Домой, на улице холодно.
Находиться в вертикальном положении было тяжело, ходить — ещё тяжелее. Я бы, наверное, и до квартиры своей не дошёл, свалился бы где-нибудь по дороге, если бы Миф не подставил вовремя своё плечо и не помог дойти, куда нужно.
— Чего вы в снегу-то лежали? Что случилось? — проведя меня в квартиру, нетерпеливо поинтересовался хирург.
— А сам не догадываешься?
— Ну...
— Ломка случилась.
Зайдя в зал, я без сил упал в кресло.
— Хм, уже? — поправил очки на носу мужчина, поставив на подлокотник небольшую деревянную коробку.
— Что это?
— Мой эксперимент.
— Крыса? — брезгливо уточнил я, открыв коробку и увидев в ней тощего, запуганного зверька с грязно белой шерстью и красными глазами.
Подавив в себе желание выбросить этот эксперимент в окно, я потребовал от Крюгера объяснений.
— Да, крыса! У неё восемь дней назад была ломка. Ну, если честно, я вкалывал кровь с нафетоном и другим крысам, но они не выжили. В общем, когда у Герты закончилась ломка, — кивок на забившееся в угол животное. — Я снова вколол ей кровь. Позавчера был срок второй ломки, но ничего не произошло. Так что, поздравляю вас, герр Ричард! Вы не только избавились от зависимости, но и обезопасили себя до конца жизни! И можете теперь не опасаться видеться с тем человеком, что вогнал вас в такое состояние.
— Точно?
А нужно ли мне, если подумать, на самом деле продолжать видеться с Эленой? Я же от неё больше не завишу. Или как?
— Герр Ричард, вам звонят.
— Да? — достав телефон из кармана брюк, я ответил на звонок.
— Рич? Прекращай поиски, Элена нашлась. Она все эти две недели была с этим ушлёпком в горах на Урале.
— С ушлёпком — это с Карлом?
— Да. Он мне недавно звонил, говорил, что они вечером прилетят. Так что к восьми часам, думаю, поедем их встречать.
— Я тоже?
— Да.
Надо же, с чего это наркоторговец вдруг решил позвать меня с собой? Он чего-то ждёт от Карла? Боится или наоборот хочет подраться, проучить его?
— Кто звонил? — полюбопытствовал Мифьен, едва я закончил разговаривать.
— Не важно.
Выпроводив его за дверь, я прилёг было отдохнуть, но сон, как назло, долго не шёл.
Мысли в голове вертелись самые разные, и не сказать, чтобы приятные.
За покалеченных и доведённых едва ли не до смерти неприкасаемых Карл однозначно будет мстить. И не так, как в случае с Романовой, а по-настоящему. Впрочем, с этим психом можно и потом разобраться, гораздо сильнее меня сейчас волнует Элена. Честно, вот что мне с ней делать?
Не смотря на то, что я от неё больше не завишу, меня всё ещё тянет решать её проблемы. А уж как чешутся пальцы свернуть шею тому проныре, что "нашёл" у неё рак! Возможно, я всё же немного привязался к этой девчонке? Привыкают же люди друг другу. Джейн вон до сих пор Роберта ждёт...
Не разобравшись толком в ситуации, я уснул.
А вечером, к половине девятого, мы с Зубакиным и его людьми уже стояли в аэропорту. Из-за шума от взлетающих и заходящих на посадку самолётов у меня пошла кровь из правого уха, но никто этого вроде бы не заметил.
— О, идёт, тварь! Улыбается, — тихо и зло сказал наркоторговец, дав команду своим охранникам, двум высоким, хмурым мужчинам, быть настороже.
— Всем привет, скучали без нас? — остановившись напротив Зубакина и одной рукой обнимая Элену за плечи, насмешливо оскалился Карл. Ответа на своё приветствие он не получил, после чего картинно скривился и пробубнел:
— Ой, какие мрачные морды. Элька, они нам не рады, полетели обратно.
— Полетишь... полетишь ты у меня, гном чокнутый! И на кладбище аварийную посадку совершишь!
— Тёмка, тише будь. Не кипишуй.
— Заткнись, глиста зелёная! — сжав кулаки и едва сдерживая рвущиеся наружу ругательства, наркоторговец двинулся в сторону парня, но тот вовремя отскочил назад и спрятался за спиной девушки. Та лишь кисло улыбнулась и попросила их не ссориться и не устраивать представления для ждущих свой рейс зевак.
Приглядевшись к Элене повнимательнее, я заметил, что глаза у неё подозрительно блестели, будто от слёз, кожа была бледной-бледной, а губы искусаны... это она из-за Карла такой измученной стала выглядеть?!
— Ричик, ты излучаешь слишком много негативной энергии, даже больше, чем обычно. Может, успокоишься? — поинтересовался глава Дома, поцеловав Романову в макушку. К его счастью, ответить мне не дал прибежавший с кучей сумок Себастьян.
— Царь, я забрал наши вещи, — запыхавшись, сообщил чёрный.
— Хорошо. Поехали тогда по домам?
— Разбежался, — одёрнул его Зубакин не без злорадства. — Это Рич Элену домой повезёт, а мы поедем к Комарову. Он ведь нас уже третью неделю по чьей-то милости с документами дожидается, если я не ошибаюсь?
— Э? Я не могу до Комарова, мне сначала своих рабов надо навестить, я по ним соскучился, — запротестовал Карл, нахмурив брови.
Они по тебе тоже очень соскучились... как и следователи из уголовного розыска.
— Сначала поедешь со мной, а потом уже до своих рабов, — прищурившись, с угрозой повторил Артём.
В итоге он и вправду утащил Карла с собой, я же повёз Элену.
— Как отдохнула в горах? — отъехав от аэропорта километров на пять, спросил.
— Нормально, — смотря через лобовое стекло на дорогу, холодно ответила девушка.
Настроение у неё было, как я успел заметить, не очень. И не ясно, то ли это Карл его ей так испортил, то ли ещё кто-то.
— Ты с Карлом поссорилась?
— Нет.
— Себастьян к тебе приставал?
— Нет.
— Тогда почему ты такая недовольная?
— Потому что Филипп умер.
Если бы из-за гололёда я не вёл машину так медленно, то мы однозначно куда-нибудь да врезались бы. Всё же её признание вышло слишком неожиданным.
— Ты уже всё вспомнила?
— Да, две недели назад, у Миши на празднике, — девушка повернула голову ко мне, но в глаза смотреть не стала. — Там же я встретилась с Себастьяном, и он отвёз меня к Лёше. А тот с бухты-барахты предложил слетать с ним в горы. Лёшка наврал, что Артём Сергеевич дал добро на эту поездку, а я этого не знала и согласилась. Думала, улечу подальше от тебя, хоть легче станет...
— И как, слетала — полегчало?
— Чуть-чуть. А вообще... скажи честно, ты до сих пор убиваешь людей, да? — вдруг спросила меня Романова.
— Да, — не видел я смысла отрицать очевидное. К тому же, с полной памятью она и так прекрасно знала ответ наперёд.
— Значит, и Лёшка тебя не перевоспитывает?
— Нет. И никогда не пытался.
— Он тоже убийца? — голос Элены, когда она это говорила, был на удивление спокойным. Я даже растерялся немного.
— Ага.
Кивнув, Элена снова отвернулась к окну. Выглядела она подавленной, и мне... мне, хоть это и странно, хотелось её чем-нибудь утешить. Например, сказать, что Филипп не умер, что я отвёл его к Джейн в пещеру, и та на моих глазах дала ему противоядие, но разве бы она мне поверила? Усмехнулась бы, покивала... и всё.
С неба посыпал снег, ветер усилился. Я включил печку в машине, чтобы девушка не замёрзла.
— Знаешь, когда я была в горах с... Карлом, я немного пришла в себя и поняла, что тогда на Пепелищах ты действовал точно по договору, защищал нас с братом. Но мою жизнь, в конце концов, оценил всё равно немного выше, чем его. Я, конечно, не согласна с таким выбором, но понимаю, что по-другому ты поступить не мог. Поэтому и злюсь на себя... можно вопрос?
— Давай.
— Помнишь, когда ты мне противоядие от яда кеши вколол, ты дал мне ещё чистую одежду? Ты бегал за ней аж в пещеру? По той дороге, где кеши ходили? И всё только ради одежды? — с вопросом посмотрела на меня Элена. В её глазах было столько надежды, немой просьбы и боли, что я не сдержался.
— В той пещере жила моя мать. Пока ты спала, я отнёс ей Филиппа.
— Чтобы она его закоп... похоронила?
— Нет, чтобы выходила.
— Филя сейчас жив? — аж замерла от волнения девушка.
— Да.
Шумно вздохнув, Элена неожиданно уткнулась лбом мне в плечо и всхлипнула.
— Эй, ты хоть не плачешь там?
— Нет, — подняв руку, она невесомо коснулась моей щеки и слабо, но искренне улыбнулась. — Ich liebe dich*.
— Чего?
— Того. И не говори, что не понял.
— Да я честно не понял!
— А ты включи свой переводчик, как в тот раз в квартире.
Мой переводчик сейчас принимает роды у своей обожаемой лисы, как я его включу?
Элена.
По правде говоря, дело обстояло немножко по-другому, нежели мне пришлось рассказать Ричу.
После того, как я ушла в несознанку, Себастьян действительно отвёз меня к Лёше домой. Только я тогда этого не знала, отчего и испугалась до потери пульса, думая, что попала в лапы к маньяку. Но когда в квартиру, куда меня доставил предполагаемый маньяк и убийца, вернулся друг... что там началось!
Увидев кровь на моём лице (ещё у Миши дома я расплакалась из-за Фильки), он словно озверел. Кинулся на Себастьяна, чуть не выбросил его из окна, поставил фингал под одним и вторым глазом, и был таков. И только потом додумался спросить, что со мной случилось.
Я и ответила ему, находясь в глубокой прострации, что во всём виноваты Пепелища, а кровь на лице — что-то вроде слёз. Лучше, конечно, было бы свалить всё на недавнее ограбление в банке и ядовитый газ, но мозг у меня на тот момент работал с перебоями.
Зато какими обиженными глазами посмотрел на Лёшку Сёба, когда я закончила свои объяснения! На меня так даже Филя в своё время не смотрел, выпрашивая конфеты... Эх, братишка, где же ты сейчас? Что за женщина заботиться о тебе? И заботиться ли вообще?
В целом, отдых на Урале можно назвать удавшимся, интересным. Если бы не этот отдых, я бы, наверное, совсем свихнулась из-за "смерти" брата и продолжала бы считать Рича виноватым в том, что случилось на Пепелищах...
За все две недели, проведённые в горах, лишь однажды случилось то, что до икоты меня напугало.
В тот день, Лёшка — или всё же Карл? — пошёл показывать мне горное озеро, а заодно стал докапываться, из-за чего я в тот вечер плакала. Я отнекивалась, как могла, но поделиться с кем-нибудь своими проблемами и облегчить тем самым тяжесть на душе хотелось жутко. Поэтому и рассказала ему, как Рич... не убил, но позволил умереть моему брату.
В свою очередь друг признался мне, что давным-давно у него тоже были младшие — две сестры. Но глава неприкасаемых, некий Маэстро, забрал их в свой Дом, чтобы вырастить из девочек убийц. Только они не прошли какого-то испытания и их убили.
— Я всё ждал, когда смогу отомстить Маэстро за то, что он натворил, долго ждал... и получилось так, что я профукал свой момент, и за меня ему отомстил кое-кто другой. Но ты отомстить Ричу не сможешь, хочешь, за тебя это сделаю я? — предложил он мне, вертя в руках точно такой же нож с зазубринами на лезвии, какой не раз можно было видеть у Ричарда.
— Не надо, — замотала головой я, силясь подавить страх от пришедшей на ум догадки относительно друга и того, с какой лёгкостью он говорил про эту месть.
— Хорошо, но ты, если что, обращайся, — парень, как ни в чём не бывало, чмокнул меня в лоб и снова заболтал о всякой ерунде.
И ведь подтвердились эти догадки, он действительно оказался убийцей, таким же, как Рич. Или лучше? А вдруг хуже? Кто б знал...
Что касается Зубакиных, то они встретили меня хорошо (хотя и отругали ещё раз за двухнедельное отсутствие), только Мальвина выглядела какой-то сонной, слабой, неприветливой и... замёрзшей, что ли?
Позже вечером, перед тем как лечь спать, ко мне в комнату заглянула Маргарита, сказав, что завтра Василий Исаевич будет ждать меня на лечение.
Ах, да, рак, опухоль...
Слишком большие и частые переживания отрицательно влияют на здоровье, — убедилась я на следующий день, проснувшись рано утром с жуткой головной болью.
Всю ночь мне снились кошмары, в которых Филя раз за разом попадал в ловушки Пепелищ, а Рич с Лёшей дрались на смерть. Так что в больницу к Василию я поехала не выспавшейся, а оттого уставшей и раздражённой.
— Здравствуй, Элена, — поприветствовала меня Анна, знакомая медсестра, встав из-за столика регистрации. — Василий Исаевич вчера говорил, что приедет в больницу чуть попозже и просил, чтобы я открыла тебе дверь, чтобы ты здесь не сидела и не ждала. Пойдём тогда?
— Да, конечно, — повеселев немного, согласилась я.
В кабинете Василия стоял небольшой диванчик. Может быть, пока он не придёт, я успею поспать? Хоть чуть-чуть, хоть пятнадцать-двадцать минут, мне и этого будет достаточно...
Открыв нужную дверь, Анна пропустила меня вперёд. Ничего не подозревая, я вошла. На том самом диванчике, на который у меня за каких-то две минуты успели нарисоваться большие планы, лежал Василий Исаевич. Рот у него был зашит большими неаккуратными стежками, одно ухо отрезано, а руки и ноги вывернуты под страшным углом. Он встретил нас с Анной затуманенным болью взглядом и тихим, утробным воем...
