— Горе мне! — причитала она, добивая зеркало. — Кто теперь посмотрит на меня?
И она плакала, а домочадцы забегали вокруг неё да никто не может помочь её горю. Тогда мать позвала сиротку и, показав ей что стало с её сестрой сказала:
— Посмотри до чего ты её довела!
И уже собиралась мачеха выпороть сиротку, но тут за неё вступилась жёлтая корова и вновь заговорившая человеческим голосом:
— Так всегда получается, когда пшеничная мука хочет стать рисовым зёрнышком! Зло это не от сиротки, а от Вашей дочери. Это она так нагрубила старушке, что я не решабсь передать Вам её слова. Но поверьте, что от её слов и горы бы поступили бы также. Потому и превратилась она в обезьяну.
— Это всё из-за тебя вышло! — мачеха нашла новую виновницу беды её дочери и набросилась на корову. — Если бы не нужно было гнать тебя на пастбище, если бы ты не надоумила эту мерзавку, то не превратилась бы моя драгоценная доченька в уродину. А раз так, то отправлю я тебя прямиком к мяснику.
И, сказав это, она собралась идти за мясником, но сиротка пала на колени и хватаясь за полы мачехиной юбки умоляла её:
— Раз уж тебе нужно напиться чьей-то крови, то на, выпей мою, а корову не трогай. Так ли уж часто бывает, чтобы животные разговаривали как люди? А раз она заговорила, значит, в том есть особый знак от Аллаха!
Но чем больше умоляла девушка, тем пуще наливались кровью глаза её мачехи.
— Да как ты смеешь меня поучать? — заорала мачеха. — Чем эту скотину защищать, побеспокойся о том, чтобы я из тебя всю кровь бы не выпила.
И выпутавшись из рук сиротки побежала за мясником. А бедная девушка, рыдая, обнимала корову и прощалась с нею. Мясник пришёл быстро и принёс с собой ножи и большую колоду. Увидев его, жёлтая корова не стала мычать, убегать или прятаться, но, наоборот, подошла к мяснику и положила голову на ту колоду как на плаху.
— Что за чудеса творятся у вас? — спросил мясник. — Я много скота перевидел на своём веку, но чтоб корова сама склонила свою голову передо мною — такое со мной впервые!
Мясник этот хоть и зарабатывал себе на жизнь простым и грязным трудом, но слыл в их городке человеком умным и начитанным, он даже совершил паломничество в Мекку. Но что могли ответить ему отец сиротки и её мачеха? Взмахнул мясник ножом, коснулся тот шеи коровы и отскочил от неё.
— Бисмиллях! — воскликнул мясник. — На всё воля Аллаха!
И снова он ударил ножом по шее коровы и снова нож отскочил от неё. И в третий раз ударил он — и опять кожа оказалась прочнее.
— Мои ножи способны разрезать даже камень! — сказал он, в задумчивости запустив пятерню в свою окладистую бороду. — Значит, не простая у вас корова, а на ней благословение Аллаха. Что бы я ни делал — с неё и волос не упадёт.
И, забрав свой инвентарь, мясник удалился.
Много ли, мало ли времени прошло с той поры, только вот оставалась мачеха немой и не могла она и слова вымолвить. Но даже увиденные чудеса не сделали её добрее, скорее, наоборот, она обозлилась на падчерицу и жёлтую корову пуще прежнего и заперла их в хлеву и не давала им ничего больше куска хлеба для девушки и горсти сена для животного. Сиротка отдавала корове свой хлеб, а та в благодарность, поила девушку мёдом и сметаной из своего вымени.
И было бы так ещё очень долго, может быть и по сей день, только однажды во дворце самого большого богача их городка справляли большую свадьбу. Старался тот богач во всём подражать падишахам да султанам, от того и закатил свадьбу на сорок дней и сорок ночей и все желающие могли прийти на ту свадьбу посмотреть и угоститься за здоровье и долголетие молодых. Понятное дело, собрались на свадьбу не только все местные жители, но и заезжие торговцы и жители окрестных селений. Ведь такой праздник прекрасный повод не только угоститься бедняку со стола богача, но и себя показать, да разузнать последние новости.
Естественно, что и мачеха сиротки, принарядив свою обезьяноликую дочь, пожелала сходить на свадьбу. Наклеила она ей перья на отсутствующие брови, подкрасила глаза сурьмой и та приобрела почти человеческий вид. И уже совсем на пороге вспомнила мачеха о сиротке и испугалась, что та тоже пойдёт на свадьбу и все станут сравнивать девушек, а исход такого сравнения понятен. Потому и зашла к ней в хлев и повелела:
— Я ухожу с моей алмазной дочуркой на свадьбу. А тебе сделаю в честь этого небольшой подарок: выпущу на этот день из хлева, но с тем условием, что ты будешь сторожить дом, как собака. Ты же и есть собака. И не приведи Аллах, если в доме пропадёт или не найдётся на своём месте хоть иголка. Тогда я тебя саму положу спать на иголки. Понятно?
— Понятно. — упавшим голосом отвечала падчерица.
Так рухнули её последние надежды на то, чтобы хоть немного развлечься. Когда мачеха ушла, обняла она рыжую корову и давай жаловаться на свою горькую судьбу. Выслушала её корова и снова заговорила человеческим голосом:
— Сиротинка ты моя! Все они не стоят твоих слёз. Недавно к мне прилетали пери и прислали весточку от солнцеликой старушки и на том месте, где они коснулись моего лба выросли три золотые волосинки. Вырви одну из них и попробуй поджечь — верно из этого что-то получится.
И только девушка сделала так, как вдруг перед ней появилась арба, а в ней наряды да украшения — всё что нужно для того, чтобы идти на свадьбу. Застыла девушка перед теми вещами в нерешительности и раздумывала стоит ли ей нарядиться и идти на свадьбу или же остаться сторожить дом, но корова прочитала её мысли и сказала ей:
— Не бойся покинуть свой дом, ступай веселись, а я посторожу дом!
Нарядившись стала девушка прекраснее гурий из райского сада: краше розы и ароматнее сирени, походка грациознее лани, волосы темнее гиацинта, глаза пьянят сильнее вина и у любого, кто только взглянёт на неё — кровь тут же ускоряет свой бег по жилам. И действительно, стоило ей лишь войти в зал дворца того богача, который устраивал свадьбу, как все настолько были заворожены её красотой, что застыли в оцепенении, будто то и не девушка вошла, а напала на них банда разбойников. Даже тамада, специально выписанный из столицы, подумал, что видал эту девушку при дворе самого падишаха. Весь вечер сиротка танцевала и веселилась, мачеха и её дочь забились в уголок и просидели там, словно две ощипанные гусыни.
И можно было бы ещё долго веселиться сиротке, но как только её родственницы собрались уходить, и она поспешила домой быстрее них и так она бежала, что пересекая главную площадь, потеряла одну из двух своих золотых туфель и она с громким металлическим звоном упала в бассейн, но нельзя было ей останавливаться, чтобы поднять её. И вот уже сиротка дома. Времени до прихода мачехи хватило как раз на то, чтобы девушка успела переодеться из дорогих нарядов в ставшую привычной для неё мешковину.
— Помнится, что я повелела тебе охранять дом. — Это было первое что спросила мачеха у сиротки когда вернулась домой. — Справилась ли ты с этим заданием?
— Охраняла-то я охраняла, — отвечала девушка, — только вот зазря это было: никто не приходил за это время.
— Ох, деревянная твоя голова! — сказала мачеха. — Да кто же мог постучать, если весь городок гулял на свадьбе.
Она, дразня падчерицу, рассказывала с многочисленными подробностями о том что происходило во дворце богача. Причём как обычно она перевирала как могла и у сиротки была одна забота: как бы не засмеяться и не выдать мачехе то, что она тоже побывала на свадьбе. А мы пока оставим мачеху наслаждаться её недолгой властью над сироткой и расскажем вам о шахзаде страны, которой принадлежал тот городок.
Надо сказать, что в Турции климат очень засушливый, поэтому на площадях даже маленьких городков есть бассейн с фонтаном, в бассейн этот собирается и дождевая вода и вода соседних источников и это не роскошь, как то могло показаться нам, а очень полезная необходимость: когда пересыхали колодцы местные жители брали воду из фонтана, здесь же путники поили своих уставших от скачки по горам коней.
Так случилось и в этот раз: проезжая через городок, в котором жила наша сиротка, шахзаде подъехал к бассейну на площади, чтобы напоить свою лошадь. Выехал на площадь, а дальше лошадь ни в какую не соглашалась идти к воде, хотя её конечно мучала жажда. И уговаривал её сын падишаха, и плёткой хлестал, и пригибал морду к воде — всё бестолку. А если ему и удавалось заставить её пройти пару шагов, на третьем она пятилась и возвращалась назад. "Тут что-то нечисто. — подумал шахзаде и спешился. — Не иначе как это проделки джиннов и пери!" Наклонился он к воде и увидел, что в воде что-то блестит, а когда вытащил он из воды ту золотую туфельку, которую потеряла сиротка и вовсе поразился: никогда не было в мире другой такой обуви из золота вылитой, да драгоценными каменьями украшенной.
— О Аллах! — воскликнул он. — Раз так прекрасна эта туфля, то насколько же прекрасной должна её хозяйка!
И хоть говорил он сам с собой, даже в маленьких городках обязательно найдётся тот, кто вольно или невольно подслушает твои речи. Вот и сейчас слова шахзаде услышала сидевшая рядом старушка настолько горбатая, что её язык даже доставал до земли.
— Ох, сынок, тут недавно была свадьба местного богача и какая-то девушка танцевала в точно таких туфлях! — старушка как и принято на востоке, в одном кратком сообщении пыталась пересказать все новости своего селения. — Но как она оказалась в воде — ума не приложу. Только ты, сынок, осторожнее езжай с ней, мало ли что может случится в дороге: лихие люди нападут на горной тропе или гурии, пери и джинны захотят её отобрать. А они уж точно были на свадьбе и никто не мог от тех туфлей глаз отвести.
От тех слов разгорелся интерес шахзаде к этим туфлям и к девушке, которая их носила. Приказал он всадникам, что были в его свите и ожидали своего господина по-близости, чтобы они обыскали окрестности и нашли вторую туфлю. Но они объехали всю долину и обыскали каждое дерево и каждый кустик, но нигде не могли найти её. Тогда вернулся шахзаде во дворец и затосковал. А когда отец и мать спросили его что случилось, показал он золотую туфлю и понял отец, что вещь эта действительно чудесная и кому не показывал падишах ту туфлю — и казначей, и визири, и золотых дел мастера — все они в один голос говорили:
— Невозможно сделать такую!
Тогда созвал падишах большой совет и были приглашены на него учёные и толкователи Корана, мудрецы и астрологи, визири и ювелиры, купцы и хаджи. Но сам же не присутствовал в зале, а слушал речи из потайного места, чтобы не смущать собравшихся своим присутствием. Три дня и три ночи заседали они в залах дворца, но никто из них не знал где искать вторую туфлю и её владелицу, каждый из них и считал своим долгом наговорить много умных речей, потому что боялся показаться глупцом в глазах других. А когда всем стало ясно, что многомудрый диспут ни к чему не приведёт, слово взял первый визирь, которого все считали мудрейшим из мудрейших советников падишаха, потому что он мало говорит, но много слушал:
— О почтенные старцы! — сказал он. — Страна управляемая нашим падишахом со всех сторон окружена высокими горами, через которые и птицы не перелетают, а караваны могут пройти только узкими тропами. Потому, если только девушка, носившая золотые туфли, ни джинн, ни гурия, ни дочь пери, то она безусловно живёт в наших землях и сейчас занимается своими обычными домашними делами. Прикажи, о великий падишах, издать фирман, чтобы двое слуг прошли по домам нашего государства и примерили туфельку на ногу каждой девушке, та, которой туфля придётся в пору — та и есть её владелица. И на ней мы и женим шахзаде.
Понравилась эта идея падишаху и он сделал так, как предложил первый визирь. Первым делом отправились слуги правителя в тот городок, в котором нашлась туфля и обошли они весь город, заходили в каждую открытую дверь и открывали закрытые. Вот и пришёл черёд дома жестокосердной мачехи. Но как и следовало ожидать, ни на её ногу, ни на ногу её обезьяноликой дочери туфли не налезли.
Появление слуг с туфелькой и глашатаев-гавазов, то и дело оглашавших высочайший указ вызывало оживление на каждой улице и вместе со слугами падишаха от дома к дому переходил рой любопытных соседок и их детей. Когда слуги падишаха убедились одна из таких соседок возьми да и скажи:
— А падчерицу-то куда подевали? Неужто совсем извели бедняжку?
Говорила это соседка не потому что ей было жалко сиротку, а чтобы позлить её мачеху, ибо не любили в районе эту женщину, почти каждому она успела насолить. И что тут сделалось с мачехой: она позеленела от злости и сказала:
— Да ты что, соседка, в ней нет ничего девичьего, так — метла для отхожего места, не больше.
— Простите, — вмешался в перепалку один из слуг падишаха, — но согласно фирману нашего господина мерять туфлю положено на всех женщин и девушек.
И пришлось мачехе пригласить сиротку, а когда та вошла оказалось, что она вовсе не метла для отхожего места, а красивее розы. К тому же пришлась туфля ей впору. Прикусила мачеха язык, да и слуги падишаха не ожидали, такого поворота событий. А когда стали расспрашивать сиротку как же так случилось, что бедная девочка одела такие дорогие туфли, но она лишь растеряно моргала ресницами. Но её красота сказала слугам падишаха, что они нашли именно ту девушку, которая блистала на свадьбе у местного богача и сказали ей:
— Да будет к тебе милостив Аллах! Завтра же тебя заберут во дворец.
Но мачеха и не думала сдаваться, вот и решила выдать за сиротку свою родную дочь. Всю ночь она накрашивала её да принаряжала, а рано поутру приехала свита падишаха чтобы отвезти сиротку во дворец. Как только разместились они на этой узкой улочке маленького городка, толпились здесь, желая глянуть на неё хотя бы одним глазком, знатнейшие люди государства. И вот мачеха вместо сиротки вывела свою дочь в богатых и нарядных одеждах и тщательно скрывающей её уродливое лицо парандже. Подъехал к ней первый визирь и сказал:
— О луноликая, не прячься от нас в такой светлый день! Сними с себя паранджу и яви нам свой лик!
Ни будущая невеста, ни её мать сделали вид, что не услышали просьбы. Но не привык первый визирь повторять свои просьбы, тем более, что перед ним стояла ещё не жена шахзаде и её мать, а всего лишь две простые женщины, подошёл он к невесте и сорвал с неё покрывало. И тут он ахнул, а вместе с ним ахнула и вся свита падишаха: зубы выпали, три волосины на лысой голове, лягушачья талия.
— И это про неё говорили, что равных ей по красоте нет ни на небе ни на земле? — возмущались придворные.
Только первый визирь сохранил самообладание и спросил:
— И где же вторая туфля?
Растерялась обезьяноликая и не знала что ответить. Ей на помощь пришла мать и сказала за неё:
— Она говорила мне, что когда одна туфля утонула в бассейне, вторую она выбросила в реку.
Обезьяноликая закивала головой и замычала, словно корова.
— И где же та река? — спросил первый визирь.
— Её выпила корова. — отвечала за дочку мать, а та по-прежнему кивала и мычала.
