— Это очень любезно с вашей стороны, сэр, но вдова Грейлинг обычно дает мне что-нибудь поесть, когда я прихожу к ней домой.
Питер приподнял седую бровь. Он стоял у скамьи, засунув большие пальцы за пояс фартука, и выпячивал живот, словно втайне гордился им. — Я не знал, что ты посещала ведьму.
— Раз в месяц она получает две свиные головы и свечи. Она покупает их только в Шилде, а не в городе. Она платит за свиней на год вперед, целых двадцать четыре фунта.
— И она тебя не пугает?
— У меня нет причин для беспокойства.
— Кое-кто с тобой не согласится.
Вспомнив кое-что из того, что говорил ей отец, Кэтрин сказала: — Есть люди, которые говорят, что шериф умеет летать, или что когда-то был мост, который подмигивал путешественникам, как глаз, или дорога из железа, которая добралась аж до Лондона. Мой отец говорит, что ни у кого нет причин бояться вдовы Грейлинг.
— Значит, не боишься, что она превратит тебя в жабу?
— Она лечит людей, а не накладывает на них чары.
— Когда у нее есть для этого настроение. Судя по тому, что я слышал, она с таким же успехом может прогнать больных и нуждающихся.
— Если она помогает кому-то, разве это не лучше, чем вообще ничего?
— Может быть. — Она могла бы сказать, что Питер с ней не согласен, но он не сердился на нее за спор. — Что твой отец думает о том, что ты посещаешь ведьму?
— Он не возражает.
— Нет? — заинтересованно спросил Питер.
— Когда мой отец был маленьким, он порезал руку об обломок скайдрифта, который нашел в снегу. Он пошел к вдове Грейлинг, и она вылечила ему руку, обмотав ее угрем. Она не взяла никакой платы, кроме скайдрифта.
— Твой отец все еще верит, что угорь может залечить рану?
— Он говорит, что поверит во что угодно, лишь бы это помогло.
— Мудрый человек этот Брендан, человек, который мне по сердцу. Это напомнило мне. — Питер подошел к другой скамье, задержался, чтобы помешать в одном из своих котелков, прежде чем взять связку обрезков дерева. Он разложил их перед Кэтрин на куске ткани. — Обрезки, — объяснил он. — Но они из хорошего выдержанного бука, который никогда не деформируется. Мне они ни к чему, но я уверен, что твой отец найдет им применение. Скажи ему, что есть еще, если он хочет их забрать
— У меня нет денег на дерево.
— Я бы не взял. Твой отец всегда был щедр ко мне, когда у меня были трудные времена. — Питер почесал за ухом. — По-моему, это справедливо.
— Спасибо, — с сомнением произнесла Кэтрин. — Но не думаю, что смогу донести дерево до дома.
— Да, только не с двумя свиными головами. Но можешь зайти, когда отдашь головы вдове Грейлинг.
— Только я не собираюсь возвращаться через реку, — сказала Кэтрин. — После того, как перейду через двадцатиарочный мост, я вернусь по южной набережной и сяду на паром в Джарроу.
Питер выглядел озадаченным. — Зачем набивать карманы паромщику, если можно перейти мост совершенно бесплатно?
Кэтрин пожала плечами. — Мне нужно навестить кое-кого на Джарроу-роуд, чтобы рассчитаться.
— Тогда, полагаю, тебе лучше забрать дерево прямо сейчас, — сказал Питер.
В комнату вбежала Мэри, неся небольшой деревянный поднос с хлебом и ветчиной. Она была такой же пухленькой и румяной, как и ее муж, только ростом пониже. Мгновенно уловив суть разговора, она сказала: — Не будь болваном, Питер. Девочка не сможет нести все эти дрова и свои сумки. Если она не захочет возвращаться этим путем, то должна передать сообщение своему отцу. Скажи ему, что здесь есть обрезки дерева, если они ему нужны. — Она сочувственно покачала головой, глядя на Кэтрин. — Он что, считает тебя вьючным мулом?
— Я расскажу своему отцу о древесине, — сказала она.
— Выдержанный бук, — решительно произнес Питер. — Запомни это.
— Я так и сделаю.
Мэри уговорила ее взять немного хлеба и мяса, несмотря на то, что Кэтрин снова упомянула, что ее накормят у вдовы Грейлинг. — Все равно возьми, — сказала Мэри. — Никогда не знаешь, насколько проголодаешься по дороге домой. Ты уверена, что не стоит возвращаться этим путем?
— Лучше не надо, — сказала Кэтрин.
После неловкой паузы Питер сказал: — Я хотел еще кое-что сказать твоему отцу. Не могла бы ты передать ему, что в этом году мне все-таки не нужны новые сани?
— Питер, — сказала Мэри. — Ты обещал.
— Я сказал, что, вероятно, мне понадобятся такие сани. Я был неправ. — Питер выглядел раздраженным. — Вина лежит на Брендане, а не на мне! Если бы он не делал такие хорошие и прочные сани, то, возможно, мне уже понадобились бы другие.
— Я передам ему, — пообещала Кэтрин.
— Твой отец занят? — спросила Мэри.
— Да, — ответила Кэтрин, надеясь, что жена колесного мастера не будет настаивать на этом вопросе.
— Конечно, он все еще будет занят, — сказал Питер, накладывая себе немного хлеба. — Люди не перестают нуждаться в санях только потому, что Великая зима ослабляет свою хватку. Точно так же, как они не нуждались в колесах, когда зима была самой холодной. Здесь все еще холодно в течение полугода!
Кэтрин открыла рот, чтобы заговорить. Она хотела сказать Питеру, что он может передать сообщение непосредственно ее отцу, поскольку тот работал всего в пяти минутах ходьбы от этой мастерской. Питер явно не знал, что ее отец уехал из деревни, оставив свою мастерскую пустой в эти теплые месяцы. Но она понимала, что отцу было бы стыдно, если бы колесный мастер узнал о его теперешнем ремесле. Лучше было ничего не говорить.
— Кэтрин? — спросил Питер.
— Мне пора идти. Спасибо за еду и за то, что предложили дерево.
— Передай от нас привет своему отцу, — сказала Мэри.
— Передам.
— Да пребудет с тобой Господь. Остерегайся звенящих людей.
— Так и сделаю, — ответила Кэтрин, потому что именно это и следовало сказать.
— Прежде чем ты уйдешь, — внезапно сказал Питер, как будто ему только что пришла в голову одна мысль. — Позволь мне кое-что тебе сказать. Ты говоришь, есть люди, которые верят, что шериф умеет летать, как будто это такая же глупость, как железная дорога и мигающий мост. Не могу говорить о других вещах, но когда я был мальчиком, то встретил человека, который видел летающую машину шерифа. Мой дедушка часто рассказывал о ней. Крутящаяся штука, похожая на ветряную мельницу, сделанную из жести. Он видел ее, когда был мальчишкой, и она несла шерифа и его людей над землей быстрее, чем любая птица.
— Если шериф тогда умел летать, зачем ему сейчас лошадь и карета?
— Потому что летательный аппарат рухнул на Землю, и ни один ремесленник не смог заставить его снова взлететь. Он был из старого света, еще до Великой зимы. Возможно, мигающий мост и железная дорога тоже были частью старого мира. Мы слишком легко смеемся, как будто понимаем все в нашем мире, в то время как наши предки не понимали ничего.
— Но если я должна верить в определенные вещи, — сказала Кэтрин, — разве я не должна верить и в другие? Если шериф умеет летать, то не может ли звенящий человек украсть меня ночью из моей постели?
— Звенящие человечки — это история, призванная остановить плохое поведение детей, — язвительно заметил Питер. — Сколько тебе сейчас лет?
— Шестнадцать, — ответила Кэтрин.
— Я говорю о том, что было видно при дневном свете, а не придумано для того, чтобы пугать детей.
— Но люди говорят, что видели звенящих человечков. Они видели человечков, сделанных из жести и шестеренок, как внутри часов.
— Некоторые люди были слишком напуганы, когда были маленькими, — сказал Питер, пренебрежительно пожав плечами. — Не более того. Но шериф существует на самом деле, и когда-то он умел летать. Это истинная правда.
К тому времени, как она добралась до двадцатиарочного моста, у нее снова заболели руки. Она опустила рукава свитера, используя их как варежки. Грачи и галки кружили и каркали над головой. Чайки лакомились отходами, плавающими в узких проходах между опорами моста, или клевали на дороге мерзкие объедки, которые не заметили ночные уборщики земли. Какой-то мальчик засмеялся, когда Кэтрин чуть не споткнулась в лабиринте перекрещивающихся колей, которые оставили колеса повозок, годами въезжавших на мост и съезжавших с него. Она прошипела в ответ ругательство в адрес мальчика, но теперь повозки сослужили ей службу. Она притаилась у какой-то двери, пока не прогрохотала тяжелая повозка, доверху нагруженная бочонками с пивом из пивоварни "Голубая звезда", запряженная четверкой фыркающих ломовых лошадей. Вожжи держал со скучающим видом возчик, который так кутался в свое кожаное пальто, что казалось, будто Великая зима еще не отпустила страну.
Когда повозка с грохотом проезжала мимо, Кэтрин двинулась вперед, используя ее как ширму. Между сложенными друг на друга пивными бочонками она разглядела верхний уровень строительных лесов, которые поддерживали другую сторону арки, поскольку на этой части моста не было видно ни сооружения, ни парапета. Около дюжины рабочих, в том числе пара бригадиров в фартуках, стояли на лесах, наблюдая за происходящей внизу работой. У некоторых из них были отвесы, а у одного даже был маленький черный стержень, который ярко-красным пятном отмечал то место, куда нужно было что-то сдвинуть. Гаррета, из-за которого она хотела пройти по мосту только один раз, если бы могла, нигде не было видно. Кэтрин надеялась, что он прячется под мостом и отчитывает рабочих. Она была уверена, что ее отец тоже там, внизу, ему говорят, что делать, и он прикусывает язык, чтобы не ответить. Он мирился с тем, что на него кричали, с тем, что его заставляли относиться к дереву с грубым неуважением, потому что это было все, что он мог сделать, чтобы заработать достаточно денег, чтобы прокормить и дать кров себе и своей дочери. И он никогда, никогда не смотрел Гаррету Киннеру в глаза.
Кэтрин почувствовала, что ее настроение улучшается, когда повозка неторопливо пересекла мост, приближаясь к небольшому подъему над узкими срединными арками. Ремонтные работы, где, скорее всего, должен был находиться Гаррет, остались далеко позади. Она оценивала свой путь, проходя мимо пивных. Миновала недавно покрашенную гостиницу "Мост" и мрачное помещение "Исповедника Господня" с закрытыми ставнями. Из открытых дверей "Танцующей панды" доносились звуки скрипки: старая народная песня с бессмысленными словами о приторных сосисках в тесте.
Впереди виднелся "Крылатый человек", на вывеске которого была странная картина, изображающая зловещую фигуру, поднимающуюся с вершины холма. Она чувствовала, что если пройдет мимо "Крылатого человека", то будет в безопасности.
Вдруг повозка ударилась о выступающий булыжник, и правое переднее колесо слетело с оси, отвалившись само по себе. Повозка накренилась набок, и на землю посыпались пивные бочонки. Кэтрин проворно отступила в сторону, когда один из бочонков лопнул и его шипучее содержимое цвета мочи разлилось по дороге. Лошади фыркнули и напряглись. Возчик выплюнул жирный комок жевательного табака и начал спускаться с сиденья, на его лице застыло выражение бесстрастной покорности судьбе, как будто такое могло случиться каждый день. Кэтрин услышала, как он прошептал что-то на ухо одной из лошадей на зверином языке, и это успокоило животное.
Кэтрин поняла, что у нее нет другого выбора, кроме как идти. Но не успела она возобновить движение — теперь уже быстрее, сумки неуклюже покачивались, — как увидела Гаррета Киннера. Он как раз выходил из дверей "Крылатого человека".
Он улыбнулся. — Торопишься или что-то в этом роде?
Кэтрин крепче сжала сумки, как будто собиралась использовать их в качестве оружия. Она решила ничего не говорить, не замечать его присутствия, хотя их взгляды на мгновение встретились.
— Становишься большой и сильной девочкой, Кэтрин Линч.
Она продолжала идти, и каждый шаг казался ей вечностью. Какой же глупой она была, что пошла по двадцатиарочному мосту, когда на дальний переход ей потребовался бы всего час. Она не должна была позволять Питеру задерживать ее из-за его добрых намерений.
— Тебе помочь с твоими сумками?
Краем глаза она заметила, как он вышел из дверного проема, подтягивая заляпанные грязью брюки повыше на бедрах. Гаррет Киннер был худ как змея, кожа да кости, но гораздо сильнее, чем казался. Он вытер рукой свой острый безбородый подбородок. У него были длинные черные волосы, сальные и серые, как вода после мытья посуды.
— Уходи, — прошипела она, ненавидя себя за это.
— Просто поддерживаю разговор, — сказал он.
Кэтрин ускорила шаг, нервно оглядываясь по сторонам. Внезапно мост показался ей пустынным. Лавки и дома, мимо которых ей еще предстояло пройти, были закрыты ставнями и погружены в тишину. У повозки все еще продолжалась суматоха, но никто не обращал внимания на то, что происходило дальше по мосту.
— Оставь меня в покое, — сказала Кэтрин.
Теперь он шел почти рядом, между ней и дорогой. — Что это за манера говорить, Кэтрин Линч? Особенно после моего предложения помочь тебе с этими сумками. Кстати, что у тебя в них?
— Это не твое дело.
— Об этом я могу судить сам. — Прежде чем она успела что-либо предпринять, он выхватил сумку из ее левой руки. Нахмурившись, заглянул в ее темные глубины. — Ты проделала весь этот путь от Джарроу-Ферри с этим?
— Верни мне сумку.
Она потянулась к сумке, попыталась забрать ее, но он, жестоко ухмыляясь, держал ее вне пределов ее досягаемости.
— Она моя.
— Сколько может стоить свиная голова?
— Ты мне скажи. Здесь поблизости только одна свинья.
Они миновали мельницу рядом с "Крылатым человеком". Между мельницей и стоящим рядом шестиэтажным домом был просвет, где, должно быть, когда-то располагался какой-то невероятно узкий участок. Гаррет свернул в переулок, все еще держа в руках сумку Кэтрин. Он подошел к парапету на краю моста и заглянул за борт. Он порылся в сумке и вытащил свиную голову. Кэтрин замешкалась у входа в узкий переулок, наблюдая, как Гаррет держит голову над бурлящей водой.
— Можешь забрать свою свинью обратно. Просто подойди чуть ближе.
— Значит, ты можешь сделать то же, что и в прошлый раз?
— Я не помню, чтобы кто-нибудь жаловался. — Он отпустил голову, затем снова поймал ее, и сердце Кэтрин забилось где-то в горле.
— Ты же знаешь, я не могла пожаловаться.
— Не так уж много я прошу за свиную голову, верно? — Свободной рукой он расстегнул брюки и вытащил бледный червячок своего члена. — Ты делала это раньше, и это не убило тебя. Почему не сейчас? Я больше не буду тебя беспокоить.
Она смотрела, как напрягся его член. — Ты говорил это и в прошлый раз.
— Да, но на этот раз я говорю серьезно. Подойди сюда, Кэтрин. Будь хорошей девочкой, и ты получишь свою свинью обратно.
Кэтрин оглянулась через плечо. Никто не собирался им мешать. Повозка перекрыла все движение, и никто не мог проехать по мосту с юга.
— Пожалуйста, — сказала она.
— Только в этот раз, — попросил Гаррет. — И решай быстрее, девочка. Эта свинья становится ужасно тяжелой в моей руке.
Кэтрин стояла в освещенной свечами кухне вдовы — в ней было только одно крошечное пыльное окошко, — а старуха, согнувшись, смотрела, как тлеют угли в черной металлической плите. Она помешивала в огне, пока угли не зашипели в ответ, как кошка. — Ты проделала весь этот путь от Джарроу-Ферри? — спросила она.
