И каждый раз без жертв не обходилось.
Однажды у меня возник вопрос: почему погибло так много? И я парочку фильмов документальных посмотрела. Там много говорили про бездействие властей. Про отсутствие координации. И, откровенно, наплевательское отношение силовых структур к объектам спасения. Но поняла я другое. Чем больше заложников, тем меньше шансов спасти всех. Просто, статистика — вещь упрямая.
Не хочу ставить сына перед чудовищным выбором: кого спасать, если что.
Потому что я, именно, заложница. Судя по всему, меня приказали схватить, чтобы Джин коронации своего третьего брата не мешал.
Второй принц умирает. Несколько дней уже. Целители его держат. Шанэ на чудо надеется. Ей перечить не смеют. Она, как ни посмотри, любимица Императора. А Император, пока, жив.
Но Лей с коллегами пообщался. Не будет чуда. Сердце у принца почти отказало. В лучшем случае, юноша протянет еще день или два.
А сыну Сян, пока, лучше. Это ненадолго. Скоро зацветёт степь. И он не сможет дышать. Для него есть единственный шанс выжить — до этого времени надеть императорский венец. Есть поверье, что жизнь Императора хранит сама Богиня.
Отчасти так и есть. На хозяина Золотого Города скверна воздействовала, но не так активно, как на детей, которые несли в себе проклятую кровь.
Исао — лучшее тому доказательство.
Ведь не стар ещё. Они же с Кианом родились с разницей в несколько дней. И Шен с Леем того же возраста.
Так один умирает, а трое других только в пору зрелости вошли.
Прошлый же Император до шестидесяти лет дожил. Позапрошлый — до восьмидесяти.
Дело в том, насколько здоровым садится на трон новый правитель. Третьему принцу защита венца могла бы подарить лишние несколько месяцев, не больше. Или убить на месте. Прецеденты бывали. И, похоже, сын наложницы Сян изучение истории не считал чем-то интересным. Или решил рискнуть, понимая, что терять особо нечего?
Но сейчас нужно думать не об этом, а о том, как голову заморочить воякам этим и от девочек увести подальше.
— Слугам Золотого Города надлежит знать своё место и проявлять большую почтительность!
Степенно продолжаю свой путь по дорожке. Подхожу к кусту розовой вистерии и срываю соцветие. Подношу к лицу и улыбаюсь, глядя, как багровеют стражники.
— Мы не слуги, — шипит их главарь.
— Да, — легко соглашаюсь. — Вы даже не слуги. Вы почти, уже, мертвые слуги. Как бы всё не сложилось.
Ещё несколько шагов по дорожке и взгляд на пятёрку стражников. Они, сами того не замечая, за мной двигаются.
— Сами посудите. Если провалится план и не удастся Императора убить. Сам он ещё с утра умирать не собирался. Да, господин плох. Жар. Лихорадка. Но не настолько сильные чтобы он сегодня же сам по себе умер. Так что может и не справится с этим наложница Сян. Помешает кто. Но даже если всё у неё выйдет. Зачем новому Императору бывшие сообщники, способные разоблачить отцеубийство с целью захвата власти? Избавится он от вас, глазом моргнуть не успеете. Но даже если и нет. Третий принц болен. Неизвестно, сколько он проживёт. Детей у него нет. Если что с ним случится, на троне окажется один из его младших братьев. И тогда у вас совсем всё печально будет. Ибо им-то чужие заговорщики на что? Вы уже одного Императора предали ради принца. Что вам мешает так поступить ещё раз? Нет, вы теперь для любого, кто к власти придёт — заноза в том месте, о котором в приличном обществе упоминать нельзя.
Трое посерели. Один — тот, что помоложе, голову опустил, так что лица не видно. А главный их стал красно-фиолетовым. Вот он меч выхватил и как заорёт:
— Заткнись, тварь!
Это он зря. Лучше бы подчинённых в поле зрения держал. Потому что младший выхватил из ножен кинжал и приложил предводителя своего рукоятью по темечку.
— Госпожа Мейлин, — начал он, аккуратно подбирая слова. — Мы — люди маленькие. Нам капитан приказал вас к Императору в покои препроводить. Наложница Сян сказала, что он попрощаться хочет с матерями своих сыновей перед смертью. И ослушаться мы не могли. Клятву подчиняться давали. Но не желали ничего дурного. Этого вот капитан старшим назначил. А если мы вас, к примеру, не видели? А вы этой падали почудились, когда он споткнулся и голову себе расшиб. Вы своею дорогой пойдёте, а мы товарища нашего болезного к целителям понесём. Или... что скажете, то и сделаем.
— То есть знать не знали, ведать не ведали, что там начальство ваше творит? — улыбаюсь, делая ещё несколько шагов по дорожке. На всякий случай. Вряд ли им сейчас до моих девочек, но всё же.
— Мы — люди маленькие, — произнес юноша, опустив взор. — Заступаться за нас некому. Это же милое дело — таких виноватыми выставить, если что не так пойдет. А у нас семьи есть. Семьи, которые мы кормим. Смилуйтесь, госпожа.
Глава 49
Семьи и стали решающим аргументом для стражников. Они не пожелали втягивать родных в явный заговор. Ведь само их участие делает многих сопричастными. И, случись что, смерть ждёт всех.
Мне, на самом деле, повезло. Стражники испугались. И у них не было времени всё как следует обдумать. Решение встать на мою сторону было импульсивным. И чашу весов, скорее, склонило то, что наложница Сян и её сын, с легкостью избавятся от исполнителей. Просто, на всякий случай. А от меня они могут ожидать благодарности.
И я не собираюсь оставаться в долгу. Но от моих девочек, всё равно стараюсь увести их как можно дальше, маскируя это неспешной прогулкой.
— Этого связать. Рот заткнуть. И вон в ту беседку. Оружие забрать не забудьте. А потом мы пойдем искать принца Киана или принца Джиндзиро.
— А последний это кто? — шепотом спросил у товарищей самый молодой из стражников, который и приложил рукоятью кинжала своего командира.
— Пятый принц. Сын госпожи, — так же шепотом ответили ему, а потом припечатали. — Деревня.
— Я слышал, что его Лисом зовут, — буркнул паренёк. — Брат наложницы Баолинь. И целитель принца Киана.
— Какой внимательный, — похвалила, вспомнив забавную историю из детства.
Мне лет тринадцать было. Стою на остановке, автобус жду. Меня за картошкой на рынок отправили. А рядом со мной мама с дочкой — малявкой лет пяти. Женщина расстроенно малышку спрашивает:
— Солнышко, тебе тетя фигурки показывала. Морковку. Помидор. Яблочко. Ты же всё это знаешь, но на вопросы отвечала, что не помнишь. Ты так волновалась?
— Нет, — хмуро отвечала девчушка. — Забыла.
— Как яблочко называется?
— Ну, мама, меня же спрашивали, как сами фигурки назывались, а не про яблочки. Как-то на букву "М". Модель? Макет? Ой, вспомнила! Муляж! — носик потёрла и перескочила, как маленький зайчик с одной темы на другую. — Ты знаешь, что наша планета, на самом деле, не круглая?
— А какая? — растерялась молодая мамочка.
— Это Геоид. Эллипсоид неправильной формы. Прямо, как старый Славкин баскетбольный мяч, который весь в шишках. Но не совсем. Наша планета сплюснута на полюсах и выпуклая на экваторе. Из-за центробежной силы от вращения планеты. А центробежная сила в стиральной машинке бельё отжимает. Это в мультике, которые дедушка мне включал, показывали.
— Сами они умственно отсталые, — раздражённо выдохнула женщина.
— Кто? — малышка снова нахмурилась.
— Да, так... никто. И, солнышко моё, если тебе, вдруг скажут, что ты глупая, знай: врут. Ты у меня самый умный ребенок на свете! А в этот развивающий центр мы больше не пойдем.
Я улыбнулась, прогоняя воспоминания. Не ко времени они. Идти надо. К Джину.
Но сын меня нашел раньше. Киан и Шен с ним были. И все трое на моих стражников посмотрели очень недобро. Пришлось спасать:
— У них семьи есть. Поэтому ни в какие заговоры они не лезли. И, вообще, по головке дали тому, кто на меня с мечом кинуться попытался. Он сейчас в беседке недалеко от дворца Весеннего Ветра отдыхает.
Джин кивнул и выдохнул хриплое:
— Юмин.
Я подошла к Шену и на ухо рассказала, где девочкам велела сидеть. Он кивнул и умчался по дорожке. Сейчас заберёт их и в Храм. Значит, о лисятах можно не беспокойся.
Сын смотрит ему вслед и говорит тихо:
— Я, вот, думаю не мешать моему третьему брату. Он сам выбрал этот путь. Ему и отвечать. Пойдём. Попрощаемся с Императором. Дядя, тебе же есть, что ему сказать напоследок.
— Думаешь, яд? — спрашиваю осторожно.
— Нужно же соблюсти хоть видимость естественной смерти. Так что, да. Если поторопимся, может и застанем начало представления.
— А это, точно, безопасно? — строго поинтересовался Киан. — Коронация третьего принца.
— Мои волосы уже белее снега. Умаялся их цвет прятать, — отрезал Джин. — Ну, ничего скоро перестану. Буду Белым Лисом.
— И придет к ним всем песец, — не удержалась я. Мои мужчины улыбнулись. За столь лет усвоили, что у меня белая лисица — к неприятностям. Хотя, тут, наоборот — к удаче. Этим зверем Хранитель Богини оборачивается. Но то Аки-Инара Ниэлон и для простых людей. А у нас тут Акинара Джиндзиро с дикой потребностью навести, наконец, порядок в этом несчастном мире.
Волосы у Императоров всегда белые. Они меняют цвет после коронации. Но у нас особый случай. Венец признал в моём сыне, даже, не наследника, а того, кто имеет право безраздельно властвовать в Империи.
Исао может хоть тысячу указов о престолонаследии перед смертью издать, но этого уже ничего не изменит. Ни сам нынешний правитель, ни кто-другой из его сыновей достойными признаны не будут.
У покоев умирающего Императора мы оказались даже раньше третьего принца. Но по торжествующей улыбке Сян всё стало понятно. Она празднует победу и мысленно уже уселась на трон Императрицы. Ну, что ж... пусть.
— Сегодня нас постигла тяжёлая утрата, — с деланной грустью произнесла она. — Скончался второй принц. Эта новость эта стала тяжёлым ударом для господина.
Мы покивали. Мол, верим. Смерть любимца вряд ли порадовала нынешнего Императора.
Явилась встревоженная Баолинь. Её можно было понять. Как тут не тревожиться? После смерти Исао она лишится почти всех слуг и переедет во дворец Скорби. Единственный её козырь — принцесса. Принцессе новая Императрица выделит слуг и содержание. Чтобы никто не сказал, будто правительница Золотого Города не чтит традиции. Но, даже, в этой ситуации дочь Баолинь за руку держит служанка, а не мать.
За ней следовала Инис с ребёнком.
Потом Эйран и её сын.
Странно. Входить в покои Императора они должны были в обратном порядке. Не по статусу матерям принцев следовать за наложницей, родившей принцессу. Но, вероятнее всего, их тоже сюда привела вооруженная стража. А в такой ситуации не до рангов.
Последним в покои вошёл третий принц, придерживаемый парой слуг. Ожирение давно мешает ему ходить. Он дышит тяжело, с присвистом. По его бледному лицу ручьём катится пот. Под глазами фиолетовые синяки. А, если присмотреться, то и ногти его имеют жуткий синюшный цвет.
Эйран медленно, осторожно начала двигаться в нашу сторону и остановилась лишь когда её сын оказался за спиной Джина.
А я всегда предполагала, что она — не дура.
— Император назначил третьего принца наследником, — возвестила Сян торжественно.
Ожидаемо. Иначе, с чего она бы развела такую бурную деятельность?
— Я хочу сказать последние слова своим детям, — произнёс Исао хрипло.
Первым к Императору подскочил третий принц, тяжело и не без помощи слуг встал на колени возле массивной кровати отца.
— Продолжай мой путь. Храни традиции. Правь гордо. Я отдаю тебе мой венец, возлюбленный мой сын. Последняя же моя воля хранится в золотой шкатулке вместе и Императорской печатью. Исполни её, когда взойдёшь на трон.
Сын Инис — двенадцатый принц удостоился скупого благословения.
Четырнадцатый принц грозного повеления во всём повиноваться старшему брату.
Единственная принцесса пары слов о том, что она унаследовала красоту матери.
После чего Исао движением руки отослал тех, кого уже удостоил своим вниманием. И даже Сян, на что она, кажется, обиделась.
Далеко они не ушли. Остались в смежном зале. А Исао даже на смертном одре зло посмотрел на Кияна и змеёй прошипел:
— Ну, что, брат, каково жить с попользованной девкой? Думаешь, я не вижу, как ты на неё смотришь? Думаешь, я не знал?
Киан улыбнулся. Улыбнулся Джин. И я заодно. Ничего не раздражает врага так, как радость на твоём лице. Эту мудрость мы давно усвоили и сейчас активно ею пользовались, вызывая ярость обреченного на смерть от яда Императора.
— Он мне родила сына, а тебе не родит никогда.
— Ко мне она пришла сама, — Киан опустил лицо к постели и шептал тихо-тихо. — По своей воле. Без принуждения. Ты в пьяном угаре силой взял девочку, которой и четырнадцати не было. А потом моя Марина сделала всё, чтобы ты больше к ней и пальцем не прикоснулся. Кроме той первой и последней ночи, которую ты, даже, не помнишь, межу вами и не было ничего. А сын... сын он тебе лишь по крови. Я его воспитывал. Моя это гордость. Моё продолжение. И других детей мне не надо.
— Когда этот щенок умрёт, новое Солнце Империи исполнит мою волю. Я обещал, что её сожгут на погребальном костре сына. Заживо. Ты же будешь смотреть, как умирает та, которая пришла к тебе по своей воле! Кэйдзо позаботится об этом.
Джин движением руки отстранил Киана и сам наклонился к постели Императора. Хищно ухмыльнулся. И глазками сверкнул. Настоящими своими глазками — без иллюзии.
Исао захрипел.
Мы с Кианом весело переглянулись. А наш сын поправил шёлковое покрывало на иссохшемся теле Императора.
— Кто ты? — просипел умирающий.
— Тот, кто уже сегодня возьмёт императорский венец. Ты, думал, что сможешь кому-то его отдать? Любой, кто станет у меня на пути сегодня, умрёт. Так что мой третий брат не сможет исполнить твою волю. Потому что будет лежать на соседнем с твоим погребальном костре. А, вот, что делать с наложницей Сян? С одной стороны, она отравила Императора ради того, чтобы поскорее получить место Императрицы. За корыстное преднамеренное убийство положена казнь. С другой — этим она убила своего сына и приблизила свой переезд во дворец Молитв и Скорби. За то, что она мир избавила от такой падали, как ты, я готов её, даже, помиловать.
Не назвала бы это милостью. Шанэ, Инис, Баолинь и нынешнюю Императрицу, тоже, никто не собирался казнить.
Джин придумал другое наказание. Поместить всех этих змей в одну банку. То есть запереть в одной комнате. Сян или Эйран должна была оказаться с ними лишь в случае, если будет доказана их причастность к каким-либо убийствам или покушениям.
Это может показаться очень мягким наказанием. На первый взгляд. А на второй... наказание пострашнее попробуй найди. Заключение не так страшно, как то, с кем ты его будешь делить.
Я, Джин, Рия, Ая, Шен и Лей стали настоящей семьёй. А эти дамы каждый миг совместного существования постараются сделать совершенно невыносимым друг для друга без каких-либо усилий с нашей стороны.
И тут наши с Исао глаза встретились. Впервые за, не знаю сколько, лет.
— Что за чудовище ты родила? — это было последним, что он спросил.
