Спасти химеру

Я стала спускаться вниз. Как насекомое, цепляясь за все поверхности множеством металлических рук и ног. Лезвия, продолжавшие мои человеческие руки, были скрещены на груди.

Наконец, сталь с клацаньем коснулась каменного пола. Кое-где на панцире химеры еще горел зеленый огонь. В его призрачном, почти нереальном свете, я прошла вглубь подвала. У стен так обыденно лежали мешки и стояли бочки.

Клац, клац — шаги химеры. Будто захлопывается капкан.

Дверь в конце хранилища получила первый удар моих стальных рук. Старое дерево затрещало, подалось, открывая путь в следующий коридор — еще более мрачный и менее обжитый. Зато в нем уже не было тумана и навязчиво кружащих перед глазами гераго.

Клац, клац!

Я шла в подземелья, туда, где струится по желобу поток, утративший имя. Туда, где все началось и где должно закончиться, причем закончиться тем же самым. Резней.

Я должна убить — только для того, чтобы история могла продолжаться. Для того, чтобы на одном из следующих витков спирали она могла получить шанс повернуть в другую сторону. Я должна встать на место Зога и резать стальными лапами мягкие тела тех, кого мы считали животными. Чтобы я и другие люди в Карионе могли жить. Жить и продолжать свои интриги, загнав в дальний угол памяти историю о том, как нас однажды использовали твари локхе в своей войне.

Металл лязгал по каменному полу. Когда поверхность стала наклонной, химера вцепилась в нее еще двумя парами ног. И остановилась.

Зеленое свечение позволило мне разглядеть канавы для стока крови в полу и пустые гнезда для факелов в стенах.

Зог убивал при ярком свете. У меня не получится, здесь слишком темно.

В ответ на эти мысли в голове словно повернули рычаг. И не своим, не человеческим зрением я увидела, как по коридору медленно поднимается множество змееобразных тел. Посланники принимали бой.

Первое убийство было легким. Посланник напал первым, мне лишь пришлось подставить клинок. Острое лезвие рассекло врага на две судорожно дергающиеся в агонии половинки.

Остальные посланники вздрогнули. По каждому из них прокатилась волна боли, отзвук страданий умирающего.

А потом эхо дошло и до меня. Кокон был частью моего сознания, сам же он состоял из сознаний Посланников. Смерть одного из них, им же устроенная, ударила и в него.

Нужно было продолжать.

Если я сейчас сложу оружие, истерзанные, безумные Посланники станут уничтожать все живое.

Мне их жаль?

Глаза мертвых людей, светлое тело, вымазанное парной кровью...

Нет!

Жаль ли мне Кокон?

Во имя всех, убитых химерами, нет!

Я просто не хочу быть пешкой очередной раз.

Но должна. Может быть, потом, кто-то более умный, сильный и добрый сможет разорвать эту цепь. А я — я в тупике, куда меня старательно загнали. Из этой ямы нет выхода, только чудо.

Труп второго посланника упал мне под ноги. Лезвие блеснуло, влажное от бесцветной крови существа локхе.

Локхе. Дар для чудовищ, проклятие для людей.

Как славно, что сейчас я — чудовище. Значит, чудеса могут произойти для меня.

Куда повернется вероятность? Если шансы почти нулевые, заставит ли их локхе стать вовсе никчемными или развернет в сторону реальных?

Двух следующих посланников я размашисто ударила клинками... плашмя. Они отлетели вглубь коридора, оглушенные, но живые.

Какое чудо? Зверь вдруг прозреет и откажется от убийства? Нет, исключено. Ему нужны эти смерти. Нужны, чтобы стать... свободным? Свободным от нашего мира.

А мятежные Посланники, как и я, не желают больше быть марионетками. Не желают становится одним целым. Хотят сохранить себя и быть свободными.

Я сплюнула в сторону кровью.

Похоже, меня-то свобода ждет при любом раскладе. Абсолютная и неотвратимая свобода-смерть.

Посланники подбирались ко мне. Так волны океана накатываются на берег.

Как там сказал Ингер? Их сознания держат небесного Зверя, как якорная цепь?

Что ж. Идите за мной, голубчики! Я дам вам свободу!

Усилием воли я заставила стальные лапы химеры двигаться. Клац, клац.

Потом звонкие удары металла о камень сменились чавканьем и хлюпаньем. Я шла по телам Посланников, а они, вертясь, как остервенелые змеи, пытались поранить химеру своими клыками.

Я пошла быстрее, пока они не добрались до моего тела. Пока еще живого тела.

Зрение Кокона позволило мне увидеть безымянную реку Кариона такой, какой она была на самом деле. Смолисто-черный поток в кромешном мраке.

Вдохнув побольше воздуха, я соскользнула в желоб.

Потревоженная вода вспенилась вокруг стального каркаса. Поток забурлил — как-то недовольно.

Будет еще хуже!

Глубоко и часто дыша в те моменты, когда моя голова была над водой, я стала резать присосавшиеся к желобу тела мертвых Посланников. Их живые сородичи бросались ко мне, бледные ловкие тела в темной воде.

Кажется, меня укусили, но зрение Кокона не позволяло такой роскоши, разглядеть кровь. Что-то било по лицу — то ли освобожденные трупы, то ли хвосты живых, то ли мои собственные волосы.

Ничего. Вам нужна свобода? Я дам вам ее! Я затащу вас в нее! И даже ваших мертвецов!

Течение волокло меня вниз. Не слишком быстро — я как раз успевала отрезать от стенок желоба все тела. Эта работа заняла вечность.

Потом нас — меня, мертвых Посланников и живых — затянуло в толщу породы. Я отдалась на волю реки. Связь с Коконом слабла. Перед глазами все чаще мелькали алые вспышки, все чаще пробивалось чувство боли.

Посланники больше не нападали. Может, поняли, что я делаю. А может, поняли, что я все равно не жилец.

Свет принес боль. Я опустила голову и закрыла глаза, и все равно меня словно резали сотней лезвий под веками, и по щекам струились проклятые слезы.

Безымянный поток Кариона обошелся со мной на удивление мягко. Нежно высадил на линии прибоя. Я почувствовала, как стальные лапы химеры зарываются в песок.

Уже все. Сознание этого заставило меня, несмотря на боль, открыть глаза.

Море, как обычно было свинцово-серым, хмурым. Среди волн мелькали узкие полупрозрачные тела. Они плыли прочь от берега, прочь от родного города, к которому некогда были так привязаны, что не смели покинуть и после смерти.

Я задрала голову. Над городом в сторону моря плыло нечто огромное. Кокон с ратушной площади раскрылся и выпустил это на свободу. Оно было гигантским, серо-стального цвета. Оно было живым и сейчас возвращалось туда, где ему положено было быть — в бездонное небо, вглубь его, туда, где оно становится холодным и черным.

Гераго вились в небольших смерчах и падали вниз, хрупкие и ломкие. Они сослужили свою службу. По земле ветер гнал их поземкой, морские волны же проглатывали их, как желанную добычу.

Моя связь с Небесным Зверем еще не оборвалась. Но алые вспышки все чаще мельтешили перед глазами. Море дышало в лицо прохладой, серебристая пена растекалась вокруг стальных лап химеры, частью которой я была.

Зверь мысленно обернулся ко мне. Его физическое тело продолжало все быстрее двигаться над волнами, но мыслями он был со мной. Меня заполнило мягкое тепло. Наверное, это была благодарность... или проклятие?

А в следующий миг связь порвалась, химера потеряла хозяина и стала распадаться. Меня затопила боль.

Хрипя, я медленно оседала. Тело скользило вдоль металлических штырей, размазывая по ним кровь. Волны накатывали одна за другой, скрывая меня под водой. Морская пена стала розовой.

Мне хотелось кричать, но я не могла. Моя плоть превратилась в один пульсирующий сгусток боли. При каждом вдохе легкие кололо миллионом иголок, внизу живота жгло — я не осмелилась опустить взгляд, чтобы посмотреть на рану.

Я смотрела, как силуэт Небесного Зверя растворяется в сияющей голубизне. Как последние из мятежных Посланников исчезают среди темных волн. По лицу что-то текло — кровь, слезы или морская вода... И мне было плевать на все и хотелось как можно быстрее сдохнуть, чтобы закончилось наконец все это дерьмо.

Желанная темнота и забвение были рядом, я чувствовала это. И за миг перед тем, как они поглотили меня, кто-то поднял меня рывком вверх, из соленой воды к свету и воздуху.

И смутно знакомый голос сказал:

— Я запрещаю тебе умирать.