Ассистенты неохотно разжали хватку. Только сейчас я заметила, что все руки и ноги Юли были в синяках.
— Спирт влияет и на скорость регенерации? — спросила я доктора Береша.
Он, не сводя с Юли такого же настороженного взгляда, как у ассистентов, ответил:
— Да, он несколько снижает её.
Мои поглаживания, похоже, действовали на неё успокаивающе. Она сжалась в позе эмбриона, и я укрыла её одеялом. Но едва я сделала шаг в сторону от кровати, как она сразу встревоженно закричала и вцепилась в мой рукав, и мне пришлось присесть рядом. Это снова успокоило её.
— Я с тобой, я никуда не ухожу, — ласково повторяла я, поглаживая её.
Юля тянула меня за куртку, стараясь прижаться ко мне, и я обняла её. Она со звериной злобой и обидой косилась на доктора и ассистентов, прильнув ко мне в поисках защиты. Гладя её прижавшуюся к моей груди голову, я спросила:
— Она совсем не разговаривает?
— Нет, только кричит, как животное, — ответил доктор Береш. — Полагаю, повреждены участки коры мозга и прилегающие подкорковые области, отвечающие за речь, отсюда — афазия. Понимание речи окружающих также затруднено, присутствует и расстройство навыков чтения и письма.
— Ужас, — пробормотала я. — Ещё что-нибудь? Говорите всё как есть, Отто.
Доктор Береш помолчал немного и добавил:
— Могу только уточнить. Длительное воздействие на организм спирта привело к повышенному тромбообразованию и закупорке сосудов мозга... Вследствие этого — мелкоочаговое ишемическое поражение подкоркового белого вещества и развитие мультиинфарктной деменции. — Заметив мои нахмуренные брови, он скомканно закончил: — Кхм, ну, это уже специфические детали. Проще говоря, психическое расстройство усугубляется мозговой сосудистой недостаточностью.
— В общем, так, — сказала я. — Больше никакого спирта. Это убивает её.
— Но как мы будем купировать приступы возбуждения?
— Вы видите, как она успокоилась в моём присутствии? Буду приходить и успокаивать. Если потребуется — буду сидеть возле неё.
Слово — не воробей, сказать-то я это сказала, но вот как буду осуществлять? Ведь у меня ещё достойные, их обучению тоже нужно уделять немало времени. В общем, ещё сама толком не зная, что, как и когда я буду делать, я взялась за лечение Юли. И — снова на ощупь, вслепую, сантиметр за сантиметром звенящих нитей паутины...
Я два часа провела возле Юли, поглаживая её по голове и ласково разговаривая с ней. Возможно, она не понимала моих слов и даже не узнавала меня, но её успокаивало само моё присутствие и звук голоса; когда ассистент принёс пакет с кровью, чтобы покормить её, она враждебно оскалилась и глухо зарычала, и тот сказал ей, как собаке:
— Ну, ну... хорошая девочка.
Несмотря на то, что он принёс еду, Юля не хотела его к себе подпускать — рычала всё более угрожающе, и я, опасаясь, как бы это не кончилось новым приступом, взяла у ассистента пакет и сказала:
— Выйдите, пожалуйста. Вы видите, как она на вас реагирует? Не надо её нервировать.
Тот пожал плечами и вышел, а я открыла пакет и поднесла ко рту Юли.
— Пора кушать...
Стоило Юле учуять запах, как в её глазах вспыхнул кровожадный блеск, и она впилась ртом в пакет. Высосав всё до капли, она заурчала, как сытая кошка, и принялась тереться головой о моё плечо. Я обняла её, и она, прижавшись к моей груди, уснула.
Вошёл доктор Береш.
— Надо же... Вы и правда её успокоили, — сказал он вполголоса.
— Вот видите, и никакого спирта не нужно, — ответила я.
— Но приступы у неё бывают до трёх раз в день, — заметил доктор Береш. — А иногда и по ночам. Вы будете приходить каждый раз?
— Посмотрим, — сказала я.
В этот момент в палату ворвалась вооружённая охрана из особого отдела. Старший открыл было рот, но я приложила палец к губам, взглядом показывая на спящую на моей гуди Юлю, и он сказал шёпотом:
— Госпожа Великий Магистр, незамедлительно покиньте палату и здание центра. Это приказ исполняющего обязанности президента Общества "Аврора" Мигеля Альвареса.
— А я не повинуюсь приказам господина Альвареса, — также шёпотом ответила я. — Поскольку не являюсь его подчинённой. Он может меня только просить, а исполнять его просьбы или нет, я буду решать сама.
Старший угрожающе прошептал:
— Не вынуждайте нас применять силу, госпожа Великий Магистр! Немедленно отпустите президента!
— Ребята, сил у вас против меня, мягко скажем, маловато, — тихо рассмеялась я. — Серьёзно вам говорю. Давайте не будем затевать тут мышиную возню, а то президента побеспокоим, она проснётся и начнёт сильно нервничать. Вас же и покусает. Я ничего плохого ей не делаю, вы же видите.
— У нас приказ выдворить вас из центра, — ответил старший группы. — Вы по-прежнему остаётесь персоной нон грата, а значит, не должны здесь находиться.
— Я в курсе, — сказала я. — Но я хочу помочь президенту, а значит, мне придётся здесь находиться. Или, может быть, вы разрешите мне её забрать? Так будет и для меня удобнее, и вас избавит от моего появления на вашей территории.
— Об этом не может быть и речи. Отпустите президента и покиньте центр. Вы хотите спровоцировать конфликт?
Я вздохнула.
— Ладно, раз вы такие твердолобые... Конфликта я, конечно же, не хочу — мы только что заключили договор о временном прекращении военных действий.
Я начала осторожно опускать Юлю на подушку, но она беспокойно застонала во сне и вцепилась в мою куртку. Я замерла, прислушиваясь. Нет, не проснулась.
— Опустите президента, — повторил старший.
— Да подождите вы, — прошипела я. — Я не могу резко оторвать её, она же проснётся... И такое начнётся!.. Вы хотите, чтобы у неё случился приступ?
Я ещё несколько секунд подержала Юлю в объятиях, убеждаясь, что она не собиралась проснуться, и только потом с величайшей осторожностью разжала её пальцы. Уложив её, я укрыла её одеялом и напоследок тихонько погладила по волосам. Мне не хотелось её оставлять, сердце сжималось от грусти, жалости и беспокойства. Во сне у неё было по-детски простодушное выражение лица, без налёта жестокости и властолюбия, я узнавала в ней ту Юлю, с которой я познакомилась когда-то в Питере. У меня даже мелькнула мысль: а может, ей и лучше быть безумной? Сбросить бремя страстей и грехов, освободить разум от суетных мыслей, стать подобно ребёнку или бессловесному животному — может, так её душа очистится? Может быть, сумасшествие для неё — благо?
— Госпожа Великий Магистр, — вернул меня к реальности настойчивый шёпот старшего в группе охраны. — Покиньте здание центра.
Я вздохнула и пошла к двери. В дверях я обернулась и бросила взгляд на Юлю: она спокойно спала. Что будет, когда она проснётся и не найдёт меня рядом? Станет кричать, плакать? Буйствовать? И тогда ей снова вколют спирт, разрушающий её мозг... Внутри у меня зашевелилась жгучая злость на твердолобых сотрудников особого отдела, слепо исполняющих приказ Альвареса и тем самым мешающих мне помочь ей. Что за идиотизм!
Доктор Береш проводил меня до выхода. Прощаясь, я дала ему номер своего телефона — новый, "чистый" и неопределяемый, которым недавно снабдил меня Каспар, использовав свои старые связи.
— Если что — звоните мне, Отто. Попробую в следующий раз обойти охрану, но для этого вам нужно будет открыть окно палаты.
— Дежурный охранник не даст, — покачал головой доктор Береш.
— Придумайте что-нибудь, — сказала я.
— Ну... Ладно, попробую.
— 12.5. Меткий промах
В том, что приступ скоро последует, я почти не сомневалась, а потому решила не улетать слишком далеко. На время ожидания я выбрала в качестве убежища вокзал. Как говорится, если хочешь что-то спрятать, положи это на видное место; в данном случае я "положила" себя на весьма видное место — место массового скопления людей. Купив газету, я устроилась в зале ожидания.
От чтения меня отвлёк вызов по паутине: на связи был Оскар.
"Госпожа, где ты? Мы беспокоимся! С тобой всё в порядке?" — прозвенела нить.
"В порядке, — ответила я. — Я недалеко от медицинского центра. Расскажу, когда вернусь".
Ждать пришлось довольно долго. Сидеть надоело, и я вышла на перрон. Прибыл поезд. Наблюдая за людской дорожной суетой, я выкурила сигарету и уже собралась возвращаться в здание, как вдруг почувствовала напряжение паутины. Следуя за нитью, я увидела шагавшую в толпе женщину в тёмной одежде — длинной юбке, куртке, ботинках на низком каблуке.
...Вспышка-удар. Картинка: огонь, крики, смерть. Газеты, телевидение, радио. Выпуски новостей. Сорок восемь жертв...
Моя рука легла ей на плечо. Поток людской толпы замер: занесённая мужская нога над лужей, зависший в воздухе окурок. Все звуки пропали. Тишина. Мир умер.
— А стоит ли это делать? — прозвучал мой голос. — Ты унесёшь с собой столько жизней... Тебя запрограммировали на это люди, не Бог. Вон, видишь, полицейский? Иди и сдайся ему. И тебе это действительно зачтётся.
Нога ступила в лужу, окурок упал в урну. "Стук-цок-хлоп-чавк-ууууххх-щщщ-стук-цок-цок-цок-фффииуууффф..." — вернулись вокзальные звуки. Мир ожил, завертелся. Люди шагали, поезда шли.
Она задумчиво смотрела на полицейского, когда у меня зазвонил телефон.
— Аврора! У президента приступ!
— Уже лечу.
Я была уже в воздухе, а женщина распахнула куртку перед полицейским. Его глаза широко раскрылись, рука потянулась к рации.
— Сапёров сюда! У меня тут женщина со взрывчаткой!
Финала я не видела, но знала, что никто не пострадал.
Через две минуты я влетела в открытое окно палаты. Доктор Береш и трое ассистентов удерживали Юлю, а сотрудник особого отдела в отключке лежал на полу. Мои ладони — к её мокрым от слёз щекам.
— Юля, я здесь! Я с тобой! Успокойся, всё хорошо.
Она снова успокоилась, прижавшись ко мне. Я спросила, кивнув на распростёртого на полу сотрудника:
— А с ним что?
Доктор Береш смущённо улыбнулся:
— Получил инъекцию, предназначенную президенту.
— И как же это вышло?
— Ну... Он стал оказывать нам помощь, удерживая президента. И я слегка промахнулся.
Я засмеялась.
— Весьма меткий промах, Отто!
— Как бы этот промах не стоил мне должности, — усмехнулся он.
— Ничего, вам есть куда пойти, — напомнила я.
Чудо: Юля улыбалась. Вряд ли она понимала, о чём речь, скорее, так она откликнулась на мой смех.
— Она в первый раз улыбнулась, — прошептал доктор Береш. — Определённо, вы оказываете на неё положительное влияние.
— Не знаю, — сказала я. — Я сама пока ничего не знаю.
— Надо попробовать поговорить с Альваресом, — сказал доктор Береш. — Чтобы он вернул вам доступ в центр. Может быть, у вас и получится...
Юля дремала, а я, сидя рядом на стуле и облокотившись на край матраса, ворошила пальцами её волосы. Не знаю, что у меня получится.
Не знаю...
— 12.6. Препятствие
— Я не понимаю его логики! — возмущался доктор Береш по телефону. — Ваше воздействие явно даёт положительный результат, а он накладывает запреты... Тем самым он препятствует выздоровлению президента!
Передо мной встало препятствие: Альварес не подпускал меня к Юле. Боялся ли он, что я могу нанести ей вред, или же наоборот — не желал её выздоровления? После некоторых размышлений я пришла к выводу: второе, но под официальным прикрытием первого. Он стремился заполучить власть в свои руки, а для этого Юля отнюдь не была нужна ему живой и здоровой, а потому он запретил доктору Берешу пускать меня в центр — под угрозой увольнения. Это значило, что для снятия приступов возбуждения Юле снова будут колоть спирт.
— Я так и объяснил ему, что спирт допустимо использовать одноразово, а систематическое его применение, да ещё в таких больших дозах, ведёт к разрушению мозга... да просто к гибели пациента! — с негодованием рассказывал доктор Береш. — И что бы вы думали? Он сказал, чтобы я продолжал "лечить" президента по-прежнему, а вас не подпускал к ней на пушечный выстрел! И что я должен после этого о нём думать?
— Он боится, как бы президент действительно не выздоровела, — сказала я. — Хотя, если честно, я не знаю, будет ли у всего этого какой-то результат...
— А я не сомневаюсь, что будет! — с уверенностью ответил доктор Береш. — И я не понимаю, зачем ему препятствовать улучшению в её состоянии!
— Политика — грязная штука, Отто, — вздохнула я. — Лучше не лезьте в неё — запачкаетесь.
— Политика... когда на кону жизнь! Не понимаю!
— Счастливый вы, — невесело усмехнулась я. — Трудно сейчас встретить такую честную и неиспорченную душу.
— Скорее уж несчастный, — с горечью ответил он. — Белые вороны не в чести...
— Кажется, Альварес ошибся с назначением, — проговорила я. — Буду рада видеть вас с нами, Отто.
— Что будем делать? У меня рука больше не поднимется колоть ей спирт.
Я задумалась. Доктор Береш находился между двух огней: с одной стороны, он любил центр, врос там корнями и переживал за его судьбу — что с ним будет, если руководителем назначат кого-то не слишком совестливого и готового из страха перед властью пойти на нарушение врачебной этики? С другой же стороны, выполнение приказа Альвареса было равносильно убийству пациента — этого совесть доктора Береша тоже не могла принять.
— Я подумаю, как с этим быть, — сказала я. — А пока я буду думать, попробуйте во время приступа у президента позвонить мне и дать трубку ей. Может, получится успокоить её и таким образом. Попытаемся, по крайней мере.
— Что ж, попытаемся.
Между тем мои попытки исцелить Юлю вызывали недоумение у собратьев. Всё-таки не до конца они понимали меня...
— Думаешь, в благодарность за исцеление она прекратит попытки уничтожить Орден? — заметил с усмешкой Каспар. — Какие цели ты преследуешь, скажи честно?
— Я ничего не думаю и не преследую никаких целей, дружище, — ответила я. — Я просто не могу поступить иначе. Всё во мне противится мысли о том, чтобы позволить ей умереть таким образом. Не уверена, что удастся вернуть ей разум, но позволить медленно убивать её спиртом я не могу.
— Не знаю, не знаю, — покачал Каспар головой.
— Значит, вы пока не поняли самого главного, чему я пытаюсь вас научить, — вздохнула я. — Того, без чего наш мир летит в тартарары.
— Видимо, плохие мы ученики, — усмехнулся он.
— Вы не плохие, — сказала я. — Возможно, вы ещё не совсем готовы. Эта война отличается от первой в энергетическом плане... Она требует перехода на новую ступень. Поменялось и сдвинулось всё. На первый план выступают совсем другие вещи... Сейчас важнее не то, кто умеет лучше драться, а кто умеет предотвращать драку. Не то, кто первый уничтожит врага, а кто сделает его другом. Не то, кто нанесёт более глубокую рану, а кто сумеет исцелить её. Возможно, я не совсем понятно говорю, но я и сама не до конца могу всё объяснить. Кас... Вы всё ещё мыслите и чувствуете в категориях той, первой войны, вот в чём проблема. А сейчас всё по-другому.
— Да что тут сложного, — проговорил Каспар. — Ты уже говорила об этом... Мы должны научиться любить наших врагов, так?
