— Спасибо, Митико. В следующий раз я даже не стану беспокоиться, — с угрожающей улыбкой говорит Акина. — Иди, Саотоме. Обсудим форму позже.
Киваю и осторожно встречаюсь взглядом с Эмико, когда поворачиваюсь. Зеленоволосая девушка ничего не выражает. Она продолжает молчать, когда отходит от стены, готовясь сопроводить меня на второй этаж школы. Позади меня раздается шорох движения, когда Митико встает и идет к двери. Двигаюсь за ней, но останавливаюсь, когда заговаривает Акина.
— Саотоме, — говорит она. Лицо ее строго. — Аканэ тебе не ровня. Вы можете дружить, но не забывай об этом. Если директор или Камико обнаружат, что ты относишься к ней как к равной, урок будет не приятным. Придерживайся формальности и не давай им дальнейших оправданий.
Киваю и ухожу.
* * *
Мы с Эмико стоим вне комнаты 213, пока Митико общается с Инэ-сэнсэем. Через минуту исследовательница махо-сёдзё выходит, кивает мне и уходит прочь. Спустя несколько секунд дверь снова открывается, и выходит Аканэ.
Застываю, завидев ее. Короткие темные волосы. Синее платье, заканчивающееся на уровне голени. На мгновение я смотрю в прошлое. Ничто не изменилось. Аканэ все та же девушка, что долгими воскресными днями гуляла со мной по улицам.
— Саотоме-химэ. — Голос слишком скромен для обращения ко мне. Аканэ опускается в изящном реверансе.
Иллюзия разбивается.
Платье не то же самое. Пышные рукава и воротник украшены кружевами. Перед украшает милый бант. Просто, но женственно. То же самое верно и для легкого макияжа, подчеркивающего черты Аканэ, и сверкающих в ее ушах серебряных шпильках.
Поверх всего этого лежит тиара, слишком причудливый для платья Аканэ аксессуар. Ее вид приносит облегчение. Да, тиара ужасна, но ее присутствие означает, что Аканэ еще не доверяют.
— Аканэ, — выдыхаю я.
Аканэ выпрямляется и кружится. Платье вздымается, когда она вращается. Оглядываю ее. Прошел почти месяц. Мне кажется, целая вечность.
— Итак, как я выгляжу? — спрашивает она.
— Мило, — честно говорю я. Губы изгибаются в озорной ухмылке. — Во всяком случае, так мило, как может выглядеть горилла.
У Аканэ вспыхивают глаза.
— Нельзя сказать чего-нибудь приятного? Я беспокоилась о тебе, но, по-видимому, не нужно было. Похоже, с тобой все в порядке, играешь в сенши и одеваешься как принцесса.
Оскорбление меня не задевает. Вид сердитой Аканэ порождает бледную улыбку.
— Похоже, ты тоже неплохо справляешься.
— Конечно справляюсь! — раздраженно говорит Аканэ. Затем ее гнев испаряется, лишь чтобы замениться обеспокоенным взглядом. — Как насчет тебя? Слышала, тебя отправили Ханде-сан. Когда это произошло, это было для девушек главной темой сплетен.
Легонько покачиваю головой. Нет. Я не в порядке. Чтобы это увидеть, должно быть достаточно одного взгляда. Я болтаюсь над пропастью на истрепанной нити. Прямо сейчас единственное, удерживающее меня воедино, это перспектива бегства. Мое будущее мрачно, и я вижу в нем только безнадежность.
— Как насчет того, чтобы убраться отсюда? — спрашиваю я, меняя тему.
Аканэ ерзает и косится на дверь комнаты 213.
— Хотелось бы, но я не должна. Я уже близка к тому, чтобы проявить свою магию. — Аканэ горячо смотрит на меня. — Кстати говоря, лучше бы тебе оглядываться по сторонам. Инэ-сэнсэй говорит, что я талантлива. Прежде чем ты поймешь, я буду лучше тебя.
Фыркаю.
— Мечтай. — Я морщусь и качаю головой. — Нет. Я не об этом говорю. Я имею в виду совсем уйти, Аканэ. Вырваться, сбежать, покинуть Институт, — поясняю я.
— Покинуть? Ран… — Фраза обрывается, и все тело Аканэ напрягается. — … Саотоме-химэ, вы точно хорошо себя чувствуете? Если у вас рецидив, я могу позвать Инэ-сэнсэя и…
— Рецидив? — в замешательстве смотрю я на двушку. — О чем ты говоришь, Аканэ? Со мной не происходит ничего неправильного. Пошли. Разве ты не хочешь уйти?
Аканэ отступает на шаг.
— Нет! — восклицает она, приходя от этой идеи в ужас. — Зачем мне уходить? Я теперь махо-сёдзё. Я в сотни раз сильнее, чем раньше. У Укё и Шампу не будет ни шанса. Институт это лучшее, что со мной произошло.
— И вы. Вы сенши. Принцесса. Прекрасная. Идеальная. Какой мечтают быть все девушки. И вы говорите мне, что хотите все это отбросить?
— Я не…
Останавливаюсь. Я больше не могу сказать слова, что должны быть дальше. Они вырезаны. И это сделано мной. Отрицание убит моими собственными руками. Я девушка. Может быть не сердцем, но точно телом. Я больше не могу бежать от этой истины.
И нет уверенности, что я хочу.
— Я не просила быть сенши, — в конце концов говорю я.
Мой ответ еще больше выбешивает Аканэ.
— Вы не просили быть сенши? Как вы можете так говорить! — Губы Аканэ искривляются от заметной ненависти и зависти. — О. Я поняла. Вот почему вас отправили Ханде-сан. Вы сломаны, — глумится она. — Почему же они так беспокоятся о вас? Им вместо этого стоило выбрать меня. Я лучший боец в моем классе. Вторая по духовной силе. Я хочу быть сенши. Но они вместо этого выбрали вас. Это не справедливо.
Внутри меня кипит ярость. Руки сжимаются в кулаки. Подаюсь вперед, наполняясь угрозой, открываю рот с возражением на губах…
Гнев уходит. Что я делаю? Я здесь для спасения Аканэ, а не для борьбы с ней. Спорить бессмысленно. Но что я еще могу сделать? Ясно видно, что Аканэ не пойдет. Она не понимает, почему я хочу уйти.
— Что они с тобой сделали? — тихим голосом спрашиваю я.
— Они исправили меня, — хвастает Аканэ. — Потребовалось всего две корректировки. То же могут сказать всего десять девушек, и лишь с одной получилось быстрее.
Источаемая Аканэ чистая гордость душит меня. Что же Камико нашла внутри моей невесты, что так быстро сломала ее? Было ли это как со мной? Втянули ли Аканэ в собственный разум, готовую бороться, только чтобы обнаружить, как часть ее ее же и предает? Или Камико рискнула жизнью Аканэ, взявшись за слишком большие и угрожающие для совершения над драгоценной сенши изменения? Я не знаю. Возможно и никогда не узнаю.
Хочу отрицать то, что я вижу и слышу. Та Аканэ, что я помню, была сильной. Она бы не сломалась. Она бы ждала здесь уже на полпути к свободе, даже прежде того, как я потащу ее из огня.
Но, даже если я отвернусь, правда останется. Аканэ теперь их. Мне не спасти ее. Мне не удалось справиться с самой важной моей задачей.
Эмоции иссякают. На их месте остается ледяное спокойствие.
— Можете возвращаться в класс, Тендо-тян.
Я слышу, как говорю это. Пустая формальность почти вторая натура. Впервые оживает впечатанная в мою душу роль. Моими губами говорит сенши. Мне стоило бы вмешаться, но в этот момент холодное пренебрежение становится щитом от вырезанных в сердце открытых ран.
— Не думай, что можешь так меня отослать!
— Вы забываете свое место, Тендо-тян, — отрезаю я. Возражение сбегает с моих губ прежде, чем я успеваю его заткнуть. Часть меня хочет забрать его обратно, но остальную части меня не настолько это заботит, чтобы пытаться.
Лицо Аканэ краснеет от ярости. Ее тело приподнимается, готовясь выпустить шторм. Затем она напрягается. Бесстрастно смотрю, как она давится словами, что хотела выкрикнуть. Проходит мгновение. Аканэ восстанавливает контроль, вулкан остановили на пороге извержения.
— Как пожелаете, Саотоме-химэ, — выплевывает Аканэ. Исполняет грубый реверанс и отворачивается. Топает обратно в класс, с ударом распахнув дверь, прежде чем исчезнуть внутри.
Резко отвожу глаза. Под этой холодной внешностью у меня сводит живот. Я вернусь за тобой. Я не говорю это вслух. Это обещание себе. Когда-нибудь я заставлю себя вернуться за ней. И когда я это сделаю, я силой утащу ее из этих залов.
Прости, Аканэ. Прости, что мне не удалось.
Поднимаю опущенную голову и смотрю на Эмико. Рядом со мной девушка, что рискует всем. Девушка, чье будущее я подвергаю опасности. Ради ничего.
— Прости за это.
— Не нужно извиняться, Саотоме-сама, — говорит Эмиок. Ее голос тих и успокаивающ. Она робко протягивает руку, но отдергивает ее, прежде чем коснуться. — Она по-прежнему там. Все они по-прежнему там. Они могут измениться, но они по-прежнему там.
Впитываю слова Эмико и пытаюсь поверить. Не могу. Аканэ никогда не будет прежней. Как и я никогда не буду. Точно так же как и Эмико. То, что меняет Институт, он меняет навсегда. Эмико это знает, именно поэтому в ее голосе такое отчаяние, как будто она пытается убедить саму себя.
— Пошли.
Коридоры пусты, когда мы проходим через них. Все люди школы сосредоточены в нескольких классных комнатах. Пока мы проходим, заглядываю через двери. Пустой класс. Семь девушек пытаются между ладонями сформировать энергетические шары. Два десятка девушек, половина с тиарами на головах, покорно сидят за столами, мало отличаясь от школьниц.
В каком-то смысле, ими они и являются. Даже у меня большую часть времени отнимало общее образование. Институт Прекрасных Принцесс не адское пламя и вечные муки. Есть и обычные моменты. Есть и счастливые моменты. Хотя я не буду по ним скучать. Все портят ужасы Института. При столкновении с этим злом все, что в Институте хорошего, обессмысливается.
Лестницы выводят нас на первый этаж, затем через пару двойных дверей наружу. Прикрываю глаза, пока они привыкают к солнцу.
Двор такой, как я и помню. Ряды невысоких кустов подрезаны в длинные прямоугольники. Цветы посажены с художественным вкусом. Даже газон идеален, ни одна травинка не смеет расти выше своих соседей. Чуть дальше от усадьбы искусственная красота уступает дикой природе. На деревьях растут кривые ветви. У их стволов собираются пятна клевера и пучки травы.
Мы вдвоем следуем по гравийной дорожке, пока она не вливается в главную дорогу. Отсюда открывается прямой вид на врата Института. Кованые железные створки настежь раскрыты, умоляя меня пробежать через них. Игнорирую это глупое желание, вместо этого сосредоточившись на двух девушках, стоящих на страже в цветастых платьях.
Прищуриваюсь. Небрежность. Девушки, небрежно болтая, прислонились к кирпичной стенке высотой до талии. Сложно поверить в то, что я вижу. Мое нападение на Институт было всего месяц назад. Такая халатность непростительна.
— Саотоме-сама, врата единственный путь наружу, — тихо говорит Эмико.
— Знаю, — отвечаю я.
Иду вперед. Колье это проблема. Пока оно на мне, махо-сёдзё непобедимы. И мимо них никак не пробраться. Пусть девушки и слабы, но местность между нами открыта. Им нужно быть слепыми, чтобы не заметить моего приближения.
— Саотоме-сама, — встревоженно окликает Эмико.
Замедляюсь до остановки и выхожу из леса. Кидаю еще один взгляд на охранниц, затем на Эмико. Девушка в зеленом нервно заламывает руки. Могу сказать, что она не продумала свой план дальше этого момента.
Не то чтобы я могу ее в этом винить. Мой план был рассчитан лишь до дверей. И факт, что не далее, лишь яснее показывает, как мало у меня было веры в то, что он сработает.
Если честно, он почти и не сработал.
— Как думаешь, сможешь справиться с одной из них? — спрашиваю я, мотнув головой в сторону ворот.
Эмико удивленно подпрыгивает. Через плечо смотрит на охранниц.
— Не знаю, Саотоме-сама. Думаю… думаю, что смогу. Но…
Усмехаюсь, улыбка расширяется, пока не становится высокомерной ухмылкой.
— Хорошо. Это все, что мне нужно. Следуй за мной и постарайся вести себя естественно.
— Е-естественно, — пищит позади Эмико.
Не тружусь ответить. Вместо этого длинными решительными шагами иду вперед, натянув на лицо маску гнева. Охранницы не поднимают глаз, пока я не оказываюсь в десятке метров. Тогда они дергаются и начинают суетиться. Они обе отходят от стены и поправляют платья, прежде чем исполнить необходимые реверансы.
— Саотоме-сама.
— Химэ-сама, — одновременно бормочут они.
Окидываю пару стальным взглядом. Слева блондинка в небесно-голубом платье до лодыжек. Рядом с ней брюнетка в желтом. Ни одна не демонстрирует ни грана боевого потенциала. Мои губы искривляются от отвращения.
— Прошу прощения, — начинаю я истекающим кислотой голосом. — Что…
Желтая прерывает меня, набираясь уверенности, которой не хватает ее напарнице.
— Саотоме-сама, — грубо говорит она. — Вам запрещено быть…
— Разве я дала тебе разрешение говорить! — рявкаю я на слова девушки.
Желтая отшатывается и врезается в кирпичную стенку. Рядом с ней съеживается Голубая. Она сжимается, пытаясь как только возможно уменьшится.
— Нет, но я… — запинаясь, пытается сказать Желтая.
— Разговорчики, — рычу я.
Останавливаю свои глаза на девушке, изо всех сил стараясь повторить ястребиный взор Камико. Мое угрожающее присутствие сокрушает ее несогласие.
— Лучше, — произношу я. Подхожу к паре, оценивающая свое стадо сержант. — Теперь, не хочет ли кто-нибудь из вас двоих сказать мне, что здесь не так?
Голубая запинается через прорванную оборону.
— Я… мы…
Заговаривает Желтая, спасая свою подругу.
— Мы признаем нашу небрежность, Саотоме-сама. Однако вам…
— Небрежность, — говорю я, обрывая девушку. Перекатываю слово во рту, как будто проверяя его на вкус. — И вы полагаете, что такая небрежность приемлема?
Желтая открывает рот, затем резко его захлопывает. Лицо краснеет, становясь все ярче, пока не совпадает со смущением на щеках ее напарницы. Голубая даже не может смотреть мне в глаза. Она изучает траву, словно разыскивая легендарный клинок неопределенной длины.
Едва ли не хихикаю от удовольствия. Этих девушек уже предупреждали. Наращиваю давление, приближаясь к Желтой, пока не смотрю ей прямо в лицо.
— Нечего сказать, да. Стоит ли мне дать вам список? — осматриваю я пару. — Разговоры на дежурстве…
— … это не против… — начинает возражать Желтая.
Возвышаю голос:
— … до полной потери внимания. Несоблюдение приличий — и не смотрите на меня так, я видела, как вы прислонились к ограде. Неподготовленность и…
Умолкаю. Мой взгляд смещается с Желтой на Голубую. Девушка дрожит под моим взглядом, смещаясь заметно нервным жестом. Понимаю лишь спустя мгновение. Замечаю внизу ее платья зеленые пятна. Взгляд скользит вверх, смотрю ей прямо в глаза. Даже за три шага от нее слышу, как она сглатывает.
— Вы ничем не хотите со мной поделиться? — сладко говорю я. Как бы тих не был мой голос, я не сомневаюсь, что она бы услышала его с другой стороны футбольного поля.
— Я э-э… ну… вы… — Голубая спотыкается на каждом слове, из ее глаз текут слезы. Вдруг все это выходит единым порывом: — Мне пришлось присесть!… у меня разболелись ноги…
Вскакивает Желтая, самоотверженно отвлекая внимание от подруги.
— Это не ее вина, Саотоме-сама. Если Институт хочет, чтобы мы стояли за смену по восемь часов, следует отказаться от требующего каблуков правила.
Не предоставляю им никакого сочувствия. Дерзкая попытка Желтой не пережила бы и полсекунды перед Акиной или Камико. Любая из них так крепко врезала бы Желтой, что ей пришлось бы возвращаться домой из соседнего района.
