Но на его зов из административного корпуса ни кто не выглянул. Единственные, кого привлекли крики Шака, это были заключенные, грузившие уголь. С интересом, и явным недоумением, они глядели вслед странной процессии, не останавливая работу ни на секунду.

Они вошли в самый крайний барак, с надписью на потрескавшейся деревянной табличке над дверью: "Карантинный корпус". Прошли по короткому тамбуру, с наплывами льда на стенах, и оказались в просторном грязном помещении, с длинными рядами труб парового отопления вдоль стен. Тут было холодно и сыро. Целый букет неприятных ароматов ударил в нос, от чего Фло с Мелин даже закашлялись. Пахло общественным туалетом, потом, плесенью и старыми сырыми матрасами. На стенах, покрытых зеленым грибком, висели гигантских размеров паутины, а под облупившимся потолком, лениво колыхались черные тенеты, бросающие вокруг призрачные тени.

По всему помещению барака были беспорядочно разбросаны глубокие бетонные ямы, зарешеченные сверху тяжелыми стальными решетками. Внизу, под решетками, каждая из которых имела свой номер, сидели люди, и с пытливостью наблюдали за новичками.

Кого тут только не было. Люди, эльфы, гоблины и тролли. Волосатые авраанци и худосочные фавны. В одной из камер даже сидел гронг, которому, размеры камеры были явно маловаты. Представители всех народов Элудита отбывали здесь наказания за свои страшные (и не очень) преступления. У ребят даже появилось нехорошее ощущение того, что он попали в какой-то жуткий зоопарк, в котором по ошибке (или по чьей-то злой воле), вместо зверей посадили разумных существ, и выставили на всеобщее обозрение. Для полноты ощущения не хватало только веселых мороженщиков и табличек на решетках: "Зверей не кормить".

Гронги повели ребят по извилистым бетонным тропинкам между камер.

-Привет, малыши! — прохрипел насмешливый голос из глубины одной из ям. На детей, сквозь прутья решетки толщиной в кулак взрослого человека, глядели две пары хитрых глаз молодого эльфа. Он сосредоточенно ковырял длинным грязным пальцем в своем горбатом носу. — Что, в школе нахулиганили? Хе-хе. Наверное, подсунули учительнице в стол крысу!

-Да-а, плохи дела в этом мире, раз они начали сажать в тюрьму таких молокососов! — раздался другой насмешливый голос. И тут же из ближайших ям раздался дружный гогот.

-Мы не молокососы, — огрызнулся Фло. Он прекрасно понимал, что эти люди не могут причинить им никакого вреда, и потому вел себя смело.

-Ого! — просипел горбатый одноглазый фавн, задорно постукивая копытом по бетонному полу. — А парень-то с характером! Наш человек!

-А я слышал, что скоро будут сажать грудных младенцев, за то, что они штаны мочат! — попытался пошутить еще один заключенный. И хохот усилился вдвое.

-Тихо, — монотонно проговорил гронг с магомётом, не сбавляя шагу. Фло с Мелин никак за ним не поспевали, но они готовы были даже бежать, лишь бы побыстрее уже добраться туда, куда их вели. Им обоим (а особенно Мелин) не нравились эти насмешки и пристальные, изучающие взгляды. Словно, к ним приценивались. Фло утешал себя той мыслью, что скоро они выберутся отсюда и уже никогда больше не встретятся с этими заключенными.

"А что, если отец Шака не придет? — подумал он. — Вдруг, он уехал на какой-нибудь далекий остров за очередным преступником?"

Но Фло тут же отогнал эту нехорошую мысль. Не стоило настраивать себя на худшее. Настроения итак не было.

Наконец гронги остановились в самом конце барака, возле пустующих ям. Тяжелые стальные люки их были открыты. И именно в один из них, двести девятый безо всяких церемоний швырнул бедного Шака, совершенно не заботясь о том, что Шак может переломать себе все кости. Тот глухо упал на пол с четырехметровой высоты, и завопил во все горло от боли. А бедняжка Мелин даже зажмурилась от такого кошмара.

"Ох, и достанется же этому гронгу, если Шак все расскажет своему отцу!", — качая головой, подумал Фло.

Лязгнула решетка, и гронг пихнул ногой массивный железный затвор.

-Теперь ты, — сказал он, поворачиваясь к Фло.

Фло подошел к следующей яме и с замирающим сердцем заглянул в глубь камеры. До пола было далеко, а никаких приспособлений для спуска, он не увидел.

-Лестницы-то у вас есть? — на всякий случай поинтересовался он.

Видимо, гронги, все-таки, не были окончательно лишены всех эмоций, потому что, двести пятый вдруг разозлился. Оскалив черные зубы, и зарычав, он шагнул к Фло. Но тот не стал дожидаться, пока ему помогут "спуститься", и сам сиганул вниз. Приземлившись на ноги, он даже не ушибся. А над головой, в ту же секунду, грохнул люк.

-Вы хоть с Мелин поаккуратнее будьте! — со злобой выкрикнул Фло, отряхивая руки. — Она же девушка!

Но, прислушавшись, он вдруг понял, что Мелин вовсе не собирались сажать в одну из этих ям. Её увели куда-то в другое место. И прежде чем где-то хлопнула стальная дверь, Фло успел услышать ее отчаянный вопль:

-Куда вы меня тащите?! Я хочу здесь остаться!

А потом все на некоторое время стихло. Лишь Шак в соседней камере продолжал реветь и причитать от боли. Если верить его словам, то при падении он сломал себе два ребра; правую ногу; левую руку (в двух местах); набил пару шишек на голове и к тому же вывихнул все пальцы. Фло, конечно, понимал, что его товарищ явно преувеличивает, и поэтому особого внимания на его крики не обращал. Гораздо больше его беспокоил вопрос о том, куда же увели Мелин? Ведь она теперь одна осталась. И, как не странно, ответ на этот вопрос дали заключенные из камер, находящихся рядом.

-Эх, жалко, девчонку увели! — с досадой в голосе проговорил чей-то тоненький, голосок. — Так хочется с женщиной пообщаться!

-А ты в платье переоденься, — предложил другой голос, удивительно сочетавший в себе ворчливость и веселость одновременно. — Глядишь, тупорылые гронги тебя за девчушку примут, и в женские бараки отведут! Вот там и пообщаешься!

Вялые смешки потонули в новом приступе воя Шака. И кто-то из арестантов не стерпел:

-Да заткнись ты, сопля зеленая! Чего ты воешь, как недорезанный дракопот?! Когда меня патрули возле Демера брали — отделали так, что я неделю шевелиться не мог! Глаз выбили, и копыта пообломали! И ничего!.. Если еще хоть один писк из твоей камеры услышу, то на вечерней прогулке, я тебе твои очки вместо глаз вставлю!

Эта угроза помогла, и Шак решил благоразумно замолчать. Лишь прошептал сквозь всхлипывания:

-Вечером меня здесь уже не будет!

Фло тяжело вздохнул, уселся на краешек кровати и огляделся вокруг.

"Ну, вот я и загремел в тюрьму, — с горечью подумал он. — Отец, наверное, мной будет гордиться!.. Ну, по крайней мере, с Мелин хоть всё будет в порядке".

Камера была небольшой. Примерно метра три на три. Было здесь очень сыро. Даже серые щербатые стены были сплошь покрыты блестящей влагой, а с ржавых решеток, время от времени, срывались капли мутной ржавой воды, разбиваясь об грязный бетон пола. В углах, затянутых паутиной, тихо шуршал кто-то невидимый. А в воздухе кружили целые стаи мух и комаров.

Возле одной из стен, исписанных какими-то людьми, кому "посчастливилось" побывать в этих мрачных стенах, стоял проржавевший умывальник, в который, с надоедливой монотонностью, капала вода из черного крана. Над краном висело темное зеркало с обломанными краями и изрядно засиженным мухами стеклом. Рядом с умывальником расположился пожелтевший чугунный унитаз, с небольшим журчащим смывным бочком. Напротив унитаза, висела железная койка с тугой панцирной сеткой. А от серого скрученного матраса, исходил тошнотворный запах плесени и бог весть знает чего еще. Свет в камеру поступал от мутного фонаря, который медленно покачивался от сквозняка, под самым потолком барака.

Больше ничего в камере не было.

-М-да, — задумчиво проговорил Фло, закончив осмотр своих "апартаментов". — Обставлено со вкусом. Ничего не скажешь! Более мрачного места я пока что еще не видел.

Он раскатал вонючий матрас, и, не снимая своего пуховика, брезгливо растянулся на койке, прислушиваясь к звукам, исходящим из соседних камер.

У Шака все было тихо. Видимо, тот всерьез принял угрозы одноглазого фавна, и не решался произнести ни звука. Сейчас не было слышно даже его тихих всхлипываний.

Полнейшей тишины в бараке, наверное, не было никогда. Кто-то где-то кашлял; кто-то разговаривал; откуда-то доносилось жуткое завывание, очень напоминающее тоскливое пение умирающего поющего дракончика. То и дело раздавался шум сливного бочка и громкий барабанный стук воды по железным раковинам, сопровождаемый зверским воем водопроводных труб. Из-за всех этих звуков, Фло вдруг захотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко.

"Да здесь можно легко свихнуться!", — подумал он, глядя на железную решетку над головой.

Взрослому человеку невозможно было пролезть сквозь маленькие квадраты решетки, образованные толстыми прутьями. Оно и понятно. Тюрьма, все-таки! А вот ребенок, пожалуй, протиснулся бы. Только, как дотянуться туда. С раковины, или сливного бочка, достать было нереально. Койка намертво была привинчена к стене, а летать Фло не умел. Да и зачем? Ведь наверху, между камерами, постоянно шастали неутомимые гронги-охранники. И красный огонек ни на секунду не покидал стволов их магомётов. Так что, даже, если бы Фло и удалось выбраться наверх, то он тут же, наверняка, превратился бы в попугая, или какую другую живность.

"Ну, допустим, ради интереса, — размышлял Фло, изредка хлопая назойливых комаров не щеках, — что я, все-таки, смогу выгадать такой момент, когда все охранники повернуться ко мне спиной. Незаметно проберусь до выхода. И что дальше?"

Даже если бы он и пересек незамеченным обширный тюремный двор (что мало вероятно при наличии все тех же гронгов на верхушках стен), то открыть огромные ворота ему все равно не по силам. А для того, чтоб взобраться на двадцатиметровую стену, как минимум, понадобится длинная веревка с крюком.

Фло вспомнил про кучи угля, беспорядочно наваленные прямо возле стен. По ним, пожалуй, можно было бы вскарабкаться наверх. А там оставалось только два варианта. Либо, прыгать с высоты четырехэтажного дома на обледенелый каменистый берег. Либо, головкой вниз, сигануть прямо в ледяные воды Северного моря.

Фло представил, как он, посиневший от мороза, вылезает на берег материка, и тут же носом утыкается в огромные ноги уже знакомых ему гронгов.

"Эти двое, сейчас, наверное, испытывают невероятную гордость за то, что нас изловили, — усмехнулся он. — Наверняка, мы единственные, кого они вообще ловили за всю свою службу. Какое же их ждет разочарование, когда они узнают, что мы вовсе не беглецы!"

Фло даже стало немного их жалко. Бедные гронги-трудяги с маленькими мозгами, которых не хватает даже на то, чтоб понять, что дети не могут бежать из тюрьмы. Потому что, их никто туда и сажать-то не будет! Для детей существует множество других наказаний. Например — угол. Или — домашний арест. Или — ремень хороший. Или — Зеркало Прощения.

"А тюрьма, по сравнению с Зеркалом Прощения — просто курорт какой-то! Парадокс, однако!"

Сами собой, из глубин памяти, всплыли слова, которые Фло слышал когда-то давно:

"Самых страшных преступников приговаривали на вечные поиски Зеркала Прощения!"

С тяжелым сердцем, невольно осознавая то, что он, судя по всему, и есть этот "самый страшный преступник", Фло закрыл глаза и провалился в глубокий крепкий сон, который на некоторое время оградил его от жутких звуков самого страшного места на Элудите.

-Обед!

Фло вздрогнул, и рывком уселся на койке, заспанными глазами озираясь вокруг. Ему понадобилось почти пол минуты, чтоб сообразить, где он находится. А когда понял, то из груди у него вырвался тяжелый вздох разочарования.

Во сне он снова был дома. Сидел за обеденным столом на кухне вместе с мамой и папой. Перед ним стояла большущая тарелка с ароматными румяными плюшками и кружка душистого чая с настоями трав. Неуклюжей походкой, к нему подошла Грендж, протягивая свою игрушку-сопилу. Голосом взрослого человека, она сказала:

"Возьми, братик. Для меня это просто игрушка. Но тебе она окажет неоценимую услугу!"

Фло взял игрушку, и взглянул в её маленькие глазки-пуговки. И сопила кивнула ему головой, словно, подтверждала слова своей бывшей хозяйки.

Прекрасный сон. Первый, за все время путешествия, сон о доме. И этот надзиратель-гронг, открывающий сейчас люк его камеры, так безжалостно его прервал!

В камеру, на веревке, опустилось большое деревянное ведро.

-Забирай, — проговорил гронг скрипучим голосом.

Фло подошел к ведру и извлек из него небольшой потрескавшийся поднос с двумя тарелками и железной помятой кружкой. В одну из тарелок было налито что-то непонятное, желтое, по запаху напоминавшее гороховый суп. В другой — дымилась небольшая горка ферзалового пюре с жалким кусочком подгоревшего мяса, непонятного происхождения. Содержимое кружки ни по цвету, ни по запаху определить было невозможно. Что-то странное, бурого цвета, и запахом прокисшего молока.

Несмотря на зверский голод, ел Фло безо всякого аппетита. Морщился и постоянно сплевывал на грязный пол какие-то камешки. С трудом разжевал мясо, а напиток из кружки вообще вылил в унитаз.

"Обед, — с горечью усмехнулся Фло, сваливая грязную посуду в раковину. — Хоть бы хлеба дали!"

-Шак, — позвал он минут двадцать спустя.

-Что? — раздался угрюмый голос из-за стены.

-Ты как там? Не отравился?

-Нет. Я не стал ничего есть.

-Я тоже, — соврал Фло, сам не зная, зачем. — Сколько сейчас времени?

-Почти, шесть часов.

Фло присвистнул и уселся на койку, почесывая затылок. Он думал, что уже давно наступил вечер. С момента, когда он проснулся возле панели управления в Блуждающем замке, казалось, прошла целая вечность.

-А, твой отец нас точно вытащит из этих дыр? — снова спросил Фло.

Шак ответил не сразу. Видимо, после такого "горячего" приема гронгов, он уже и сам начал сомневаться в помощи отца.

-Надеюсь, — наконец проговорил Шак, понизив голос. И никакой надежды в его словах не было.

-Хватит орать, блин! — раздался отвратительный голос из соседних камер. — Поспать не дают после обеда! Еще хоть писк услышу — запущу в вас, чем ни будь!

"Как можно спать после такого обеда", — подумал Фло, но, больше ни о чем не стал спрашивать Шака.

Завалившись на койку, он попытался снова уснуть. Ему хотелось снова увидеть свой дом. Пускай и во сне. Но, сон не шел. И вовсе не из-за обеда. Уснуть не давали слова Шака, лишенные всякого оптимизма.

Повертевшись на сыром матрасе с пол часа, Фло вскочил на ноги, и принялся нервно вышагивать по маленькой камере, не зная, чем заняться.

Совершенно случайно, взгляд его упал на мутное потрескавшееся зеркало. И в его глубине Фло увидел совершенно не знакомого ему человека. Даже, испугался, поначалу.