Впереди показалось открытое пространство, поблескивающее в свете луны, на поляне было углубление в земле, окруженное камнями. Он ступил в центр и поднял глаза к небу. Свет, льющийся с ночного купола, заполнял поляну, окрашивая все вокруг в белый. Его тень спряталась под ним, словно в полдень. В этом мире для него более не было места. Он оставит общество людей. Но он вернется, когда все изменится, когда сменятся обстоятельства, когда мир снова будет готов принять его силу. Тогда он пробудит землю, снова вдохнет жизнь в деревья и их духи, с возрождением их сил возродятся и его. Тогда настанет время платить по счетам. Возможно, пройдут десятилетия, возможно, века. Или даже целая вечность. Не имеет значения. Он не может оставаться здесь больше.
Поблизости раздался какой-то шум, чьи-то шаркающие шаги приближались. Кто-то еще был здесь, на этой поляне: кто-то, кого он ненавидел, но в ком нуждался. Когда он заговорил с этим человеком, мир вокруг потускнел, потемнел, начал постепенно исчезать.
— Следуй моим поручениям. Сохрани мое облачение, место и талисман в готовности. Я буду ждать в Зале Пересечения Старейших. Когда время моего возвращения придет, собери их вместе, и я узнаю об этом. Я избрал тебя для охраны этой миссии, Астрамаддукс, как моего последнего ученика. Твоя душа в моих руках. Ты скован этим заданием до тех пор, пока оно не будет завершено. Клянись мне.
Голос из надвигающейся тьмы произнес:
— Ваше желание — честь для меня, хозяин.
Ответа не последовало. Он ушел. Его мантия опустилась на землю, пустая. Его посох балансировал мгновение, а затем стал падать вперед, но был пойман неестественно бледной рукой, рукой Астрамаддукса, до того, как коснулся каменистой земли. Затем все исчезло. Тьма сжалась в точку. Вселенная взвилась, жутко и закрученно, а затем осталось только забвение.
Джеймс заставил себя открыть глаза и ахнул. Его легкие сжались, словно он не дышал несколько минут. Чьи-то руки схватили его, стянули с него капюшон и стащили с его плеч мантию. Усталость навалилась на Джеймса, и он начал заваливаться наземь. Зейн и Ральф неуклюже поймали его и положили на кровать.
— Что случилось? — спросил Джеймс, хватая ртом воздух.
— Ты нам скажи! — воскликнул Ральф, его голос звучал высоко и испуганно.
Зейн грубо заталкивал мантию обратно в портфель.
— Ты напялил эту безумную штуку, а потом хлоп! Тебя как не бывало. Я бы не назвал это разумным решением, знаешь ли.
— Я отключился? — спросил Джеймс, достаточно придя в себя, чтобы суметь ощутить под собой свои локти.
— «Отключился» — не то слово, — ответил Ральф. — Ты поднялся и исчез. Пух! И все!
— Так и было, — кивнул Зейн, увидев потрясенное выражение лица Джеймса. — Тебя не было где-то три или четыре минуты. Затем появился он, — Зейн махнул головой в сторону угла за кроватью Джеймса. Джеймс обернулся и увидел полупрозрачное тело Седрика Диггори. Призрак посмотрел на него, затем улыбнулся и пожал плечами. В этот раз Седрик казался более реальным, чем тогда, когда Джеймс в последний раз его видел.
Зейн продолжил:
— Он просто прошел сквозь стену так, словно искал тебя. Ральф взвизгнул, как будто — ну, я бы сказал, как будто привидение увидел, но учитывая то, что он завтракает с привидениями каждое утро и занимается историей с одним из них каждый вторник, эта фраза теряет смысл.
Заговорил Ральф:
— Он взглянул на нас, потом на портфель, а потом он просто как бы растворился. Следующее, что мы знаем, ты вернулся оттуда, где бы ты ни был, белый как статуя.
Джеймс повернулся к призраку Седрика.
— Что ты сделал?
Седрик открыл рот, чтобы заговорить, неуверенно и осторожно. Его голос проникал в комнату словно издалека. Джеймс не мог сказать, слышит ли он его ушами или разумом.
— Ты был в опасности. Я был послан. Я увидел, что случилось, когда пришел сюда.
— Что это было? — спросил Джеймс. Случившееся померкло в его памяти, но он чувствовал, что вспомнит больше, когда магия развеется.
— Отметка Врат. Сильнейшая частица магии. Она открывает пространственный шлюз, предназначенный для передачи сообщения или секрета сквозь время или на больших расстояниях. Но его сила непредсказуема. Он едва не поглотил тебя.
Джеймс знал, что это правда. Он чувствовал это. В конце тьма была всепоглощающей, сплошной. Он сглотнул комок в горле и спросил:
— Как же я вернулся?
— Я нашел тебя, — просто ответил Седрик. — Я погрузился в эфир, где провел очень много времени после того, как умер. Ты был там, но ты был слишком далеко. Ты уходил. Я догнал тебя и вернулся вместе с тобой.
— Седрик, — сказал Джеймс, чувствуя себя идиотом из-за того, что надел мантию, и переживая из-за того, что могло случиться. — Спасибо, что вернул меня обратно.
— Я обязан тебе. Я обязан твоему отцу. Однажды он вернул меня обратно.
— Эй, — вдруг осенило Джеймса. — Ты теперь можешь говорить!
Седрик улыбнулся, и это была первая настоящая улыбка, которую Джеймс видел на призрачном лице.
— Я чувствую… изменения. Сильнее. Намного… здесь, почему-то.
— Погоди, — сказал Ральф, поднимая руку. — Так это и есть тот призрак, о котором ты нам рассказывал? Тот самый, что прогнал магла несколько месяцев назад?
— Ах, да, — спохватился Джеймс. — Зейн и Ральф, это Седрик Диггори. Седрик, это мои друзья. Так что с тобой происходит, как ты думаешь? Что делает тебя сильнее здесь?
Седрик пожал плечами.
— Похоже, что долгое время я чувствовал себя словно во сне. Я бродил по замку, но он был пуст. Я не чувствовал голода, или жажды, или холода, не нуждался в отдыхе. Я знал, что умер, но не более. Все было темным и тихим, не было разделения на дни или времена года. Вообще не было течения времени. А потом начали происходить эти вещи.
Седрик повернулся и сел на кровать, не смяв одеял. Джеймс, который был ближе всех, ощутил холодок, исходящий от него. Призрак продолжил:
— Со временем я начал чувствовать больше. Я начал видеть людей в залах, но они были как дым. Я не мог слышать их. Я пришел к выводу, что эти периоды активности происходят в часы, следующие сразу за моментом моей смерти. Каждую ночь я чувствовал, как пробуждаюсь. Я наблюдал за временем, потому что это было важнее всего — чувствовать проходящие минуты и часы. Я искал часы, нашел одни сразу за выходом из Большого зала и я наблюдал, как идет время. Я мог бодрствовать всю ночь, но каждое утро я начинал исчезать. Затем, однажды утром, когда я уже растворялся, теряя связь, я увидел его.
Джеймс выпрямился.
— Магла?
Седрик кивнул.
— Я знал, он не должен находиться здесь, и откуда-то я знал, что, если постараюсь, я смогу заставить его увидеть себя. Я прогнал его.
Седрик снова улыбнулся, и Джеймс подумал, что в этой улыбке можно увидеть сильного и симпатичного мальчика, которого знал его отец.
— Но он вернулся, — сказал Джеймс. Улыбка Седрика превратилась в гримасу разочарования.
— Он вернулся, да. Я видел его и снова спугнул. Я стал высматривать его по утрам и тогда, однажды ночью, он проник через окно. Я был силен тогда, но я решил, что кто-то еще должен знать, что он в замке. Поэтому я пришел к тебе, Джеймс. Ты видел меня, и я знал, кто ты. Я знал, что ты поможешь.
— Это в ту ночь, когда ты разбил витраж, — улыбнулся Зейн. — Вышвырнул того парня сквозь него, словно Брюс Ли. Круто.
— Кто он такой? — спросил Джеймс, но Седрик только пожал плечами. Он не знал.
— Сейчас еще только семь часов, — заметил Ральф. — Почему мы тебя видим? Разве в это время ты не слабее всего?
Седрик, похоже, задумался.
— Я становлюсь более реальным. Я по-прежнему просто призрак, но я чувствую, что становлюсь таким, как большинство других привидений. Теперь я могу больше говорить. И все меньше и меньше пребываю в странном безвременье. Я думаю, так и становятся привидениями.
— Но почему? — не смог удержаться от вопроса Джеймс. — Что происходит, когда становишься привидением? Почему ты просто ну… не двигаешься дальше?
Седрик пристально посмотрел на него, и Джеймс почувствовал, что Седрик сам не знает ответа на этот вопрос, или, по крайней мере, не очень уверен. Он слегка встряхнул головой.
— Я пока не все сделал. У меня столько всего было впереди. Это случилось так быстро, так внезапно. Я просто… не успел…
Ральф поднял портфель профессора Джексона и запихнул его обратно в чемодан Джеймса.
— Так где ты был, когда исчез, Джеймс? — спросил он, опускаясь на край кровати.
Джеймс глубоко вдохнул, собирая свои воспоминания о странном путешествии. Он описал первоначальные ощущения от прикосновения к мантии, как она позволяла ему чувствовать воздух и ветер, и даже животных и деревья. Затем он рассказал им о видении, о том, как он был в теле Мерлина, в его самых сокровенных мыслях. Он вздрогнул, вспомнив гнев и горечь, и голос слуги, Астрамаддукса, приносящего свою клятву служить до тех пор, пока не придет время расплаты. Он живо вспомнил, как тот говорил, закончив рассказ тем, как тьма ночи обернулась вокруг него как кокон, сжимая и превращая в ничто.
Зейн слушал с напряженным интересом.
— В этом есть смысл, — сказал он в конце тихим благоговейным голосом.
— Что? — спросил Джеймс.
— Как Мерлин смог сделать это. Разве вы не видите? Профессор Джексон сам сказал нам об этом на первом уроке!
Он разволновался, его широко распахнутые глаза перебегали с Джеймса на Ральфа и на призрак Седрика, который по-прежнему сидел на краю кровати.
Ральф покачал головой.
— Я не знаю. У меня нет Техномантии в этом году.
— Мерлин не умер, — решительно заявил Зейн. — Он трансгрессировал!
Джеймс был озадачен.
— Это не имеет смысла. Любой волшебник может трансгрессировать. Что в этом особенного?
— Помнишь, что Джексон сказал нам в первый день? Трансгрессия мгновенна только для волшебника, который ее совершает, даже если это займет немного времени, чтобы частички волшебника разлетелись и затем собрались в новом месте. Если волшебник перемещается, не определив новую центральную точку, он никогда не восстановится, так? Он просто застревает в небытие навсегда!
— Ну конечно, — согласился Джеймс, вспоминая лекцию, но по-прежнему ничего не понимая.
Зейн дрожал от волнения.
— Мерлин трансгрессировал не к месту, — сказал он многозначительно. — Он трансгрессировал к времени и определенным обстоятельствам!
Ральф и Джеймс сомневались, размышляя над сказанным. Зейн продолжал:
— Ты говорил, что под конец твоего видения Мерлин велел Астрамаддуксу беречь реликвии и следить за наступлением подходящего времени. Затем, когда придет время, реликвии должны быть снова собраны в Зале Пересечения Старейших. Понимаете? Мерлин выбрал время и обстоятельства своего воскрешения. То, что ты описал в самом конце, Джеймс, было телепортацией Мерлина в небытие, — Зейн помолчал, задумавшись. — Все эти столетия он провел, просто застыв во времени, находясь нигде и повсюду одновременно, ожидая нужных условий для своего возвращения. Для него время не двигалось вовсе!
Ральф посмотрел на чемодан, лежащий на кровати Джеймса.
— Тогда это возможно, — сказал он. — Они действительно могут это сделать. Могут вернуть его обратно.
— Больше нет, — невесело улыбнулся Джеймс. — Мантия у нас. Без всех реликвий условия не будут выполнены. Они ничего не смогут сделать.
После того как Джеймс услышал объяснение Зейна, все обрело смысл, особенно на фоне видения отметки Врат. Внезапно, то, что мантия у него, стало гораздо более важным, и он не мог не удивляться невероятной серии удачных совпадений, которые привели их к обладанию ею. Начиная с портфеля, найденного Ральфом в последний момент, и до невероятно эффективных чар Визиум Инептио, наложенных Зейном, Джеймс не мог отделаться от мысли, что им, Зейном и Ральфом кто-то руководил с целью сорвать план Мерлина. Но кто помогал им?
— Кстати, — спросил Джеймс у призрака Седрика, пока Ральф и Зейн погрузились в оживленную дискуссию о трансгрессии Мерлина. — Ты сказал, что тебя прислали помочь мне. Кто тебя прислал?
Седрик стал немного прозрачнее, но не очень сильно. Он улыбнулся Джеймсу и сказал:
— Кто-то, кого я не должен упоминать, хотя я думаю, ты сможешь догадаться. Кто-то, кто наблюдает.
Снейп, подумал Джеймс. Портрет Снейпа прислал Седрика на помощь, когда его засосало в Отметку Врат. Но как он узнал? Джеймс еще долго размышлял об этом после того, как Зейн и Ральф ушли в свои комнаты, задолго после того, как другие гриффиндорцы поднялись по лестице и улеглись в свои кровати. Ответ так и не пришел в ту ночь, и в конце концов Джеймс уснул.
В течение следующих нескольких дней трое мальчиков вели обычную школьную жизнь, слегка отмеченную триумфом. Джеймс оставил сумку Джексона с реликтовой мантией в своем чемодане, под защитой Запирающего заклинания Зейна. Уверенные в эффективности Визиум Инептио, наложенных на фальшивый портфель, они не опасались всерьез, что кто-то станет искать настоящий портфель. Джексон продолжал беречь старую красную сумку геолога с табличкой «Хирам и Блаттвотт» и носил ее на занятия и обеды, ничем не показывая, что происходит что-то необычное. Более того, никто другой не бросал на портфель повторного взгляда, даже когда Джексон проходил с черным портфелем с именной табличкой все эти месяцы. Наконец, в субботу вечером Джеймс, Ральф и Зейн встретились в гостиной Гриффиндора, чтобы обсудить свои дальнейшие действия.
— На самом деле у нас сейчас только два вопроса, — начал Зейн, склонившись над столом, за которым они якобы делали домашнюю работу. — Где Зал Пересечения Старейших? И где третья реликвия, посох Мерлина?
Джеймс кивнул.
— Я тоже об этом думал. Трон под защитой мадам Делакруа. Мантия была под защитой профессора Джексона. Третья реликвия должна быть под защитой третьего заговорщика. Я думаю, это кто-то еще здесь, на территории, местный. Что если это кто-то со Слизерина, тот, кто назвался Астрамаддуксом в игровой приставке Ральфа? Он должен быть в курсе заговора, если использовал это имя, и если он в курсе, он в этом участвует.
— Но кто? — спросил Ральф. — Я не видел, кто ее брал. Она просто пропала. Кроме того, посох Мерлина будет довольно сложно скрыть, не так ли? Если он такой большой, как в твоем видении, Джеймс, он должен быть футов шесть в высоту. Как можно спрятать шестифутовый магический громоотвод?
